В кабинет вошли Пауль Конрат, облаченный в форму офицера прусской полиции, Герман Молл в черной форме офицера Военно-морских сил и красавец Роберт Риттер фон Грейм, на котором был дорогой и идеально сидевший на нем костюм темно-синего цвета. Конрат, артиллерийский офицер в годы войны, являлся старым и преданнейшим другом Геринга. Служил он старшим инспектором центрального училища полиции в Шпандау. Для Геринга и партии он был незаменимым человеком, поставляющим секретную информацию о внутриполитических планах правительства, о готовившихся полицейских операциях, персональные сведения о явных и скрытых врагах НСДАП. Молл в годы войны воевал летчиком-наблюдателем военно-морских сил. В двадцать восьмом году по протекции Мильха возглавил испытательную службу морской авиации в Имперской ассоциации германской авиационной промышленности. Фон Грейма особенно и представлять не было смысла. Этого асса из ассов знала вся Германия. В годы войны он сбил тридцать самолетов противника, командовал знаменитой истребительной авиагруппой, названной в его честь группа «Грейм». Он был награжден всеми германскими орденами и медалями, в том числе, как и Геринг, самым престижным орденом «Pour le Merite». Честно говоря, я по-хорошему завидовал ему. Ведь мне не хватило всего трех воздушных побед, чтобы получить такого же «Большого синего Макса», как летчики называли этот орден. Фон Грейм служил начальником летной школы Германского авиационно-спортивного союза, находившейся в Вюрцбурге.
Гости поздравили меня с днем рождения, дружески обнимали, рассматривали мою форму, комментируя каждую наградную колодку на мундире, обсуждали достоинства и недостатки итальянского серебряного знака пилотов гражданской авиации. Эмма пригласила всех в гостиную, где был накрыт стол с холодными закусками. Фон Грейм тут же предложил всем налить водки и, пока, как он сказал, не явились босы, поздравить по-дружески, по-военному, друга Ганса. Что и было успешно сделано. Как только налили по второй, в гостиную, словно ураган, ворвались Мильх с Герингом.
— Отставить! — громогласно завопил Геринг. — Всем по машинам! — Он указал на стулья вокруг стола.
Геринг, словно большой медведь, схватил меня в охапку и дважды поцеловал. Он молча вынул из кожаного чехла отличный охотничий пятизарядный карабин «Маузер» и протянул его мне. На прикладе блестела серебряная табличка: «Другу Гансу Бауру от Германа Геринга». Герман крепко пожал мне руку и отошел в сторону, уступая место Мильху. Тот, следуя своей традиции, достал из внутреннего кармана толстый фирменный конверт Люфтганзы и со словами «Живи и радуйся» вручил его мне. В нем оказалась пачка денег в размере десяти тысяч долларов. Холодный пот прошиб меня. Подарки вручили и все остальные. Фон Грейм подарил аккуратную коробку из темного дерева — футляр для сияющего никелем мощного браунинга модели М-1903 калибра 9 мм. Ствол пистолета покрывала ажурная инкрустация, а накладки на рукоятке выполнены из слоновой кости. Что сказать? Подарки были царские. Я был искренне рад такому вниманию. В ту минуту я особенно осознал, каких друзей мне подарила судьба. В союзе с ними мне было надежно жить и работать, уверенно смотреть в будущее. Я по-настоящему чувствовал себя счастливым человеком.
Обед удался. Мы вспоминали о войне, о наших победах и поражениях, о погибших товарищах. Смеялись над моей боевой кличкой. Только Мильх не смеялся. Он вполне серьезно пояснил ее суть:
— Зря смеетесь, господа. Тактика Баура действительно схожа с поведением пустельги, этой маленькой птички из семейства соколиных. Уж мне, заядлому охотнику, можете поверить. Баура в бою отличали крайняя осторожность, предельная собранность, умение мгновенно оценивать ситуацию и принимать единственно верное решение, а вслед за этим наносить молниеносный смертельный удар. Так и пустельга. Ведь недаром она никогда не страшится нападать на противника, превосходящего ее в весе в десятки раз.
Несколько раз, стоя, мы поднимали бокалы в память о несчастной Карин. Геринг не выдержал и разрыдался. Матиас и Эмма несколько минут приводили его в чувство. К восьми часам вечера стали расходиться. Мильх задержал меня:
— Ганс, останься. У нас с Германом есть к тебе серьезный разговор.
Геринг провел нас в кабинет, усадил в кресла, разлил в рюмки коньяк, предложил сигары. Раскурив большую кубинскую, сигару он начал:
— Дорогой Ганс. То, о чем мы будем сейчас говорить, должно остаться между нами троими.
Я утвердительно кивнул головой. Мильх курил и глядел на портрет Карин.
— Как ты, наверное, догадываешься, твою кандидатуру для агитационных полетов с Гитлером в Коричневый дом предложил я. — Геринг сделал большой глоток коньяка и пристально посмотрел на меня, ожидая реакции на свои слова. Я вновь утвердительно кивнул головой.
— Были и другие предложения. Гесс рекомендовал, например, Артура Лаутмана. Тебе он хорошо известен.
Еще бы мне не знать Лаутмана! Этот парень был таким же асом истребительной авиации, как и Геринг с фон Греймом. Он тоже носил на шее «Большого синего Макса». Только очень странно, почему Гесс предложил Гитлеру кандидатуру Лаутмана, а не мою. Мне всегда казалось, что Рудольф считал меня не только отличным летчиком, но и близким другом. Геринг, словно читавший мои мысли, продолжал:
— А потому Гесс предложил Лаутмана, что он ему больше верит, чем тебе. Лаутман вступил в НСДАП в двадцать первом, а ты только в двадцать шестом. Лаутман, пока Гитлер с Гессом отдыхали в Ландсберге, по поручению фюрера боролся со Штрассером за чистоту СА. В Коричневом доме, особенно у Розенберга и Гесса, этот парень на хорошем счету. Недаром его назначили советником по авиации командования группы СА «Нижний Рейн».
— Предлагали и фон Грейма, — включился в разговор Мильх, — но наш герой обладает острым языком и все еще не в партии. Его кандидатуру отсеяли сразу. Ты ведь знаешь, Ганс, я сам только полгода назад вступил в НСДАП.
— Но речь, собственно, не о том, дорогой Ганс, кто мог стать вместо тебя пилотом Гитлера на время избирательной кампании. — Геринг поднялся с рюмкой коньяка в руке. Поглядел на портрет Карин, выпил залпом. — Мне хотелось бы кое-что рассказать такое, что тебе вряд ли известно. Мы на пороге больших изменений в Германии. Не сегодня завтра НСДАП завоюет большинство во многих земельных парламентах. Мы сформируем несколько земельных правительств, в том числе здесь, в Пруссии. Я абсолютно уверен в том, что перманентно происходящие выборы работают на нас. Вполне вероятна скорая победа и на общегерманском уровне. Мы добьемся большинства в рейхстаге, сформируем правительство, канцлером станет Гитлер. Лицом к НСДАП повернулся крупный бизнес, банки и промышленные корпорации. Они готовы сегодня поддержать нас финансово в надежде на установление в стране политического спокойствия, порядка, принятия простого и ясного налогового законодательства. Они хотят стабильности в стране и гарантий для развития бизнеса.
Геринг снял пиджак, развязал галстук, снова уселся в кресло. Эмма принесла кофе. Геринг поблагодарил и бесцеремонно указал ей глазами на дверь.
— Однако вся беда в том, что НСДАП сегодня раздирают противоречия. И виной тому люди, возомнившие себя теоретиками, учеными, идеологами, крупными организаторами и политиками. А на самом деле это ничего собой не представляющие болтуны, карьеристы, мошенники и живодеры. Да, да, Ганс. Не делай такие удивленные глаза. В то время когда такие люди, как я, Мильх, Шахт, ты, Ганс, делают конкретные дела, работают на будущее Великой Германии, заботятся о процветании нации, кучка бездарного охвостья пытается одурманить фюрера тухлыми идеями. Я имею в виду хорошо тебе знакомых: законченного параноика Розенберга, свихнувшегося инвалида Геббельса, садиста Эрнста, уголовника Эссера, алкоголика Лея, прохвоста Гиммлера и многих других, желающих потаскать жареные каштаны из чужого костра. Жаль, что Гесс, толковый и грамотный офицер, обуреваемый комплексом гипертрофированного самолюбия, нахватавшийся бредовых мистических идей у профессора Хаусхофера, превращается в зомби с торговой маркой «Розенберг и компания». Ты знаешь, Ганс, как я уважаю фюрера. Ты знаешь, чем для меня закончился «пивной путч». Ты также знаешь, что я был создателем и руководителем штурмовых отрядов СА. Я не желаю, чтобы эти проходимцы извратили дело партии. Нельзя допустить усиление их влияния на фюрера. Руководство партии не может выражать интересы социального отребья. Это чревато большими неприятностями германской нации.
Геринг вновь встал и нервно стал поправлять книги на полках. Его мужественное лицо покрылось красными пятнами. Он повернулся ко мне и продолжил:
— Ты должен быть рядом с фюрером. Не только потому, что ты талантливый мастер своего дела, имеющий авторитет технически грамотного, осторожного и безаварийного пилота. Это, безусловно, немаловажно. Жизнь фюрера необходимо доверять высоким профессионалам. Но ты должен быть с ним рядом и потому, что ты один из нас. Ты честный, неподкупный и порядочный человек. Своим авторитетом ты должен оберегать его, влиять на него, стать его доверенным лицом.
Я не выдержал и спросил:
— Как я смогу это сделать? Я что, должен подслушивать, подсматривать, шпионить, одним словом? А потом доносить вам? Я, как и ты, Герман, предан фюреру. Мне тоже многие не нравятся в его окружении. Но ведь ты второй человек в партии. Твой авторитет безграничен. Почему ты не можешь сам поговорить с фюрером?
Геринг рассмеялся:
— Так ведь я, Геринг, один такой. А мне нужны надежные соратники вроде вас с Мильхом. Мы должны иметь в партии прочный офицерский костяк из разумных людей. Как только мы сформируем правительство, тут же выбросим версальские бумажки на помойку и воссоздадим Военно-воздушные силы Германии. Руководить ими будем мы. Я, Мильх и ты, Ганс. Подведем черту. Летный капитан Ганс Баур в марте текущего года директором Люфтганзы господином Мильхом по просьбе руководства НСДАП временно откомандирован в распоряжение господина Гитлера для осуществления быстрых перелетов в города Германии в ходе избирательной кампании. Баур с честью боевого офицера обязан выполнить это важное поручение своих соратников по борьбе.