Но когда не забывала, она поддавалась своей подруге…
А тем временем враги плели сети, в которые ей суждено было попасться. Это были мастера своего дела!
В середине июля в сопровождении английского отряда Пьер Кошон прибыл под Компьен. На его письма с просьбами и требованием выдать «еретичку и колдунью, именуемую Девой Жанной», ни герцог Филипп, ни граф Люксембург не отвечали.
Лорд Бедфорд рвал и метал.
– Да что возомнил о себе этот граф? – рычал грозный регент, и его псы оскаливали пасти, готовые разорвать проходимцев, что осмеливались ослушаться их хозяина. – Да и герцог Филипп тоже хорош! Может быть, он безбожник?
Пьер Кошон терпеливо ждал, когда лорд Бедфорд выговорится. С годами регент становился все раздражительнее и мрачнее.
– Вот что, мэтр Кошон, бросайте все дела и отправляйтесь в ставку герцога Бургундии. Вы были его приближенным и приближенным его отца, который вам доверял как самому себе. Призовите этого аристократа к совести! Посмотрите ему в глаза. Что он себе позволяет! Посулите ему деньги, наконец! Пять или шесть тысяч ливров.
Кошон отрицательно покачал головой:
– Герцог отклонит это предложение. Принцы крови стоят десять тысяч, милорд. Вы же знаете об этом лучше меня, слуги церкви…
Бедфорд яростно топнул ногой:
– Да это грабеж средь бела дня! Десять тысяч! А впрочем… – Он вздохнул. – Куда катится мир!
Прибыв под Компьен, в Кудан, где остановился вооруженный до зубов бургундский двор, Пьер Кошон встретился с герцогом.
– Слава Господу, вы живы и здоровы! – воскликнул епископ Бове, увидав герцога, облаченного в панцирь, уже готового выехать на передовую.
Даже здесь, в Кудане, были слышны далекие частые хлопки взрывов – это работала артиллерия обеих сторон.
– Ваше преосвященство! – развел руками Филипп Бургундский.
Он радушно улыбнулся старому знакомцу, но улыбка его вышла кислой. Филипп знал наверняка, что понадобилось епископу под стенами Компьена.
– Уверен, вы уже догадались, зачем я здесь? – вздохнул Пьер Кошон.
– Конечно же благословить моих воинов на сражение! – радостно ответил ему Филипп.
– Я неоднократно писал вам, герцог, но вы не отвечали мне, – пропуская шутку мимо ушей, продолжал Пьер Кошон. – Но я не отчаивался. Говорящий да будет услышан, неустанно повторял я. А потом сел в скромную кибитку и прибыл сюда. Вы уже знаете, что наша святая церковь хочет призвать Деву Жанну, дабы задать ей некоторые вопросы, касающиеся веры… Не так ли?
– Что-то припоминаю, – нахмурился герцог. – Вы о… Деве Жанне, которую пленил мой вассал граф Жан Люксембургский?
– Именно о ней, ваша светлость.
– Право слово, монсеньор, сейчас моя голова настолько занята осадой Компьена, что я забываю о Деве Жанне. И какие же вопросы хочет ей задать наша святая церковь?
Пьер Кошон елейно улыбнулся:
– Для этого Дева Жанна должна предстать перед судом инквизиции.
Филипп Бургундский резко вытянул на два дюйма меч и с хлопком отправил его обратно в ножны.
– Может быть, мы перестанем ломать комедию, мессир Кошон? Мы с вами знакомы не один десяток лет! Так зачем эти игры? Жанна стоит денег! Говорите, что вам наказал сказать мой деверь лорд Бедфорд! И тогда я стану думать! Ну же? Меня ждут войска.
– Пять тысяч ливров золотом, – не раздумывая, ответил епископ.
Филипп Бургундский усмехнулся:
– Пять тысяч? За Деву Жанну, отбросившую англичан от Орлеана? Пленившую Суффолка и Талбота? Отнявшую у Бедфорда половину его Франции? У меня нет слов, Кошон…
– Шесть тысяч, – вздохнул епископ Бове.
Деньги были не его – и ползать в ногах у зарвавшегося мальчишки Филиппа Бургундского он, человек пожилой, не собирался.
– Я точно милостыню собираю, ваше преосвященство. Шесть тысяч! – Сверкая начищенной сталью брони, он прошелся по дому. – Сколько вам лет, мэтр Кошон?
– Шестьдесят, – ответил тот.
– Шестьдесят, – вздохнул герцог. – Это немало…
– Увы, да.
– Вы – епископ. Вам должно заботиться о душах людей в своем приходе, а вместо этого вы носитесь по всей Франции на посылках у лорда Бедфорда. Разве это правильно?
– У меня был приход, монсеньор, но армия Девы отняла его. У меня были поместья, но и своей земли я лишился. Теперь я зарабатываю на хлеб насущный тем, что стремлюсь привлечь к суду известную еретичку – Деву Жанну. Вот и все игры, монсеньор.
Герцог покачал головой:
– Мы с вами точно два лавочника, торгующие свининой.
– А какие будут ваши условия, монсеньор? – спросил Кошон.
Филипп Бургундский встретил взгляд прелата.
– Десять тысяч ливров золотом – как и положено за принца крови. Это мое последнее слово… Впрочем, нет…
Пьер Кошон опешил – неужели герцогу хватит наглости запросить больше? Больше просили только за его отца – Жана Бесстрашного, когда он находился в плену у турок. Но это понятно – Жан был единственным наследником престола и сыном крупнейшего в Европе землевладельца! И больше давали за Карла Орлеанского, но ведь и он – крупнейший землевладелец. Другое дело, что Франции не дано было выкупить беднягу. Но за безземельного принца больше десяти просить грех!
