Несмотря на помощь, остановить наступление Красной армии немцам не удалось, через два дня с помощью массированных ударов артиллерии и авиации оборона неприятеля была прорвана. Оставив холмистый Донбасс позади, дивизия с боями продвигалась по раздольным запорожским степям к Днепру, а Скворцовский, получив очередное ранение, отправился в госпиталь. В часть он вернулся в звании старшего сержанта. К немалому своему удивлению, он узнал, что дивизия до Днепра не дошла, а была в срочном порядке выведена в резерв, а затем перенаправлена на южное направление в Северную Таврию. Теперь ей предстояло в очередной раз прорывать хорошо укрепленную линию обороны. Эту немцы назвали «линия Вотана». Хорошо оборудованный в инженерном отношении рубеж немцы готовили с марта сорок третьего года. Бойцов снова ждала речка, минные поля, шквальный огонь противника, а еще противоположный крутой берег, наполненные водой рвы и смерть. На смерть, с приказом прорвать оборону немцев, раз за разом бросались и опытные бойцы, и прибывшее пополнение, взятое из освобожденных за последнее время населенных пунктов. В гражданской одежде, за которую бойцы прозвали их «пиджачниками» и «черной пехотой», плохо обученные и вооруженные, они несли большие потери. Скворцовский с болью в сердце смотрел на щедро усыпанный их телами противоположный берег. Было обидно, что, несмотря на большие потери, прорваться не удавалось. Сказывалась усталость частей, вступивших в бой с длительного и трудного марша, нехватка артиллерии и боеприпасов. Не удавалось и добыть нужные командованию сведения. Восемь попыток взять контрольного пленного оказались для разведчиков безуспешными. Лишь на девятый удалось узнать о прибытии из Крыма на помощь обороняющимся войскам противника пехотных частей и егерской дивизии, а еще и о том, что немецкое командование использует особую тактику – вводит свежие резервы и проводит контратаки ближе к концу дня, когда красноармейцы измотаны дневными боями.
Одна из таких контратак и заставила «пиджачников», потерявших в бою почти всех командиров, отступить с занимаемых позиций. Чтобы остановить отступающих, им навстречу было брошено отделение разведчиков старшего сержанта Скворцовского и двенадцать бойцов отдела контрразведки Смерш дивизии под командованием капитана Осиповича. Отступающих капитан встретил выстрелами из пистолета вверх и криками «Стой! Назад!», но толпа, оглушенная шумом боя и воем налетевших немецких самолетов, накатывалась на него и на два десятка бойцов, которые должны были их остановить. Было ясно, еще немного, и их сметут, затопчут и побегут дальше. Осипович выстрелил. Раз, другой, третий. Теперь уже перед собой. Капитан стрелял почти в упор, без промаха. Трое молодых парней упали, так и не добежав до него. Осипович повернулся к разведчикам и бойцам Смерша:
– По паникерам огонь!
Скворцовский вскинул автомат, нажал спусковой крючок. Очередь ушла в небо. За командиром отделения последовали разведчики и бойцы Смерша. Залп из автоматов остановил бегущих. Капитан ожег Вячеслава возмущенным взглядом.
– За мной! Все за мной! Вперед! В атаку! Ура!
Крик «Ура!» превратился в протяжное «А-а-а!». С ним, а еще с матом, погнали немцев назад, по пояс в воде, переправились через мелководную речушку, наступая на гниющие и горящие обезображенные трупы, карабкались вверх по круче, срывались вниз и лезли снова. На плечах отступающих немцев ворвались на позиции и вступили в рукопашную. Вот здесь и показали себя необученные воевать деревенские мужики и парни. Что-что, а драться «пиджачники» умели. Били крепко, насмерть, кулаками, саперными лопатками, прикладами, душили. Один из них поспешил на помощь Скворцовскому, когда на него напал немец в камуфлированной куртке и сером полевом кепи. Ловко орудуя ножом, он наступал на Вячеслава, не давая ему возможности достать финку или перехватить его руку. Немец успел ранить Скворцовского в плечо, когда позади него появился темноволосый синеглазый парень в серой кепке, черном пиджаке и вышиванке. Он замахнулся винтовкой, чтобы ударить немца, но опытный воин почувствовал его появление и с разворота воткнул нож ему под ребра с левой стороны. Испачканная грязью белая рубаха парня окрасилась кровью. Это дало Вячеславу время выхватить нож и нанести противнику смертельный удар. Оттолкнув немца, Скворцовский склонился над своим спасителем. Парень виновато улыбался, словно просил прощения за то, что не успел убить врага. Вячеслав осмотрел рану. Немец знал, как бить, Скворцовский понял – парню не выжить. Он снова посмотрел в синие глаза спасителя, они стекленели.
