Занимались около двух месяцев, а по истечении этого срока все вместе отправились в военном эшелоне в сторону Сталинграда.
Глава седьмая
Воинский эшелон длинной змеей быстро полз по припорошенной первым снегом вечерней степи, оглашая ее вековую дремотную тишину размеренным стуком колес и периодическим ревом паровоза. В одном из вагонов-«теплушек» обустроился взвод разведчиков лейтенанта Осиповича. Время коротали кто как мог. Кто-то пытался в потемках писать письмо родным, кто-то, похрапывая, дремал, кто-то смотрел в кургузое заиндевелое оконце, созерцая ровную, как стол, бескрайнюю степь, стараясь хоть за что-то зацепиться взглядом, но большая часть обитателей вагона собралась на деревянных нарах рядом с пышущей жаром железной печкой. Все слушали Мишку Авдейкина, а Муха один за другим выдавал байки и анекдоты, артистично изображая их героев.
– Приезжает, значит, один пацаненок в город поступать на животновода, его дядя спрашивает: «А скажите мне, молодой человек, что дает гусь?» Парниша отвечает: «Сало дает, мясо». – «А еще что дает?» Паренек руками развел: «Не знаю». Тогда этот профессор говорит: «А на чем вы, молодой человек, спите?» – «Дык я на сундуке сплю». Профессор ему: «А чем вы укрываетесь?» – «Дык тулупом овчинным». – «А что под голову кладете?» – «Дык подушку кладу». – «А когда ты ее трясешь, что из нее вылетает?» – «Дык – вши и клопы».
Дружный смех бойцов наполнил вагон. Осипович, дремавший на нарах, раздраженно повернулся на другой бок, а Авдейкин продолжал:
– До войны уехал, значит, муж в командировку к Черному морю, ну и потратил там все свои гроши на одну кралю. Деваться ему некуда, и пишет он своей марухе условным текстом одно слово с названием папирос: «Казбек». Супружница евоная, значит, послание перевела так: «Командировку Акончил, Загнал Брюки, Еду в Кальсонах». Она ему в ответ шлет телеграмму с названием других папирос: «Норд». Мужик получил телеграмму и переводит: «Надо Осторожно Расходовать Деньги».
Следующий анекдот Авдейкин рассказать не успел, так как его перебил старший сержант Новиков.
– Давайте я вам морской анекдот расскажу. Сидит капитан в каюте, вдруг буфетчица растрепанная прибегает и кричит: «Боцман мне сказал, что шторм начинается!» Капитан ей отвечает: «Ну, и что из того?» – «Так я ж, дуреха, этому паразиту себя к мачте привязать дала».
Рыжеволосый сержант Мордвинов схватился за живот и, закатываясь от смеха, выдавил:
– Это надо же.
Татарин Мансур Алабердыев, вытирая кулаками выступившие от смеха слезы, попросил:
– Товарищ старший сержант, расскажите еще.
Николай сдвинул шапку на лоб, почесал затылок.
– Лежит, значит, муж с женкой своей в постели. Муж ей и говорит: «Роза, подвинься, а то я с кровати упаду». Роза ему и отвечает: «А ты, милый, к моей спине крепче прижмись». – «И чего? Можно подумать, что тогда я на пол не упаду». – «Сема, но ты же бывший моряк». – «Так и что из того?» – «Значит, швартуйся и бросай якорь!»
После очередной волны смеха Осипович вскочил с нар. Его крик разбудил всех спящих:
– Отставить! Сейчас же прекратить травить анекдоты! Вы, Новиков, старший сержант, а все туда же.
Николай развел руками.
– Так я же, так сказать, для поднятия боевого духа, товарищ командир. Чтобы думы тяжкие в голову не лезли.
Старшего сержанта поддержал Авдейкин:
– Это что же получается? Святцы вы у нас отобрали, теперь и разговаривать нельзя!
Напоминание Мишки об игральных картах еще больше разозлило Осиповича. Еще в начале их пути он отобрал колоду у играющих бойцов, но на следующий день она пропала у него из вещмешка, а разведчики продолжали резаться в карты в то время, когда он погружался в сон. Стоило ему проснуться и подойти к тому месту, где происходила игра, колода тут же исчезала. Выяснить, кто похитил карты, ему не удалось, так же как и обнаружить, куда исчезает колода, но он знал, что это дело рук бывших заключенных Скворцовского и Авдейкина. Тогда он предпринял более решительные действия. Во время следующей остановки по его приказу все бойцы вышли из вагона и построились рядом. С помощью своего товарища, командира комендантского взвода лейтенанта Терешкина, и пятерых бойцов отделения охраны он обыскал вагон, но ничего не обнаружил и принялся за бойцов. Их обыскивали по одному, после чего они вставали напротив своих товарищей. Однако обыск разведчиков, к немалой досаде Осиповича, оказался безрезультатным. С обидой в голосе Скворцовский укорил Александра:
– Что ж вы так-то, товарищ лейтенант? Мы же сказали, что не брали карты. Может, они у вас? Посмотрите в карманах.
Осипович машинально ощупал карманы шинели и с пунцовым лицом вытащил из правого колоду. Он видел на лицах некоторых разведчиков удивление, в то время как остальные едва сдерживали смех. Александр в ярости попытался разорвать колоду, а когда это не получилось, швырнул ее в сторону. Ветер подхватил бумажки и, разбрасывая, потащил вдоль вагона. Этот день позора он не мог забыть до сих пор.
