гневых точек противника, указанных все той же Зинаидой.
Немецкий гарнизон узла обороны, расположившийся в тылу, более чем в двух десятках километров от передовой, не ожидал появления бойцов и танков Красной армии. Солдаты вермахта выбегали полураздетые, кто с оружием, а кто с поднятыми руками. Выбегали и падали на землю. Убитые, раненые, живые. В суматохе боя разбираться, кто из них сдается, а кто готов оказывать сопротивление, было некогда.
Из двух деревянных домов немцев, при помощи гранат, выкурили быстро, а с двухэтажным зданием бывшего сельсовета пришлось повозиться. Защищенные кирпичной кладкой, немцы ожесточенно защищались. Выстрел орудия Т-34 заставил их на время прекратить огонь, но когда взвод рванулся к зданию, автоматы и винтовки заговорили вновь. К ним прибавился стрекот пулемета МГ-42. Один из разведчиков упал замертво, еще одного, получившего ранение, Скворцовский и Авдейкин оттащили за танк, где их уже ожидал лейтенант Новиков. Стерев кровь с рассеченного лба, Николай выругался:
– Вот паскуда! Фархада Абдурахманова убил, мать его!
Скворцовский посмотрел на церковь, стоящую напротив казармы.
– С колокольни бьет, гнида.
– Похоже, из «костореза» шмаляет, зараза! – добавил Авдейкин. – Жалко, снайпера нашего ранило, сейчас бы снял этого паразита.
Командир взвода посмотрел на Скворцовского.
– Бери своих бойцов – и на колокольню, мы здесь без вас разберемся.
Через минуту отделение Скворцовского перебежками двинулось в сторону церкви. Оказавшись у низкого полутораметрового каменного забора, Вячеслав выдохнул с облегчением. Здесь был непростреливаемый участок, и пулеметчик на колокольне не мог их достать, зато во дворе церкви их могли ожидать сюрпризы. Они, как оказалось, были. Во дворе притаились трое немецких солдат. Один из них едва не убил Авдейкина выстрелом из винтовки, когда Михаил высунул голову, чтобы осмотреть двор. На счастье, пуля прошла рядом. Разведчики в долгу не остались. По команде Скворцовского часть бойцов, прикрывая товарищей, открыла огонь из автоматов, пока остальные, помогая друг другу, перелезали через забор.
Вскоре с немцами во дворе было покончено. Авдейкин подбежал к двери колокольни, встав сбоку, дернул за ручку. Дверь оказалась закрыта. Приказав бойцам отойти и залечь, Скворцовский метнул гранату. Расщепленную взрывом массивную дверь сорвало с петель. Вячеслав вскочил, бросился к дверному проему.
– За мной!
Перепрыгнув через тела двух убитых осколками немцев, он побежал к внутренней лестнице. Кирзовые сапоги разведчиков затопали по деревянным ступеням. Когда до лаза верхней площадки оставалось чуть больше десяти ступеней, в проеме показался силуэт немецкого солдата с винтовкой. Вспышка выстрела заставила Скворцовского прижаться к стене. Следовавший за ним боец Ситников вскрикнул, упал на ступени. Вячеслав нажал спусковой крючок автомата, силуэт немца исчез и через секунду появился вновь, держа в руке гранату с длинной деревянной рукояткой. Дернуть за шнур, чтобы привести ее в действие, гитлеровец не успел. На этот раз автоматная очередь достигла цели. Немец упал рядом с лазом. «Колотушка» покатилась по ступеням, не причиняя разведчикам вреда. Скворцовский снова рванулся наверх, увлекая за собой бойцов своего отделения. Выскочив из лаза на площадку, он бросился на деревянный пол, перевернулся, не давая в себя прицелиться, изготовился к стрельбе. Следом с автоматом ППШ в руках высунулся Авдейкин, стреляя из лаза, как из окопа, в сторону пулеметчиков, он прикрывал Вячеслава. Второй номер, принявший на себя очередь, мешком повалился на пол. Скворцовский бросился к продолжавшему вести огонь первому номеру расчета. Немец прекратил стрелять, бросил закрепленный на станке-треноге пулемет, резко развернулся и с искаженным гримасой ненависти лицом в отчаянном порыве кинулся на Вячеслава. Скворцовский пригнулся, поднырнул под противника и, выпрямляясь, перекинул его через себя. Немец ударился о перила и с криком полетел вниз. Авдейкин рывком выбрался из лаза, подбежал к перилам, посмотрел на церковный двор, где у подножья колокольни распростерлось бездыханное тело пулеметчика.
– Отлетался голубок!
– И отстрелялся! – со злостью добавил Скворцовский, хватаясь за брошенный немцем пулемет. – Бей, Мишка, в колокола, будет сейчас фрицам божья кара!
Теперь пулеметные очереди понеслись к окнам здания казармы. Внизу снова ухнуло орудие «тридцатьчетверки», затем все затихло. Из окна показался винтовочный ствол, к которому была привязана белая тряпка. Немецкий гарнизон сдавался. Скворцовский отпустил рукоять пулемета, оперся руками на перила, посмотрел на восток – туда, где заря окрасила горизонт кроваво-красным цветом, туда, откуда в ближайшее время должны были появиться отступающие колонны немцев, туда, откуда к ним должна была прийти помощь.
Авдейкин, словно угадав его мысли произнес:
– Как наш Новиков говорит: «Солнце красно поутру, моряку не по нутру».
