— А почему бы и нет? Можно! — согласилась улыбаясь.
…В тот день Варвара превзошла себя, словно вернулась в прошлое. Сняла домашний халат и фартук, косынку и тапки. Привела себя в порядок и, переодевшись, вышла к заждавшемуся Антону. Тот даже со стула подскочил и встал, вытянувшись в струнку:
— Ну, Варя, тебя не узнать! Чисто королева! Аж страшно подойти! Совсем другая женщина! Моя и не моя! Хоть на колено перед тобой встань! Ну, спасибо тебе! Уважила! — взял женщину под руку и бережно вывел из дома, открыл дверцу машины.
Из Загса они вернулись уже вчетвером. Андрейка не смог прийти, потому что дежурил в тот день по общежитию. Анжелка с Мишкой сослались на отчеты и какое-то срочное совещание, поздравили и просили не обижаться.
Варя так и сказала Антону:
— Я ж тебе говорила, их наша радость не греет, они не поймут, зачем в наши годы расписываться? Посчитают придурью. Ну, Бог с ними! Мне меньше мороки!
Людмила с Наташкой помогали Варваре накрыть стол. Когда все было готово, заставили Антона с Варей поцеловаться и нажелали им полные карманы здоровья, счастья и добра.
— Мы с Наткой тоже теперь семейными стали, — похвалилась Людмила. Антон, услышав эту новость, чуть ни подавился:
— Это кто ж решился? — глянул на смутившуюся, покрасневшую Наташку.
— Да ты его знаешь! Это Коля! Ну, тот, какой на говновозке работает! Совсем вонючий козел! Зато как
зарабатывает! Больше любого из наших! Так оно и понятно, не каждого уговоришь в эту ассенизацию. От него ни то люди, бродячие коты в обмороки падают, — говорила Людмила хохоча:
— Ну, кто кроме Наташки пошел бы за него? Да никакая другая баба! Он же насквозь провонятый! Приходит деньги получать в кассу, вся очередь на улицу выскакивает. Кого рвет, другие — в обморок валятся, головой об землю колотятся, а Коле хоть бы что! Натка тоже за него не хотела выходить. Мы ее всей общагой уломали! А чего? Правду говорю! — глянула на Наташку, тыкнувшую в бок, и продолжила:
— Коля таскаться не будет, потому что его ни одна баба к себе не подпустит. От него хуже, чем от чумы все разбегаются. В магазин за бутылкой его не пускают, потому что даже забулдыги валятся с катушек, не успев купить выпивон. Продавщица слепнет от вони и двери путает, не видит куда убегать от этого покупателя. А если Коля зайдет в дом, там даже мухи дохнут. Хату после него с неделю проветривать нужно. Сесть за стол с ним никак нельзя. Что ни приготовь, кажется из сортира ложкой нахлебался! Вот и посудите! Он у ней единственный и неповторимый! Как-то пришел он к зубному врачу, весь помытый в чистом костюме, та подошла и спрашивает мужика:
— Чего вы так испугались, я же к вам еще не прикасалась и даже не обследовала ваши зубы! Идите в туалет; приведите себя в порядок!
— Коля со стыда не знал куда деваться, врач подумала, что он обосрался! Уж и не знаю, как Натка
с ним спит, неспроста бедная бухать бросила и хахали к ней не клеются больше. Стороной оббегают, ровно прокаженную! — хохотала Людмила на весь дом.
— А не базарь пустое! — не выдержала Наталья и, глянув на Антона, сказала, смущаясь и краснея:
— Уж не такой от Кольки запах, как ты его обгоняла. Только от рукавиц и сапог случается несет. Так он их за порогом оставляет. А что другого касается, все у нас в порядке. Не хуже других живем. Он мне воспретил выпивать. Теперь только с ним, вечером по рюмке пропустим и все на том. На трезвую голову я мозги не сею и никого к себе не подпускаю. Живем уже ни в общежитии, в его избе. Пусть и завалюха, но своя. В нее чужим ходу нет. Всех метлой гоню, кто по старой памяти навестить хотел. Первый месяц метлу с рук не выпускала, теперь куда спокойнее живу. Нынче на квартиру решил накопить. Новую брать не будем. Из вторичного возьмем. Сама отремонтирую, все же дешевле обойдется, быстрей в нормальное жилье перейдем. Коля дом продавать не будет, мы его вместо дачи оставим.
— Ты работаешь? — перебил Антон бабу.
— А то как же? Получаю меньше мужика, но ведь и работа его зловредная.
— Как же он насмелился на тебя? — удивлялся Антон.
— Он один из всех меня любил. Ни на что не глянув, поверил. И сказал:
— За прошлое словом не помяну, лишь бы живя со мной, с путя не сбилась и не опозорила б! Я ему слово дала. И держусь за него зубами. Все ж годы идут, пришло мое время остепениться. Поначалу тяжко было, а теперь уж свыклась с тверезостью. Каждый день умываюсь и причесываюсь. Всякую субботу в своей баньке паримся. Он меня всю как есть, заново одел. И харчи покупает, сама о том попросила, чтоб в грех не впасть, а что как сорвусь? Так неохота снова в пропасть башкой улететь! — созналась Натка.
— Да я тебя измолочу так, что на ноги не встанешь! — пригрозила Людмила.
— Чего зашлась загодя? Меня с Колей наружу с потрохами вывернула. А про себя чего молчишь? Знаете, за кого она пошла? За Яшку сантехника! А ну, скажи подруга, под какими духами он домой приходит? Сознаться не хочешь?