– Впрочем, нет, – повторил Филипп Бургундский. – Жанна принадлежит не мне, а моему вассалу графу Люксембургу.
– Но граф – ваш вассал! – удивился Пьер Кошон. – Разве он не должен выполнить любое ваше указание?
– Граф – мой друг, монсеньор. В первую очередь. И я не хочу навязывать ему свою волю. Я соглашусь продать Жанну англичанам только в том случае, если на это даст согласие Жан Люксембургский. Вот это – мое последнее слово!
Филипп строил свою игру. Если Жан Люксембург согласится – они продадут Жанну и поделят деньги. А если граф станет медлить – что ж, подождут выкупа от Карла Валуа. Но если все-таки французы выкупят свою героиню, пусть англичане точат зуб не на него, Филиппа, а на его непокорного вассала Жана Люксембурга. Ведь это он откажет им в сделке!
– А где сейчас граф де Люксембург? – спросил Пьер Кошон. – Под стенами Компьена?
– В соседней комнате, ваше преосвященство, – ответил герцог, и глаза Кошона округлились. – Мы как раз говорили с ним о новом приступе, но вы отвлекли нас от дел военных… Хотите поговорить с ним прямо сейчас?
– Если это возможно, герцог…
– Конечно, возможно!
Филипп Бургундский прошагал через комнату, открыл дверь и громко сказал:
– Граф, если вы не заняты и можете оставить карту военных действий, мы просим вас присоединиться к нашей беседе!
И через несколько секунд на пороге комнаты появился граф Люксембургский, с истерзанным шрамами лицом и повязкой через левый глаз. Суровая внешность графа всегда отталкивала Пьера Кошона, сегодня – особенно. Епископ Бове не сомневался, что Люксембург, по желанию своего сюзерена, не пропустил в их беседе ни единого слова.
Пьер Кошон по второму разу изложил позицию церкви на плененную Деву Жанну. Что же ответит Жан де Люксембург?
– Я против этой продажи, – ответил граф.
– Против – но почему?
– Видите ли, ваше преосвященство, моя тетушка, графиня Жанна Люксембургская, является владетельницей огромных земель в Пикардии. Я – ее единственный наследник. Есть еще двое племянников – Пьер д’Ангьен, которого она всегда недолюбливала, и Луи, епископ Теруанский, ваш коллега и друг лорда Бедфорда. Племянника Луи моя тетя не переносит на дух. Ему не достанется и пяди ее земли. Остаюсь только я. А моя тетушка – очень пожилая дама.
– К чему, собственно, этот доклад, граф? – стараясь скрыть раздражение, спросил Кошон. – И какое отношение к Жанне имеют ваши семейные дела?
– Огромное, монсеньор, огромное, – продолжал Жан Люксембургский. – У моей тети есть основания благоволить Деве Жанне – когда-то она была подругой и фрейлиной Изабеллы Баварской, матери Девы.
Пьер Кошон закивал головой:
– Это замечательно. Но, граф, мнение святой церкви должно быть для вас дороже, чем мнение тетушки, даже самой любимой. Разве не так?
– Я не хочу лишиться наследства только потому, что святая церковь, а вернее – англичане, решили во что бы то ни стало отомстить Деве за ее победы! – резко бросил Жан Люксембургский. – Я получаю от короля Англии ежегодно пятьсот ливров как военный советник, но я не слуга англичанам! Тем более, что я видел Деву – она непохожа на колдунью!
Филипп Бургундский устало закрыл глаза. Именно такого разговора он и ожидал. Обезображенное шрамами лицо Жана Люксембурга напугало Кошона, но он решил сопротивляться.
– Инквизиции виднее, граф, кто похож на колдунью, а кто нет!
– Тогда пусть инквизиция и брала бы ее на поле брани, мессир Кошон! Положила бы несколько сотен своих верных пастырей, и взяла бы Жанну! Но странно – я не видел там ни одного прелата!
– Тсс! – приложил палец к губам Филипп Бургундский. Он с укором, сдобренным улыбкой, взглянул на соратника. – Граф…
Надо сказать, что его развлекала эта перебранка. Пьер Кошон сложил покорно руки на животе – он понял, что ничегошеньки не добьется от заносчивого Люксембурга.
– Я бы хотел поговорить с вашей тетей, граф. Надеюсь, она верная католичка?
– О, да!
– Тогда бы я хотел встретиться с ней как можно скорее.
– Для этого надо добраться до Боревуара, ваше преосвященство. А это более сорока лье!
– Вы нужны мне здесь, Жан, – сказал герцог. – Завтра мы будет готовить новый штурм.
– Я подожду вас в Кудане, – покорно сказал Пьер Кошон. – Надеюсь, герцог, ваши войска вскоре займут Компьен.
Филипп Бургундский выдохнул:
– Вашими бы молитвами, мессир Кошон!
Компьен взят не был, и через несколько дней Жан Люксембургский и епископ Бове под охраной надежного отряда двинулись в путь вдоль Уазы.
Остановку они сделали в Больё. Пока Пьер Кошон отдыхал, граф приказал выпустить из темницы трех сподвижников Девы, не так давно пытавшихся бежать вместе с ней из этой крепости, и попросил их к себе.