Но девушка не слышала его. Она настаивала на этой битве, и она уйдет с поля боя последней! Жан д’Олон, братья д’Арк и Ковальон бились рядом с ней – по левую и по правую руку. Никто из них даже не подумал о бегстве, не взглянул в сторону пока еще открытых ворот…
– Мессир! – в башню к де Флави ворвался ординарец. Комендант Компьена и его брат наблюдали сейчас за битвой, идущей за рекой, а именно – за бурлящей кашей. – Мессир, бургундцы и англичане теснят наших людей к форту моста!
– Дело так плохо? – озабоченно спросил Гильом де Флави.
– Битва проиграна, мессир!
В сторону Компьена с того берега Уазы уже тянулись лодки. Кажется, его ординарец не врал, и битва на самом деле была проиграна. Но что такое битва за крепостными стенами Компьена? Одна из многих битв. Важен сам Компьен и его безопасность…
Гильом де Флави переглянулся с братом.
– Если они захватят форт моста, это будет катастрофа, – сказал Луи де Флави. – Этого допустить нельзя…
Гильом де Флави до рези в глазах всматривался в идущий за рекой бой. Он не ожидал такой развязки сегодняшней потасовки. Самонадеянность Девы была тому виной. А она еще возражала против лодок – на случай поражения! Луи прав: занять бургундцам форт моста он позволить не мог. А стихийное отступление французов вот-вот могло привести англо-бургундские части к крепости моста. Как же быть?
– Много еще наших за пределами ворот? – спросил он у ординарца.
– Достаточно! Но они постепенно заходят в крепость… Каков будет приказ?
Гильом де Флави вновь переглянулся с братом.
– Вот что, Луи, отправляйся и лично отдай команду немедленно закрыть ворота. Возьми всех моих людей, самых преданных. Крепость моста должна быть в безопасности. Иначе… Мы не успеем оглянуться, как они перейдут мост и окажутся у ворот Нотр-Дам. Иди же!
Луи кивнул. Собрав самых надежных рыцарей Гильома де Флави и своих лично, что вместе с ним отражали атаку за атакой бургундцев в Шуази, Луи де Флави поспешил к крепости моста.
А Гильом, прилипнув к окну башни, смотрел на ту неразбериху, что творилась сейчас на противоположном берегу Уазы. Лодки уже подплывали к Компьену, по мосту несли раненых.
Сомнений не оставалось – битва оказалась проиграна. Надежды, которые жители Компьена связывали с Жанной и ее военным гением, рушились на глазах. Это было печально, но Господь почему-то перестал помогать своей избраннице.
…С башен предмостной крепости Компьена французские арбалетчики и лучники во все глаза смотрели на битву. Им была дана команда в случае отступления своих бить по врагу, но сейчас они могли бы запросто их расстрелять! По этой же причине не вступали в бой и английские лучники – они могли бы легко положить у предмостного форта немало своих союзников – бургундцев! Поэтому лучникам капитаном Монтгомери был дан приказ взяться за свое второе оружие – мечи и топоры.
Свалка у предмостного форта, также окруженного рвом, была отчаянной. Рыцари с обеих сторон мешали друг другу в этой кровавой толкотне – трудно было по-настоящему замахнуться, нанести удар. Ворота были открыты – пробегая по мосту, надо рвом, в них ломились свои же солдаты, только что в панике бежавшие с поля боя.
То и дело от берега отрывались лодки – на них удирали те, кто еще недавно жестоко и с азартом расправлялся с бургундцами в Мариньи…
Наступил тот момент в битве, когда каждый сражался только за себя. Капитаны, окруженные своими оруженосцами, один за другим отходили к крепостным воротам и исчезали за ними. Все – только не Жанна. Она дала слово последней уйти с поля боя, и она выполнит его!
– Жанна! – выкрикивал д’Олон, отбиваясь от напиравших бургундцев. – Пора уходить!
– Уходи, Жанна! – кричал Франсуа де Ковальон, сражавшийся рядом.
– Нет! – яростно отвечала она. – Я не уйду! Не уйду!
Но течение, становившееся все сильнее, само несло их к крепости моста – к мосточку через ров, окружавший предмостную крепость с суши, к раскрытым воротам. Бой уже шел в десяти шагах от крепости и открытых ворот. Некоторые солдаты не могли удержаться на мосту и срывались в ров. Среди простых пехотинцев-наемников, сражавшихся за звонкую монету, была паника. Если бургундцы и не пытались проникнуть в крепость, то лишь потому, что никто не давал приказа идти на штурм – атака предмостной крепости оказалась стихийной! Тем более, что основная масса бургундцев и англичан только подступала к крепости, прокладывая себе дорогу мечом. А с холмов стекались все новые и новые бойцы: здесь уже были все англо-бургундские силы – из Клеруа, Кудана и Ла Венета.
…Отряд Луи де Флави, пробежав по каменному мосту над Уазой, смерчем ворвался в крепость, за стенами которой сейчас было столпотворение.
– Именем коменданта Гильома де Флави я принимаю у вас командование! – бросил Луи де Флави дежурному офицеру, командовавшему крепостью. – Приказываю опустить решетку, закрыть ворота и поднять мост!
– Но Дама Жанна, – воскликнул офицер, – она еще там! И ее офицеры!
– Опустить решетку, закрыть ворота и поднять мост! – зарычал младший из братьев. – Это приказ коменданта! – С обнаженным мечом Луи де Флави вцепился в грудь офицера. – Немедленно! Или повешу!
