Пожимаю плечами и жду ответную реплику.
— Вуди Мартина интересуют связи с гаучо[44] и другим людьми того же сорта, — выдавил улыбку мужчина.
— Неплохие, — усмехаюсь в ответ, вспоминая Родригеса. То и сам тот ещё… гаучо, а авторитет анархистов в этой среде выше Эвереста. Идеология социальной справедливости и бесконечной свободы, вместе с привычкой анархистов решать проблемы стрельбой и взрывами южноамериканским ковбоям близки и понятны.
— Что ж…, — Вуди стал серьёзным, — как ты относишся к экспедиции Уокера?
— О, как всё стало интересно…
В Латинской Америке Уокер само воплощение Сатаны, даже в двадцать первом веке многие латиноамериканцы считали его хуже Гитлера. Масштаб, конечно, не тот, но нельзя сказать, что он не старался!
В тысяча восемьсот пятьдесят пятом году недоучившийся адвокат Уокер вторгся на территорию Никарагуа, где и захватил власть. Началась самая беззастенчивая колонизация страны белыми переселенцами из США, поддержанная правительством Штатов. Дел они натворили… одно только восстановление рабства чего стоит! Не говоря уж о геноциде.
Уокера свергли только потому, что адвокат-недоучка заигрался, перейдя дорогу Вандербильтам. Свергли-то свергли… но разбитого пирата вытаскивали из неприятностей с помощью военно-морского флота США!
Вытащили с немалой частью награбленного, а потом помогли сделать ещё одну попытку захвата власти. Снова вытащили из неприятностей и натравили уже на Гондурас. Тут уже вмешались англичане и адвоката с комплексом Наполеона и маниями Гитлера наконец-то повесили.
Позднее схожим образом присоединили Гавайи, да и Латинскую Америку янки не забывали. Вторгались отрядами формально независимых конкистадоров и официальными наёмниками одной из корпораций США, при полной поддержке родного правительства. При малейшем шансе на успех̶п̶и̶р̶а̶т̶а̶м̶ борцам за демократию на помощь приходил военно-морской флот США с десантами морской пехоты.
— Янки меня назвать сложно, — усмехаюсь слегка, — поэтому для меня он не национальный герой, а яркий пример авантюриста на службе государства. Судьба тамошних мартышек мало меня волнует, но и рисковать жизнью ради чужих интересов желания нет.
— А если — своих интересов? — Прищурился Вуди. Ещё недавно такой прищур смотрелся бы у него эффектно, но с заплывшими глазами получилось скорее надменно и немного даже нелепо.
— Своих? Вуди… даже если лично ТЫ искренен, когда дойдёт время до раздела пирога, резать его будут совсем другие люди. Да и не тот у меня масштаб личности, чтобы поднять гаучо на дыбы, отвлекая их от происходящего какой-нибудь местечковой революцией подальше от событий. Поэтому нет и ещё раз нет.
— Жаль, — Сдержанно отреагировал Мартин, — твои таланты могли бы пригодиться нам. Да и отношение в обществе стало бы иным.
Вежливо улыбаюсь, расхваливая кофе.
— Действительно прекрасный, — улыбнулся Вуди светски, но маленькие глазки сверкнули нехорошо, — чудо, а не кофе!
Уже в машине, не спеша включать двигатель, мысленно просмотрел ещё раз нашу беседу. Не без огрехов… мелких, жестикуляция и мимика могла быть получше, но в целом недурно.
Отказав Вуди и тем, кто за ним стоит, рискую навлечь на себя неприятности. Надеюсь, не слишком крупные. Но лезть на передовую за чужие интересы, тем более столь подлые… увольте!
Даже будь я действительно циничным авантюристом из Уругвая, лезть в эту авантюру не стал бы ни в коем случае. Вуди по сути прокладка… ну ладно, вербовщик. В этом проекте он далеко не самый главный, не уверен даже, что входит в число Совета Директоров.
И чтобы я получил при таком раскладе? Могилу в сельве? При некоторой удаче дали бы понюхать пряник, возможно даже надкусить. Классика жанра — поманить богатством, а потом сожалеючи развести руками. Дескать, мы-то для тебя всё… что ж ты такой раззява!
— Нет уж… — проговариваю вслух, поведя плечами, будто сбрасывая невидимую тяжесть, — к чёрту такие авантюры!
Глава 9
Просыпался Валерий Аркадьевич тяжело, болезненно.
— Перестарались, — услышал он озабоченный голос, отдавшийся в голове ноющей болью. Руку перетянули жгутом, и в вену болезненно воткнулась игла, — соображать же надо, немолодой уже мужчина.
— Здоровый какой! — Виновато оправдывался неизвестный, — больше шести футов, да и мышцы. Глянь, док! Будто всю жизнь лесорубом работал, только мозолей на руках почему-то нет.
— Лесорубом, — проворчал безымянный док, — всё бы вам попроще, дуболомам. Нет бы операцию продумать как следует. Немолодой уже, сердце у таких редко здоровым бывает. Иди-ка сюда… слышишь, как неровно бьётся? Не окажись я тут, похищение зряшным оказалось бы, только труп на себя бы повесили без толку.
— Трупом больше, трупом меньше, — насмешливо сказал кто-то третий, — поняли уже, док. Гля! Очухивается!
Пощёчина обожгла лицо и Аркадий Валерьевич взбешённо взметнулся, открывая глаза…
— Лежи спокойно, русский! — Хохотнула усатая морда, уперевшись ладонью в грудь и укладывая назад, на комковатый тощий матрас, — шустрый какой старик!