— В хозяйстве и этот сгодится! Теперь уж не до выбора! Зато он в доме все сделал! Нынче без беды дышу. Канализацию провел, водяные трубы заменил.
Даже две теплицы поставил и воду, и свет в них наладил. Там уже помидоры и огурцы цветут. А укроп и лук я и зимой не покупаю. Свое круглый год есть. Все бы хорошо у Яшки, но. получка маленькая! — посетовала Людмила.
— А ты хочешь, чтоб у него все большим было? — рассмеялась Наташка.
— И насчет навара не звени лишнее! Он на халтуре втрое больше получки имеет. Мне ли того не знать! Сломался у меня на кухне кран. Вызвала сантехника, прислали Яшу. Он починил, но столько слупил, я аж взвыла. А он в ответ, мол, что хотите? Вы, частный сектор! Вас только за деньги обслуживаем! Вот так! Сущий шкуродер твой Яшка!
— Твой тоже даром не работает. Раньше у меня за бутылку все вычищали. А теперь такие деньги дерут, что в лопухи дешевле бегать, — спорила с Наташкой Людмила.
— Короче, бабоньки, давайте без споров! У нас с Варей нынче особый день! А вы никак не докажете, чей мужик лучше! Да все мы нужные! Особо когда нас любят! Тогда и ассенизатор в своем доме князь, и сантехник— лучший в свете! Я рад за вас обоих, и за нас с Варюхой. Хорошо, что каждому повезло. И хоть немножко солнца над головой прибавилось.
Они просидели за столом допоздна. Все вспоминали, делились проблемами, заботами. Долго не хотели расставаться. Антон поневоле удивлялся, что Наталья после первой рюмки отказалась выпивать и больше даже не пригубила. Уговаривать ее оказалось бесполезно.
— Я же своему слово дала. Не могу ему сбрехать. Он же за мной приедет, домой повезет. Разве это дело, чтоб я, шатаясь, к машине шла?
— Ну да! Коля за Натахой на «Мерседесе» прикатит! Только, Варя, не забудь двери и форточки закрыть! — смеялась Людмила.
Антон, вспомнив недавнее, рассказал, как сделал по заказу нового русского лавки для баньки.
— Ох, и ладные они получились. Все белехонькие, ровные. Увез их мужик, в благодарностях чуть не утопил. Заплатил не скупясь. Руки не дрожали. Расстались с ним по-доброму. А через три дня вертается, вся морда красная, слова без мата сказать не может. И ко мне напрямик. Я диву даюсь, что стряслось? А он уже не говорит, рычит зверем:
— Теща сука отмочила козу! Мои лавки на погост увезла и вкопала. У могилы старого козла! Нет! Ты представляешь такой ферт? Я уже корефанов позвал в парилку, выпивона до усеру набрал. Приперлись мы, а лавок нет. Я озверел и тещу за жабры прижучил и говорю, мол, колись, старая жаба, куда мои лавки дела, где их затырила? Живо их сюда вороти покуда я тебя не урыл! А она мне в ответ:
— Целы они, только я их на погост определила, к могиле мужика своего. Думала, что ты первый раз в жизни для него постарался.
— Теща! Твою мать клопы в жопу грызли! Эти скамейки с изголовьями, такие у могил не ставят, курица безмозглая!
— А она мне отвечает, что изголовья снять можно. Иначе когда я соберусь другие, специально для тестя, заказать? Короче, сделай еще столик. И отстану от тебя с могилой…
— Чтоб ты там и осталась насовсем! Я ж на радостях и дивана не пожалею! — взвыл тот мужик и попросил сделать такие же лавки и столик, чтоб теща о погосте больше не зудела. Когда забирать приехал, хохотал, как псих. Говорил, что теща на кладбище почти прописалась, с утра до ночи там канает. Если б знал, давно б такие скамейки у меня заказал. Теперь в его доме тихо и спокойно стало, никто не шипит и никого не пилит…
— Во, детки пошли! Стариков живьем норовят урыть на погосте, не боятся, что сами старыми станут! — погрустнела Людмила, ее веселость сразу пропала. Что- то свое вспомнилось, о чем ни вспоминать, ни говорить не хотелось.
— Что делать, бабы? Вон мой брат Илья, пока дети с ним одной семьей жили, все нормально шло. А завели семьи, и пошло наперекосяк. Отца с мамкой до. нитки вытрясли. Когда взять стало нечего, вовсе забыли родителей. Даже на Пасху не навещали. Мать заболела, не проведали ни разу. Только на похороны объявились. Спихнули отца в стардом, продали квартиру, деньги меж собой поделили. Отцу ни копейки не предложили. И не проведывают его. Вот и скажите на милость, нужны такие дети? Кому они в радость? А когда-то меня корил, почему только одна дочь у меня? — посетовала Варя.
— Какая разница одна ворона клевать будет или стая прилетит? От родителей ни пушинки, ни пера не оставят, все выщипят, — буркнула Людмила хмуро.
— Нам все ж полегше теперь! Дети с деревни корову привезли, да кур подкинули, — вспомнил Антон.
— Погоди, еще сколько за них выдавят с нас, — понурилась Варя.
Она и не знала, что в это время ее Анжелка приметила, как к председателю колхоза зашел Тишанский. Его машина остановилась напротив правления. Из нее вышли двое крепких парней. Глянули на окна правления, словно невзначай окинули взглядом дом Анжелки, заглянули через забор. Потом открыли багажник своей машины, поковырялись там, тихо переговариваясь, закрыли багажник и вернулись в машину.
— Чего им нужно? Меня стерегут? — дрожала баба. И увидела, как Тишанский вышел из кабинета председателя, довольный, улыбающийся, он потирал руки.