…Жанна и ее верные рыцари были всего в десяти шагах от ворот крепости моста, когда случилось то, чего никто не мог предвидеть. На башне произошло движение, сумятица, а затем… тяжело опустилась кованая решетка, закрыв арку ворот, и со скрежетом, перекрывая лязг и звон оружия, неожиданно стал подниматься мост.
Вокруг Жанны все еще звенела сталь, но она видела только одно – как подъемный мост плывет вверх, а за решеткой закрываются тяжелые ворота. «Это она! – вопил кто-то рядом. – Ведьма!»
Ее узнали…
И вновь девушке, державшей меч, отражавшей удары, все показалось медленно плывущим – гулкий звон стали, белый стяг с лилиями, хлопающий на ветру, ставший серым от крови и пыли, яростные вопли атакующих и крики раненых, смазанные точно ветром, неистовый зов – знакомый голос: «Жанна! Жанна!»… Девушка опомнилась только тогда, когда ее тащили вниз, с коня, крепко ухватив за накидку. Она отмахнулась мечом – кто-то отшатнулся, схватившись за лицо, повалился назад, но другие руки уже крепко держали ее, точно тисками, опрокидывая, а знакомый голос все звал ее: «Жанна! Жанна!»
– Нет!! – закричала она, вырываясь, но ее тащили вниз, мяли. Она была брошена на землю. Конь бесновался, грозя затоптать ее. Кругом – плясавшие копыта, ощеренные рты и рассеченные лица убитых, обрубки конечностей, кровь и грязь. Сапоги, свалка, смерть. Мертвое лицо Франсуа де Ковальона, лежавшего там же, на земле, с рассеченным лбом. И бешено пляшущие копыта, ноги солдат, наступавшие на него. «Франсуа!» – только и крикнула она – яростно, отчаянно, горько. Жанна вырывалась, но несколько пар мужских рук скрутили ее, прижали к земле; разжали пальцы и вырвали меч; сорвали шлем. Злобное, красное лицо расплылось над ней в улыбке, открыв ряд гнилых зубов: «Она моя! – вырвалось из этого рта. – Моя!» Тени в латах обступали ее, склонялись над ней, забыв о бое. «Деритесь, черт бы вас подрал! – гремел чей-то голос. – Французов осталось мало! Перебейте их всех! Деритесь!» «Моя! – рычал громче других все тот же бургундец. – Моя!» Куда бы Жанна ни смотрела, везде был его рот с гнилыми зубами. «Жанна! Жанна! – полный ярости, кричал совсем рядом другой голос. Это был д’Олон. – Жанна, держись!» А затем она увидела, как рядом падает Ястреб с распоротым брюхом, пытается встать и падает вновь. «Будьте прокляты! – все еще вырываясь, но уже слабея, хрипела она. – Прокляты!..» – «Моя! – уперев колено ей в грудь, хрипел тот, чей рот казался самим адом. – Слышите? – моя!» Грозной тенью поднималась над ней крепость моста. Через мелькание крупов лошадей, локтей, щитов она видела бойницы. Жанна еще слышала звон клинков – у ворот дрались остатки ее людей. Возможно, пытались пробиться к ней. Или просто спасали свою жизнь. «Ворота! – рывком освободив одну руку, уперев ее, в стальной перчатке, в красное лицо бургундца, прохрипела она. – Ворота, д’Олон! Пусть откроют ворота! Скажи им! Откройте ворота!» Бургундец пытался увернуться, но сталь царапала его физиономию, и не выдержав, он ударил Жанну наотмашь по лицу. Один раз, другой. Все поплыло перед ее глазами, краски и звуки стали угасать, сознание меркло. Последнее, что она слышала через туман, голос д’Олона: «Жанна! Жанна!»
Она потеряла сознание…
…Жанна очнулась, когда ее везли, перебросив через седло лошади. Руки не слушались – они были крепко-накрепко связаны, ноги тоже. Шум битвы стих. Она поймала вечерний отблеск на реке – уже далеко. Там была река – какая? Что с ней? Почему она связана? Что случилось?! В ушах стучала кровь. «Ты должна знать – тебя ждут испытания! – услышала она далекое эхо. – Скоро, ждать осталось недолго…» И тогда разом обрушились на нее звон мечей, вопли погибающих людей, топот копыт, испачканное в крови знамя, падающая решетка ворот и знакомый голос, звавший ее по имени.
И еще одно – страшное слово: плен!
ПЛЕН!
Отчаяние обожгло ее, опалило – всю, от пяток до макушки головы. Оно было столь велико, что Жанна застонала. Девушка попыталась оглядеться, но увидела только разрозненные отряды – конные и пешие, идущие по холмам, которые накрывал вечерний свет. Увидела золотисто-розовую полосу реки и уже далекую крепость за сверкающей полосой. Это был Компьен – ее Компьен.
Закрывший перед ней ворота…
Теперь она ощутила боль – зудела щека от удара, невыносимо ныло запястье и пальцы, давило грудь. Плен…
Они проехали еще с четверть часа, когда Жанна дернулась – оставаться в такой позе было невыносимо. Кровь все сильнее, молотом, стучала в ее ушах. Голова готова была разорваться. Теперь ее стон был похож на зов о помощи.
– Кажется, вы очнулись? – услышала она.
– Развяжите меня, – едва слышно прошептала девушка.
– Я не слышу – что вы сказали?
– Кто вы? – собрав силы, прошептала Жанна.
– Лионель Вандонн, командир роты его светлости, графа Жана де Люксембурга.