— Чего ж стекло открыл, а дверь закрытой держишь? Давай отворяй! Иначе, как резвиться станем?
— Я ответил, что никого не приглашал и не жду Тоща одна из них, совсем зеленая, заявляет:
— Слушай, мужик, ты чего, не живой что ли или ничего не хочешь? Давай потрахаемся! Глянь, как у тебя классно! Я с ночи никем не согрета. Остываю! Не медли, открой, — просунула руку через стекло, открыла дверь и плюхнулась на колени. Я сообразить ничего не успел. Она открыла другую дверь, в нее тут же вскочила вторая сучка и обе взялись за меня. Я глазом моргнуть не успел, как все оказалось расстегнутым и наруже. А эти курвы уже седлают и приноравливаются, не спросив моего согласья. Я начал сталкивать, выпихивать, а они, ровно паучье, обхватили. И вот тут меня зло взяло, а может страх подцепить заразу. Собрал в комок все силы и вытолкнул ту первую. Она и говорит:
— Ты че, красавчик, не проснулся? Чего лягаешься? Иль не видишь, что у тебя полный ажур! Давай до конца доведем!
— И снова на меня полезла. Ну я поначалу отшучивался, пытался по-человечески тихо от них избавиться, но вижу, не получается, и применил силу. Выкинул обеих с треском. А они, видно, уже ни первый день промышляли у нас. Не все мужики им отказали. Кое-кому понравился этот сервис, никто не жаловался и не прогонял их. Я оказался первым. Чего ж только не услышал о себе! Полную биографию и всю матом! Я и не знал, и никогда не предполагал такое! Женщины ведь, а матерились грязнее алкашей! Охрана, когда узнала в чем дело, прогнала потаскушек, но долго хохотала над их бранью. Уж выставили меня, испозорили хуже некуда. Даже теперь вспоминать стыдно.
— Что ж не воспользовался их услугами? — рассмеялась жена.
— Я никогда в своей жизни не связывался с дешевками и не был с ними знаком. Уж слишком наглые, отчаянные бабы! И чем моложе, тем борзее!
— Всего один раз тебя зацепили?
— Видишь ли, я после того случая никогда не открывал стекла в машине. Но даже при закрытых стучались и просились в машину И тут подключилась милиция. Сделали несколько облав, продержали в камерах особо перегретых. Поубавилось сучни на стоянке. Но еще теперь, нет-нет, да и возникают. Даже овчарок не боятся. Видно, суки сучек чуют издалека. Как ни странно, сторожевые на путан не бросаются. Не видят в них никакой опасности. А может охрана не обращает на них внимания или время от времени пользует девок в будке.
Анжелка промолчала, но от покупки второй стоянки отказалась, сказав, что не стоит спешить, нужно все разузнать, почему ее хотят продать?
Вася, пропадая на работе, не знал о том, как живет его семья, чем занята жена? А она жила своею жизнью и не посвящала в нее никого.
Анжела работала, но офис был лишь прикрытием. Она все позднее возвращалась домой, ссылаясь на большую загрузку, непосильную занятость.
— Если тяжело, увольняйся, сиди дома. Ведь нет нужды! Стоянка дает хорошие деньги, и мы спокойно обойдемся без твоего заработка! — говорил Вася. Но жена отвечала, что деньги в семье никогда не бывают лишними.
Человек убеждал, что здоровье дороже денег, но так и не переубедил. Он говорил, что не понимает непосильных нагрузок, если их можно избежать.
Он обычно уезжал на работу к восьми утра. А в этот день решил отдохнуть и провалялся в постели до девяти часов.
Прикинувшись спящим, наблюдал, как Анжела собирается на работу. Не хотел мешать жене. Та одевалась не спеша. Любовалась своим отраженьем в зеркале. Надела золотую цепочку, серьги, браслет и перстни. Вася вспомнил, что все эти украшения стоят очень дорого. Из надетых Анжелой он купил ей лишь серьги и кольцо. Откуда у нее браслет и эта цепочка?
Конечно, у жены было достаточно украшений, он сам покупал их и хорошо помнил даже цену каждой безделушки. Но вот эти он точно не покупал, — привстал невольно, всмотрелся и пропала дремота. Вася вскочил с постели, подошел к жене:
— Скажи, Анжела, откуда у тебя появились вот эти цепочка и браслет? — почувствовал, как дрогнула Анжелка, она на секунду растерялась, но тут же взяла себя в руки и ответила:
— Купила в ломбарде. Стоили недорого.
— Сколько же заплатила?
Жена ответила неуверенно.
— Мы с тобою более мелкие покупки делаем вместе и обговариваем каждую. А тут… Разве в них была необходимость? Смотри сколько у тебя всякой всячины! — открыл шкатулку жены и замер от удивленья. Он увидел как она пополнилась. Колье с бриллиантами,
кулоны из платины, перстни, все это сверкало, блестело, поражало воображение.
— Анжела! Присядь! Объясни, откуда эти вещи? Только не сочиняй, что купила сама. Нужно иметь громадное состояние, чтобы приобрести такое. Лично мне подобные покупки не под силу. Так откуда они?
— Я их купила…
— Врешь! Это наглая ложь! Я знаю обо всех тратах. Почему об этих смолчала? Скрывала не случайно! Было что прятать. Почему молчишь? У тебя появился любовник? И, скорее всего, не один. Ты продаешься за эту мишуру? Позоришь всех, всю семью! Как же смотришь в глаза сыну? Я, мужик, не разменял себя на дешевок! Почему ты пошла по рукам? — кипел Василий, входя в ярость.
