– Со мной та же история, – вздохнула Тильде.
– Какая?
– Поневоле начинаю думать об Оскаре.
– Его больше нет.
– Инге, по сути, тоже.
Он поморщился.
– Извини, – пожала плечами она. – Но это правда. Я думаю о муже, а ты думаешь о жене, а им обоим абсолютно все равно.
– Но вчера, у меня дома, это было совсем не так!
– Тогда у нас не было времени думать.
«Черт знает что», – нахмурился он.
В юности Петер считался опытным соблазнителем, способным уломать почти любую женщину, и многие из них были потом весьма и весьма довольны. Может, он просто немного… выпал из оборота?
Он скинул халат и улегся рядом с Тильде. Она, такая теплая, мягкая и округлая под рукой, потянулась выключить свет. Петер поцеловал ее, но вчерашняя страсть так и не разгорелась.
Они лежали бок о бок в темноте.
– Ничего, – успокаивающе произнесла она. – Конечно, нужно оставить прошлое позади. Тебе это нелегко, я знаю.
Он еще раз поцеловал ее, легонько, встал и вернулся к себе в номер.
Глава 12
Жизнь Харальда походила на руины. Планы рухнули, будущее крылось во тьме. И все-таки он не горевал над своей судьбой, а с нетерпением ждал случая возобновить знакомство с Карен Даквитц. Вспоминал, какая у нее белая кожа, яркие рыжие волосы и как она шла через комнату – не шла, а вытанцовывала… В общем, сейчас ничего не было важнее, чем снова увидеться с ней.
Дания – страна маленькая и симпатичная, но когда делаешь тридцать километров в час, кажется, что едешь по бесконечной пустыне. Полтора дня потребовалось питаемому торфом мотоциклу Харальда, чтобы от пасторского дома на Санде поперек всей страны добраться до Кирстенслота.
Продвижение по монотонно холмистому ландшафту замедляли еще и поломки. Километрах в пятнадцати от дома он проколол шину. Потом на длиннющем мосту, которым полуостров Ютланд соединяется с главным островом Фин, порвалась цепь. Карданная передача у «нимбуса» с паровым мотором не очень-то совместима, поэтому Харальд позаимствовал цепь и цепное колесо у старой газонокосилки. В общем, пришлось несколько километров толкать свой драндулет до ближайшего гаража, где ему заменили звено в цепи.
К тому времени, когда Харальд наконец пересек Фин, ушел последний паром на остров Зеланд. Он поставил мотоцикл на парковку, съел то, что дала в дорогу мать: три толстых ломтя ветчины и кусок пирога, – и всю ночь зяб в порту, дожидаясь утра. Утром же, стоило разжечь топку, дал течь предохранительный клапан, но Харальд исхитрился заделать дыру жевательной резинкой и липкой лентой.
До Кирстенслота добрался в субботу, уже к закату. Хотя ему не терпелось увидеть Карен, все-таки сначала он, миновав развалины монастыря и въезд в поместье, проехал всю деревню с ее таверной, церковью и железнодорожной станцией и отыскал ферму, на которой побывал с Тиком. Харальд считал, что добудет работу. Сейчас горячая пора, а он молод и полон сил.
Просторный фермерский дом стоял посреди опрятного двора. Две маленькие девочки, раскрыв рот, смотрели, как он ставит свой мотоцикл. Наверное, внучки фермера Нильсена, седого старика, которого он тогда видел у церкви.
Хозяин в заляпанных грязью штанах из вельвета и рубашке без воротничка курил трубку позади дома, опершись на забор.
– Добрый вечер, господин Нильсен, – поклонился Харальд.
– Здравствуйте, молодой человек, – осторожно отозвался Нильсен. – Чем могу служить?
– Меня зовут Харальд Олафсен. Мне очень нужна работа, а Йозеф Даквитц говорил, вы берете сезонных рабочих.
– Только не в этом году, сынок.
Харальд опешил. Он не предполагал, что ему откажут.
– Я выносливый…
– Не сомневаюсь. Да и выглядишь ты неплохо. Однако я никого не беру.
– Но почему?
Нильсен вскинул бровь.
– Я мог бы сказать: это не твое дело, – но поскольку и сам был когда-то нахальным юнцом, отвечу: сейчас трудные времена, немцы покупают большую часть того, что я произвожу, по цене, которую сами назначают, и у меня нет наличных, чтобы платить случайным людям.
– Я буду работать только за еду, – в отчаянии воскликнул Харальд.
«На Санде мне дороги нет!» – подумал он.
Нильсен окинул его проницательным взглядом.
– Похоже, ты попал в переделку. Но на таких условиях я нанять тебя не могу. Будут неприятности с профсоюзом.
Похоже, дело безнадежное. Харальд подумал, не поехать ли в Копенгаген. Работу там можно найти, но где жить? Даже к брату нельзя – тот служит на военной базе, где посторонним ночевать строго запрещено.
Нильсен, увидев, как он расстроен, вздохнул:
– Извини, сынок. – Он выбил трубку о верхнюю перекладину забора. – Пойдем, я тебя провожу.
«Наверное, думает, я по дороге что-нибудь стяну», – решил Харальд.
Они вместе обогнули угол дома и вышли на передний двор.
– Это еще что такое? – удивился Нильсен, увидев мотоцикл, испускающий тонкую струйку пара.
– Обыкновенный мотоцикл. Просто я переделал его, чтобы работал на торфе.
– И откуда ты на нем?
– С Морлунде.