– Поглядим, кому сегодня по нутру будет, а кому нет. Пойдем вниз, посмотрим, что там у наших.
На площадке появился красноармеец Жлобин.
– Сержант, Витьке Ситникову каюк. Алабердыев его перевязать хотел, а он…
Скворцовский снял с головы пилотку.
– Боюсь, что это не последняя наша потеря на сегодня.
Внизу командир роты Матошин и лейтенант Новиков принимали капитуляцию вражеского гарнизона. Около полусотни полуголых обезоруженных немцев топтались у кирпичной стены казармы. Здесь же собрались и жители села, среди которых Скворцовский приметил Зинаиду. Девушка его тоже заметила, улыбнулась, что-то сказала седобородому старику в сером поношенном пиджаке и старомодном черном картузе на голове. Старик обернулся, отыскав Вячеслава глазами, вперевалку подошел к нему:
– Здравствуй, сынок!
– Здравствуй, папаша!
Крепко пожав Вячеславу руку, старик взволнованным надтреснутым голосом произнес:
– Хочу сказать тебе спасибо за спасение моей внучки. Дай бог тебе здоровья, пусть упасет он тебя и от пули, и от штыка в этой войне.
– Спасибо на добром слове, отец, только не один я вашу внучку спасал.
Старик понимающе кивнул, благодарным взглядом подслеповатых серых глаз окинул стоящих рядом бойцов.
– Значит, всем вам низкий поклон. Только вот среди всех внучка почему-то тебя больше иных приметила.
Скворцовский подмигнул Зинаиде.
– Приглянулся, наверное.
Девушка покраснела, опустила голову. Дед крякнул в бороду.
– Может, и так. Вот закончится война, тогда приезжай сватать.
– Жив останусь, приеду. Только вот погляжу, гостей немного на свадьбе гулять будет, селян у вас маловато, думаю, что и полсотни едва наберется.
Старик вздохнул, с горечью в голосе произнес:
– Война, парень, обезлюдела земля. Мужики, почитай, все на фронт ушли. Кто-то от немцев бежал, кто-то в партизаны подался, кого-то в Германию на работы угнали, а кого власть новая к смерти приговорила. – Старик зло посмотрел на немцев. – Вон они стоят, паразиты, команда бесштанная. У них вечером помывка да стирка была, вот у многих портки еще и не высохли.
Жлобин ухмыльнулся:
– Некоторым и сегодня придется штаны стирать, наверняка с перепугу обделались.
Старик огладил бороду.
– Верно, не ждали они вас так быстро.
Авдейкин, заметив, что к казарме ведут трех одетых в гражданское мужчин, с белыми повязками полицаев на рукавах, спросил:
– Эти тоже ваши?
Увидев полицаев, старик возмущенно произнес:
– Какие же это наши?! Иуды, души продажные! Двое из нашего села, один из бывших военнопленных. Еще один был, из бандеровцев, самый лютый, так его ваши бойцы в перестрелке застрелили, у станции возле нужника валяется.
Алабердыев сплюнул.
– Собаке собачья смерть, там ему и место.
Полицаев поставили к стенке, отдельно от немцев. По команде Новикова три бойца встали напротив, изготовив автоматы для стрельбы. Зинаида неожиданно сорвалась с места и с криком «Подождите!» побежала к полицаям. Взяв одного из них, молодого хромоногого парня, за руку, подвела его к Матошину и Новикову.
– Это наш Ваня Трасенко, его нельзя расстреливать, он подпольщик, он партизанам помогал, только об этом почти никто не знает! Дедушка мой тоже нам помогал, а должность старосты для виду на себя взял. Только он про Ваню тоже не знал.
Матошин улыбнулся.
– Что ж, пусть живет ваш Ваня. Только будет у меня к вам, товарищи подпольщики, особое задание. Сегодня здесь будет жаркий бой, а значит, жители вашего села могут пострадать. – Капитан усилил голос, обращаясь теперь ко всем селянам. – Поэтому приказываю! Взять с собой все самое необходимое и уходить в безопасное место. Есть у вас поблизости такое?
– Есть, – ответил за всех дед Зинаиды, – в балочке неприметной схоронимся. Можно было и к партизанам податься, но они далеко, добираться до них опасно, можно на немцев нарваться, да и не сидят они на одном месте.
Капитан снял фуражку, пригладил волосы.
– Вот и ладно, спрячетесь в балке. И еще, на станции стоял вагон с женщинами, которых хотели угнать в Германию, они пойдут с вами. Прятаться вам придется недолго. Скоро основные силы Красной армии будут здесь, и мы прогоним фашистскую нечисть с вашей, точнее с нашей земли! А тех, кто предал ее, ждет суровая и неотвратимая кара! Лейтенант Новиков, командуйте!
Крик Николая слился с треском автоматов. Немецкие солдаты испуганно смотрели на расстрелянных полицаев. Матошин кивнул Новикову на пленных:
– Этих запрете в церкви. – Заметив стоящую рядом Зинаиду, спросил: – Тебе чего? Иди, собирайся.
– Я не пойду! Разрешите остаться, я раненым буду помогать!
– Тебе, девочка, еще рожать надо. Много мужиков в этой войне погибнет. Надо новых ребят нарожать, чтобы было кому Родину от супостата защитить.
В разговор встрял Николай Новиков:
– Она жениха оставлять не хочет.
– Какого жениха?
– Нашего сержанта Вячеслава Скворцовского. Я их уже сосватал.
Матошин положил ладонь на хрупкое плечо девушки: