Капелла вновь закипала.
– Господь решает, кому быть королем любимой Им страны! – не давая им вставить слова, с новым напором продолжала девушка. У нее был голос – еще поискать! Полководческий! – Не ваш король, а Карл Седьмой Валуа был коронован в Реймсе, и только он является королем Франции!
Капелла Буврёя гудела неистово, все перекрикивали друг друга. В эти минуты Кошон даже боялся смотреть на лорда Бедфорда – тот сидел весь зеленый от гнева, сжав кулаки. Только отчаянно сверкали в зимнем свете, падавшем из окон, перстни на его пальцах.
На следующее заседание лорд Бедфорд запретил пускать горожан. Стойкость и непримиримость Жанны возбуждала в людях опасные чувства. Не все видели перед собой еретичку и колдунью, многие начинали догадываться, что перед ними – героиня. Великая Дева, отвага которой безгранична. Многие понимали, почему за ней шли тысячи французских солдат, и даже наемники, польстившиеся на звонкую монету, складывали головы с ее именем на устах. Теперь слушать Жанну могли только аристократы, офицеры и священники. Англичане и те, кто ратовал за их господство во Франции. Одним словом, все, кто люто ненавидел Жанну и не мог поддаться ее героическому обаянию.
Непокорность Жанны перед судьями отлилась ей в тюремной камере, когда она попала в лапы двух выродков и офицера Джона Гриса. Они не давали ей спать, оскорбляли и травили ее. Но девушка решила пройти и эти испытания.
– Расскажи нам о дереве Фей, Жанна, которое растет в роще вблизи твоего дома. – Жан Бопер уже со второго заседания перенял эстафету у Пьера Кошона, который показался лорду Бедфорду и шести парижским профессорам-богословам слишком вялым обвинителем. – О том дереве, которое считают волшебным.
– Близко от Домреми есть роща рыцаря Пьера де Бурлемона. В этой роще и впрямь растет дерево, которое именуют «деревом Фей».
– И часто ты ходила с девочками к этим деревьям?
– Не помню, как часто, но иногда я ходила туда гулять с моими подругами из нашей деревни.
– Что вы там делали, Жанна?
– Мы плели у дерева гирлянды для иконы святой Марии. Мы называли эту икону «Святой Марии Домреми» и считали ее покровительницей нашей деревни.
– А теперь скажи, не говорил ли тебе кто, что у этих деревьев и впрямь собираются феи?
– Старые люди из Домреми говорили об этом.
– Отлично! А разве не ходила народная молва о том, что именно в этом лесу, в этой самой Дубовой роще, и должна была появиться дева, которая будет творить чудеса? И возможно, с мечом в руках?
– Я ничего не знаю об этом…
Жанна еще не понимала, к чему он клонит.
– Всем христианам известно, что феи – прислужницы сил тьмы, охотницы за простыми душами! Не их ли противопоставляет дьявол всему сонму святых? И не в их ли плену ты росла, Жанна? Водила хороводы, пела, плела венки? Может быть, это они нашептали тебе дьявольскую мысль – пойти против короля Англии и наследника престола Франции, Генриха Шестого? А? Велики дороги Господа, но и пути лукавого непросты! И не в коварном ли плену фей, с сердцем и разумом, которые тебе уже не принадлежали, ты явилась к дофину?! Скажи нам…
– Господь указал мне дорогу к моему королю! – с не меньшим вызовом откликалась Жанна. – Я увидела свет и услышала голос Царя Небесного, когда сидела в саду своего отца. И свет этот шел от церкви! Господь сказал мне, что придет время, я возьму меч и выгоню англичан из Франции!
Капелла неистовствовала – девчонка во всеуслышание приписывала себе диалог с Богом! О, кощунство! И опять нападала на англичан, ее судей…
«Может быть, отравить ее?» – глядя, как неистово сопротивляется Жанна, размышлял лорд Бедфорд. Но тогда все скажут: «Джон Бедфорд – палач». И она будет святой. Уморить ее голодом – результат тот же. Да и любимая жена Анна, благоволившая к Деве, не простит ему этого злодеяния! А он бы не хотел очернить себя в ее глазах. В любом случае Жанне нельзя умирать в тюрьме. Даже если объявить во всеуслышание, что Дева Жанна покончила жизнь самоубийством – никто ему не поверит. Оставалось только одно – уничтожить ее без кинжала, яда или удавки. Но пока все попытки были тщетны. Но почему? Что за несправедливость? Ведь ему служат лучшие судьи обоих королевств, ее, Жанны, злейшие враги! Почему им не удается сломить ее? Неужели они так слабы? Или… так сильна Дева?
Тома де Курсель, самый молодой из шести главных обвинителей, вытребовал у лорда Бедфорда лично провести одно заседание. Регент согласился – у этого богослова была хватка охотничьего пса. Так говорили. Может быть, ему удастся то, чего не удалось раскисшему Кошону и старику Боперу?
– Поговорим о твоей одежде, Жанна, – на очередном заседании ледяным тоном обратился к подсудимой Тома де Курсель. – Суд интересует, как ты осмелилась одеть мужское платье?
– А это – великий грех для взявшего в руки оружие?
– В Писании сказано, Жанна: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье; ибо мерзок перед Господом, Богом твоим, всякий делающий сие». Значит, Писание для тебя не закон?
– Писание для меня закон, монсеньор. Но Господь повелел мне сражаться за моего короля. Хорошо бы я смотрелась перед своими врагами в платье! Для английской стрелы не было бы лучшей мишени! А как бы я одела доспехи, чтобы защитить себя? Господь сделал меня воином, и Он разрешил мне одеть мужское платье! При дворе своего короля я одевала женское платье, тому есть свидетели. Но на поле боя – свои правила! Солдат должен выглядеть как солдат, а не как праздная барышня на гулянье!
– Если бы Господь, как утверждаешь ты, руководил тобою, Он позволил бы тебе сражаться в женском платье и не быть убитой!
– Ни один солдат не пошел бы за юбкой – и Господь знал это! Вот почему я оделась в доспех!
– Если бы Господь был на твоей стороне, то он сделал бы так, чтобы солдаты пошли за тобой, даже если бы ты, Жанна, была в юбке! Что ты скажешь на это?
– Если бы все так было просто, Господь поднял бы меч и отсек голову всем врагам доброй Франции. Но зачем тогда нужны были бы люди? Он вдохновляет нас на подвиги. И мы совершаем их. Господь не любит Сам творить чудеса. Он любит, когда люди, вдохновленные Им, творят их!
Пьер Кошон, которого оттеснили от допроса его коллеги – пылкий Тома де Курсель и хитрый Жан Бопер, посмеивался. Но про себя, конечно. Стоило взглянуть на лорда Бедфорда – оторопь брала.
24 февраля, после третьего заседания, Пьер Кошон вернулся в дом архиепископа Руанского, и тот показался ему особенно чужим. Который, возможно, скоро придется покинуть.
А регент королевства, лорд Бедфорд, возвращаясь после очередного заседания в свои апартаменты, становился все мрачнее. Садясь в кресло, кутаясь в шубу, он швырял и швырял окровавленной рукой мясо – любимым псам; он бросал машинально, кусок за куском; в собак уже не лезло, но они все глотали и глотали, медленно, но покорно, опасаясь отказом обидеть грозного хозяина.
Острые зубы лорда Бедфорда, которых боялись государства – большие и малые, ломались один за другим, попадая на крепкий орешек по имени «Дева Жанна».
На очередном заседании бывшие ректоры Парижского университета под предводительством Жана Бопера взялись допрашивать Жанну все скопом.
– Мы только и слышим о «голосах святых», Жанна, так настойчиво помогавших тебе от имени «господа». – Эта тема особенно волновала судей. – Ты слышала их так же явственно, как слышишь наши голоса?
– Да, господа.
– И ты видела своих «святых» так же отчетливо?
– Да, я видела их так же ясно, как вижу сейчас перед собой моих судей.
– Прекрасно! Тогда скажи нам, Жанна, в каком виде приходил к тебе архангел Михаил?
– Не понимаю вас…
– Что тут непонятного? Скажи нам, Жанна, твой «архангел» предстал перед тобой нагим?
Кошону было предельно ясно, куда клонят хитрые богословы. Не секрет, в каком виде приходят потусторонние силы к людям. Приходят во сне. За такой визит – сразу на костер. К мужчине дьявол приходит в образе женщины, он зовется суккубом, к женщине – в образе мужчины, и его имя – инкуб. И всякий раз дьявол приходит лишь для одного – для совокупления, чтобы посеять семя, и приходит он без одежд…
– Так он приходил нагим?
– Неужели вы думаете, что Господу не во что одеть своих святых?
Кто-то в капелле хохотнул.
– Имел ли архангел Михаил волосы на голове? – раздражаясь от неудач, вопрошали судьи.
– А с чего бы ему быть стриженым, господа?
– Скажи нам, Жанна, на каком языке говорили с тобой святые?
– На прекраснейшем, и я их хорошо понимала!
– Как же они могли говорить, не имея органов речи?
– Я оставляю это на усмотрение Господа. Их голос был красив, мягок и звучал по-французски.
– Разве святая Маргарита не говорит по-английски?
– Как же она может говорить по-английски, если она не англичанка?
Несколько смешков в парадном зале – и вот уже лорд Бедфорд, пунцовый от гнева, переглядывается с графом Уорвиком. Регент готов лично раскромсать на куски смехачей и скормить их своим псам.
– Ты так часто поминаешь всуе Господа Бога; скажи нам, Жанна, ненавидит ли Бог англичан?
– Почему бы вам не спросить об этом у самого Бога?
– Ты бесконечно дерзишь суду! – возмущались богословы под гневное завывание капеллы. – Ты знаешь, что самоубийство – смертный грех?
– Да, господа.
– Когда ты находилась в заточении в замке Боревуар, у графов Люксембургских, ты бросилась с башни. Разве это не попытка самоубийства?
– Я сделала это не от отчаяния, но наоборот – в надежде спасти тело свое и отправиться на помощь французам. До меня дошла весть, что все жители Компьена старше семи лет будут преданы огню и мечу, я же предпочла бы умереть, чем оставаться в живых после подобной расправы с добрыми людьми. И потом, чего мне было ждать в этом замке, когда я узнала, что меня продадут англичанам? Мне легче было умереть, чем попасть в руки моих врагов.
– Значит, ты все-таки думала о самоубийстве?