– Ну и ну! А выглядит так, словно вот-вот взорвется!
– Он совершенно безопасен. – Харальд даже обиделся. – Я разбираюсь в моторах. Правду сказать, я починил один из ваших тракторов несколько недель назад. Там была течь в системе подачи топлива.
Мелькнула мысль, что Нильсен мог бы нанять его из благодарности, но он сразу себя одернул. Благодарность – это одно, а платить деньги – совсем другое.
– Это ты о чем? – нахмурился Нильсен.
Харальд забросил в топку еще один шмат торфа.
– Я приехал в Кирстенслот на выходные. Мы с Йозефом столкнулись на дороге с вашим работником, Фредериком, когда у него трактор не заводился.
– Ну помню. Так ты тот самый паренек и есть?
– Да. – Харальд уселся в седло.
– Погоди-ка минутку. Может, я тебя все-таки найму.
Харальд, не веря удаче, поднял на него глаза.
– Сезонных работников я позволить себе не могу, а вот механик – совсем другое дело. Ты во всех механизмах разбираешься?
«Скромничать сейчас не время», – решил Харальд.
– Обычно справляюсь с любой поломкой.
– У меня с полдюжины машин стоит без дела из-за нехватки деталей. Как думаешь, сможешь их починить?
– Да.
Нильсен перевел взгляд на мотоцикл.
– Если справился с этим, наверное, и мою сеялку оживишь…
– Отчего ж нет?
– Хорошо, – решительно кивнул фермер. – Беру тебя на испытательный срок.
– Спасибо, господин Нильсен!
– Завтра – воскресенье, так что приходи в понедельник в шесть утра. Мы, крестьяне, встаем рано.
– Я приду!
– Не опаздывай.
Харальд открыл регулятор, пустил пар в цилиндр и поскорей умчался, чтобы Нильсен не успел передумать.
Отъехав так, чтобы никто не услышал, он издал вопль ликования. У него есть работа! Причем интересная, не то что обслуживать покупателей в галантерее, и он нашел ее сам! Харальд преисполнился уверенности в своих силах.
«Да, в этом мире я один-одинешенек, но зато молод, силен и толков. Справлюсь с трудностями!»
Дневной свет почти угас, когда Харальд снова ехал деревней. Он едва не проглядел человека в полицейской форме, который, ступив на мостовую, махнул ему остановиться. Нажал на тормоза в последнюю минуту, выпустив из предохранительного клапана целое облако пара. В полицейском он узнал местного нациста Пера Хансена.
– Что это еще за чертовщина? – осведомился Хансен, ткнув в мотоцикл.
– Мотоцикл «нимбус» с паровым двигателем.
– По-моему, эта штука небезопасная.
«Ох и надоело объясняться с бестолковщиной, которая судит о том, в чем ничего не понимает!» – подумал Харальд, но заставил себя прямо-таки искриться вежливостью:
– Уверяю вас, господин полицейский, машина полностью безопасна. Это официальный запрос, или вы просто удовлетворяете свое любопытство?
– Ты тут не умничай, паренек. Я ведь тебя уже видал здесь, верно?
Харальд напомнил себе, что с законом ссориться не стоит. Он ведь уже провел ночь в тюрьме, и не далее как на этой неделе.
– Меня зовут Харальд Олафсен.
– Ты дружок этих евреев из замка.
Харальд тут же потерял самообладание.
– А это не вашего ума дело, с кем я дружу.
– Ого! Вот как! – отозвался Хансен с довольным видом, будто ждал именно такого ответа. – Теперь я знаю, что ты за фрукт, молодой человек, – зловредно произнес он. – Буду за тобой присматривать.
Харальд нажал на газ, ругая себя последними словами.
«Надо держать себя в руках! А теперь у меня во врагах местный полицейский, и всего-то из-за никчемной фразочки про евреев. Когда наконец я научусь избегать ловушек?»
Не доехав с полкилометра до ворот замка, он свернул с дороги на колею, ведущую к монастырю. Увидеть его из замка нельзя, и вряд ли в субботний вечер в саду кто-то работает.
Оставив мотоцикл у западного фасада и миновав бывшие кельи, Харальд вошел в церковь через боковую дверь. Поначалу в тусклом вечернем свете, сочащемся сквозь высокие окна, различались только призрачные силуэты вещей, потом глаз привык и Харальд узнал «роллс-ройс» под чехлом из брезента, ящик со старыми игрушками и сложивший крылья биплан «хорнет мот». Казалось, с тех пор как он тут был, ни одна живая душа в церковь не входила.
Харальд отворил тяжелую главную дверь, вкатил мотоцикл внутрь и закрыл дверь снова.
Перекрыв пар, он позволил себе минутку самодовольства. Ну в самом деле! Пересек всю страну на собственноручно перекроенном мотоцикле, сам устроился на работу, сам нашел кров над головой.
«Тут отцу ни за что меня не найти. А если в семье произойдет что-то важное, брат знает, где я».
А лучше всего то, что есть неплохой шанс увидеться с Карен. Вспомнив, что после ужина она любит выкурить на террасе сигаретку, Харальд решил пойти к террасе. Это рискованно, можно наткнуться на господина Даквитца, но сегодня ему, похоже, везет.
В углу, рядом с верстаком и полкой для инструментов, находилась раковина с краном. Харальд два дня не мылся. Он сбросил рубашку и, как мог, вымылся холодной водой без мыла. Сполоснул рубашку, повесил сушиться на гвоздь, а из чемодана достал чистую.