Анжелка сидела, сжавшись в комок, сцепив руки.
— Сука! Шлюха! Дешевка! Это на какую работу мотаешься каждый день, грязная потаскуха! — подскочил к жене, влепил пощечину, та, будто проснулась, встала:
— Что?! Ты, ублюдок, руки распускать вздумал?
А что собой представляешь, иждивенец престарелый? Как смеешь хайло отворять, нечисть? Да кто ты в семье, ничтожество? Тебя за мужика давно не держим! Заткнись, придурок! Ты посмел проверять меня? На себя оглянись, дрянь вонючая! Ведь не зря уже два месяца с тобой в постель не ложусь! Надоел!
И не просто не хочу, я презираю, ненавижу тебя, кретин!
— Остановись, стерва! — подошел вплотную к жене, но та уже распалилась, вошла в раж и не выбирала слова, не контролировала сказанное:
— Гнилой гондон! Идиот шибанутый! Раскормленный бурдюк с говном! Разве ты мужик? Отброс, за-! бывший всякую честь, слепой дурак! Да на твоем месте любой другой давно бы все понял! Ты ноль! И никому не нужен, старый лапоть!
— Заткнись, шизофреничка, дура стебанутая! — отбросил жену к стенке и влепил несколько сильных
пощечин, чтоб образумить бабу, остановить поток брани, но не тут-то было… Анжелка рассвирепела:
— Ненавижу тебя, импотента брюхатого! Уходи, оставь нас! Навсегда слиняй, сволочь! Иначе прирежу ночью как кабана!
Василия будто током прошибло:
— Ты все сказала? — начал быстро одеваться.
Варя повела Андрейку в школу и ничего не знала
и не слышала. Она возвращалась домой и столкнулась с зятем на крыльце. Тот выскочил в расстегнутой куртке, без шапки, бледный, разъяренный.
— Вась, что с тобой? Ты куда?
Зять, ничего не ответив, вывел свою машину и помчался, не оглянувшись на дом.
Нет, он и не думал о стоянке. Она сразу перестала интересовать человека. Позвонил отцу, сказал, что едет к нему, попросил дождаться. Тот по голосу сына понял, что у него случилась неприятность, и стал ждать.
Тем временем Варя, узнав от дочери о ссоре с мужем, села напротив Анжелки, уронив на колени руки, сказала глухо:
— А ты и есть сука! Какая порядочная женщина, имея семью, таскаться будет?
— Ой, хоть ты не грузи! Устала я от всех вас! Надоели со своими наездами! Тебе чего не хватает? Сидишь дома сложа жопу! Никаких забот нет! Не вкалываешь! Какого хрена суешь нос не в свои дела? Захлопнись и сиди молча, старая дура!
— Ты что? Совсем озверела? Ну, что ж, живи сама, — достала чемодан и начала складывать свои вещи.
Анжелка сидела за столом в столовой и уже не таясь курила. У нее дрожали руки. Она не видела, что мать собирается уходить от нее. А когда заметила, испугалась ни на шутку:
— Мам, прости меня! — подошла к Варваре, та ничего не ответила, продолжала сборы.
— Мамуль, виновата я, ну, давай забудем. Не уходи! Ну, довел меня дебил. А ты своя, родная? Дала бы продышаться, пойми меня, я тоже не железная. Сорвалась с дури, погорячилась малость. Хочешь, побей! — подошла к матери, но та словно не увидела. Собрав вещи, вызвала такси, вынесла во двор чемоданы. Дочь попыталась помешать, но баба резко оттолкнула ее, сказала глухо:
— Всему есть свой предел. А ты наконец-то сказала правду, как ко мне относишься. И дело не в настроении. Это твое истинное… Я не хочу больше знать тебя. Для меня ты умерла. И не ищи, не появляйся ко мне никогда.
Анжелка была уверена, что мать поехала в деревню. Но Варя решила иначе. И едва машина отошла от ворот коттеджа, попросила подвезти к общежитию мебельной фабрики. Там она быстро договорилась с Людмилой Петровной и через десяток минут рассказала комендантше, почему ушла из дома. Та сочувственно вздыхала, жалела Варю.
— Она меня в деревне искать станет через неделю. Как опомнится, так и примчится. Одной не управиться. Мало того, что работает, надо сына отвезти в школу, а после уроков вернуть домой. На стоянке каждый день показаться. Там дел тьма. Андрею с уроками помочь. Ладно, домработница уберет, приготовит, но мамку не заменит. Вот и придется на куски рваться, она от этого отвыкла. Все на меня и Васю свалила, сама барыней жила. От того и зажирела. Ну да скоро этот жир стряхнет…
А вечером того же дня в гости к Варе заявился Антон — лавочник. Широко улыбаясь, он сказал, что ремонт в его доме закончен. Все получилось, как он хотел. Вот только краска на полах подсохнет и можно переходить в свою хату
— Отвезу тебя в гости. Глянешь, как живу! — подморгнул Варе. Та спросила смеясь:
— Неужели жену не завел?
— Нет, Варюха! Хотели тут меня схомутать, да не обломился я им! Хочу ни тех, какие сами на шею сигают, а ту, что на душу солнышком ляжет, — глянул в вырез кофты и вскоре принес бутылку вина и конфеты.
Допоздна засиделись они за разговорами. Антон не лез к Варе за пазуху. Вел себя прилично, спокойно, только уж очень внимательно слушал женщину и пристально разглядывал. Варвара этому не придала значения.