— Старик? — Бывший чиновник пришёл в бешенство, где-то в глубине души понимая, что это последствия введённых лекарств, — я ещё тебя могу… и твою маму…
Дёргая руки в наручниках, цепь которых пропустили через какую-то трубу в подвальном помещении, он извивался в бешенстве, поливая похитителей последними словами. К его удивлению, те только смеялись в ответ на ругательства.
— Маму? — Весело поинтересовался усатый, — это вряд ли… Она женщина порядочная и набожная, истинная дочь Матери нашей Католической Церкви.
Присутствующие перекрестились привычно, а усатый продолжил:
— Но по возрасту подходишь, подходишь… Что ты хотел это сделать с мамой, верю. Она и сейчас ещё женщина красивая, а уж в молодости первой красавицей была. Но не повезло тебе, старик, она моего отца выбрала.
— Понял, сука?! — Лицо усатого исказилось внезапно в гримасе сумасшедшей ярости, и он схватил бывшего чиновника за ворот рубашки, притягивая к себе, — ты понял!?
Несколько пощёчин, от которых зазвенело в голове, затем смачный плевок в лицо и усатый, тяжело дыша, отбросил его обратно на матрас.
— Матушку он мою… тварь! Ничего… Док, если он ерепениться будет, мне его отдашь, ладно?
— А это не я буду решать, — мелодично пропел док, оказавшийся худощавым мужчиной лет за тридцать, — а Дон. Как он скажет… но я понял тебя, Луиджи, замолвлю словечко, хи-хи-хи!
Похитители вышли, оставив его одного. Последний, громила редкостных габаритов и с удивительно поганой рожей, осклабился напоследок, похлопав себя выразительно по паху и подарив попаданцу воздушный поцелуй.
Некоторое время Аркадий Валерьевич лежал в оцепенении, потихонечку приходя в себя. Подвал, освещаемый тусклой лампочкой ватт на двадцать, металлическая дверь и… повернув голову, мужчина ещё раз оценил трубу, к которой его приковали похитители.
— Надёжно, — пробормотал он пересохшими губами, ещё раз подёргав для верности, — бля… как я лоханулся!
Напряжение немного отпустило и дико захотелось пить. Чуть поодаль стояло ведро. Ткнув ногой, Валерьевич убедился, что внутри вода… или по крайней мере, жидкость.
Изощряясь, он подтянул его ногами поближе и заглянул.
— Обычная вроде вода, — пробормотал нерешительно, — или повыёживаться, в спартанцев поиграть? Да ну на хуй! После наркоза и кони двинуть можно!
Попив, снова лёг на матрас, брошенный прямо на бетонный пол. Убогая, прямо скажем, обстановка… кроме матраса, лампочки, ведра и вмурованной в стену трубы вообще ничего нет. Нет и окошка, пусть даже под самым потолком.
Где его держат похитители, остаётся только гадать. Может быть — в соседнем доме, а может — на глухой ферме в соседнем штате.
— Да нет… с какого им на ферму меня тягать? Итальянцы, тут поклясться могу — сколько раз видел их вживую, когда в Италии отдыхал. Да и войны у них вроде как… гангстерская. Так что в городе.
Собственный голос немного успокаивал его, но мысли самые невесёлые. Похитили его не новички, Аркадий Валерьевич и сам в девяностые… а кто без греха!?
Мастерская игра с отрепетированными ролями пугала. Не первый он у них и даже не десятый…
— Конвейером попахивает, — прошипел мужчина тяжело дыша и снова наклонился к ведру, жадно глотая не слишком чистую воду, — тут тебе и оскорблённый садист, и педераст… Ссуки! Лица не прячут! Ничего не боятся и никого! Всё, пиздец мне, живым не выпустят.
Настроение резко упало, но впадать в предсмертную тоску Аркадий Валерьевич не стал. В девяностые всякое бывало… нет, похищать его не похищали, но под стволом стоял, да и наслушался всякого.
Перебирая варианты, способные заинтересовать похитителей, судорожно сжимал и разжимал пальцы.
— Заинтересовать… так заинтересовать, чтобы думать забыли убивать меня! Снова Колчак? Рискованно… итальяшки в политику не полезут, даже если там золотом аж вонять начнёт. У них сейчас и без того положение кислое, чтобы ещё вешать на себя проблемы с РОВС. В Штатах они РОВС нагнут, это к гадалке не ходи… А за пределами? Блять, вот знать бы ещё, есть у них сейчас интересы во Франции или на Балканах!
Облизав пересохшие губы, отпил ещё.
— Или не связывать их с РОВС? Другую конфетку посулить? Какую только… Информацией по еврейской мафии? Помню немало — фильмы, книги, да и так… Но Лански завалили и расклады поменялись. Биржа? Стать бухгалтером мафии? Так…
— А вот это уже серьёзно! Что я могу предложить такого, чтобы заинтересовать их?
Смерив вернувшихся похитителей насмешливым взглядом, Аркадий Валерьевич жёстко приказал:
— Биржевые сводки мне, карандаш и запечатанный конверт! Ну! Я долго буду ждать?!
— Русская свинья… — шагнул к нему громила с похабной мордой.
— Погоди, — остановил громилу док, еле заметно тронув за плечо, — кажется наш русский друг готов сотрудничать… и хочет предложить свои условия?