– Молчать! Ты как разговариваешь со старшим по званию? Да я тебя сейчас к стенке! – лейтенант схватился за кобуру.
Скворцовский встал между Михаилом и Осиповичем. Сверля лейтенанта взглядом, предостерегающе произнес:
– Ты бы, начальник, за пушку не хватался, она ведь ненароком стрельнуть может, если успеет.
В вагоне повисла гнетущая тишина, слышен был только визг и стук колес. Шрам на лице командира взвода побагровел.
– Ты мне угрожать! Я тебя, уголовщина…
Неожиданно колеса протяжно заскрежетали о рельсы, эшелон резко остановился. Скворцовского бросило на Осиповича. Не найдя опоры, он повалился на лейтенанта, сбивая его с ног. На пол упал спавший на второй полке боец Веселов. Осипович, не поняв, в чем дело, вывернулся из-под Вячеслава и выхватил пистолет. Повторения той ночи, когда во время ограбления магазина этот самый Скворцовский повалил его на землю, ударил и лишил оружия, он допустить никак не мог. Лейтенант готов был выстрелить, но старший сержант Новиков крепко ухватил его за запястье.
– Ты чего, командир, спокойнее. Похоже, какая-то станция или разъезд. Надо бы узнать, может, можно бойцам по нужде выйти.
Осипович рывком высвободил руку от захвата, бросил недружелюбный взгляд на Скворцовского и медленно спрятал пистолет в кобуру. Через минуту красноармейцы выпрыгивали из теплушки, закуривали, шли справлять нужду, красноармеец Веселов с котелком в руке побежал за водой к колодезному журавлю. Не прошло и десяти минут, как тягучий гудок паровоза погнал их обратно, но вернулись не все. Крик «Воздух!» заставил Скворцовского взглянуть на небо. На фоне алеющего заката он увидел черные силуэты трех вражеских самолетов. Они быстро приближались. Вячеслав бросился на снег, успев крикнуть Авдейкину:
– Муха, ложись!
Гул быстро нарастал, секунды, и он уже над головой. Рассекая воздух, с неприятным пронзительным свистом устремились к земле бомбы. Оглушительно рвануло рядом с небольшим одноэтажным зданием полустанка, затем раздалось еще два взрыва, пулеметная очередь взрыхлила заснеженную землю в полутора метрах от того места, где он лежал. Натужный рев самолетов стал удаляться. Вячеслав повернул голову направо, глянул на лежащего рядом Авдейкина:
– Муха, живой?
Мишка поднял голову, улыбнулся. Вячеслав заметил, что лицо его побледнело. Подрагивающим голосом он бросил:
– Хрен им, нашли, кого на понт брать.
Скворцовский и Авдейкин встали, отряхнулись от снега. Мишка легонько ткнул ногой лежащего рядом бойца Веселова.
– Вставай, чего разлегся? Улетели немцы. Или тебе падать понравилось то с нар в вагоне, то носопыркой в снег?
Веселов не вставал. Скворцовский увидел, что шинель на его спине пробита в трех местах. Перевернутый котелок лежал рядом, вылившаяся из него вода медленно подтекала под живот Веселова и, смешиваясь с кровью, образовывала красноватую лужу. Вячеслав понял, что Веселов больше никогда не встанет…
Не встал и рыжеволосый Андрей Мордвинов. Старший сержант Новиков, глянув на убитых, с горечью произнес:
– Еще до фронта не добрались, а уже потери. Похоже, немцы назад летели, поэтому и нам их гостинцев мало досталось, а то бы не двоих пришлось хоронить… Даже повоевать не успели ребята. Не пригодился, выходит, им мой боевой опыт…
Эшелон тронулся через полчаса. Михаил Авдейкин, поглядывая на продырявленную пулеметной очередью крышу вагона, шутливо произнес:
– Вот сволочи, из крыши решето сделали. Зато теперь звездами любоваться можно.
В этот раз на Мишкину шутку никто из разведчиков не отреагировал, гибель однополчан произвела на всех гнетущее впечатление. Каждый осознавал, что на месте погибших мог быть любой из них, и что они едут туда, где смертей будет намного больше…
Следующая остановка на небольшой станции, рядом с которой ютились два десятка строений, оказалась последней. Разгружались ночью. В темноте мелькали лучи карманных фонарей, то и дело раздавались команды, смех, шутки, ржание лошадей и рев автомобильных двигателей. С соседнего вагона-платформы полковые артиллеристы, матерясь, скатывали по бревнам пушки «сорокапятки». Несмотря на всю эту суету, лейтенант Осипович, улучив момент, подошел к Матошину.
– Товарищ капитан, настоятельно прошу вас убрать из моего взвода красноармейца Михаила Авдейкина и его дружка ефрейтора Вячеслава Скворцовского. Поскольку они разлагают дисциплину.
Матошин недовольно посмотрел на лейтенанта, досадливо бросил:
– Опять ты за свое! Замполиту жалуешься, обыски без моего ведома устраиваешь. Видишь, сейчас не до этого. Объясни, каким образом они разлагают дисциплину в твоем взводе?
– Затевают игры в карты, рассказывают анекдоты.
– Анекдоты политические?
– Нет.
– Так в чем же дело?
– Они не подчиняются командам, а Скворцовский даже пытался на меня напасть. Прошу применить в отношении его самые строгие меры! В противном случае я вынужден буду доложить…
Теперь во взгляде капитана проскользнула укоризна.