Через полчаса все было кончено. Немцы отошли на следующие позиции. К Скворцовскому подошел Мишка.
Грязное лицо Авдейкина озаряла улыбка.
– Пойдем, командир, чего покажу. Мы тут с Захаром Жлобиным и Погорельцевым у фрицев огневую точку отбили. Ценных документов там не было, но кое-что нашли.
Огневой точкой был просторный дот, в шесть накатов из бревен с почти двухметровыми бетонными стенами, лежанками, лавками и столом, а самое главное, с полками, на которых стояли стопки консервов, упаковки с кофе и галетами, бутылки с водкой и различными винами. Авдейкин распростер руки.
– Смотри, товарищ старший сержант, как фрицы шикарно устроились. Даже электричество у них здесь имеется. Это, я тебе скажу, не огневая точка, а прямо рай какой-то. – Мишка взял одну из бутылок, откупорил, протянул Скворцовскому. – Ну что, командир, махнем помаленьку немецкого шнапса.
Вячеслав взял бутылку, сделал глоток, передал Захару. От Жлобина бутылка перешла к Погорельцеву, а потом вернулась к Михаилу. Авдейкин поднес горлышко к губам, когда в дот вошел Осипович, боец Смерша и усатый «пиджачник» лет сорока пяти. Указав на полки с бутылками, Осипович спросил «пиджачника»:
– Водку здесь брали?
Усатый опустил голову:
– Так точно, товарищ капитан. Мы когда первый раз эту позицию заняли, сразу сюда заглянули. Немцы, видимо, перекусить собирались, а мы им помешали. Они деру дали, а еда осталась. Мы глядим, на столе картошка с мясом в котелках, хлеб, на полках консервы, водка. Нас прошлой ночью кормили, селедку дали, кашу с сухарями да воды немного, а тут такое раздолье. Ну и накинулись, кто жрать, кто водку пить. С пьяного какой воин, а тут немцы неожиданно ударили, командиров поубивало, два танка, которые нам в помощь дали, немцы сразу сожгли, вот мы и побежали.
– Все ясно. – Осипович глянул на смершевца. – Уведи. – Оставшись с разведчиками, обратился к Мишке: – Я чую, вы здесь тоже употребить успели?! Слышали, к чему это приводит?!
Скворцовский бросил на него неприязненный взгляд.
– Слышали, только ведь мужик тоже верно говорит. Немытые, вшивые, полуголодные, вот и накинулись на трофей. Нам-то вчера тоже баланду привезли, пшеница за пшеницей гоняется с дубиной. С водой туго. Опять же, зачем, товарищ капитан, в людей стрелять? У них же матери…
Правая щека капитана дернулась, губы зло изогнулись.
– Я и тебя застрелю, если ты побежишь и если не будешь исполнять приказы! Защитник нашелся! Матерей вспомнил. Сколько бы мамаш слезы лило, если бы немцы их дальше погнали?! Если так воевать будем, то опять до Волги попятимся! Ишь ты, селедки с кашей им мало! На немецкие харчи и выпивку потянуло! У нас в Смерше боец есть, так он новобранцем в Сталинград попал и со своим отделением в окружении три дня без воды и еды от немцев отбивался. Вот так воевать надо, а не от фрицев бегать! Вам, не первый день воюющим, должно быть известно, что сбои с обеспечением войск во время войны неизбежны. Да что я перед вами объясняюсь! Это я с вас позже спрошу – и за невыполнение приказа, и за пьянство во время боя, и за пререкания с командиром, а еще за ваши разговоры неуместные в рядах Красной армии! – Осипович резко развернулся, вышел из дота.
Авдейкин со злостью плюнул на пол.
– Вот паскуда! Одна изжога от него. Вишь, какой поц важный стал, целый капитан, да еще орден Отечественной войны второй степени на груди. Шлепнуть бы его, гада. Теперь, когда Матошина нет, он нас с потрохами сожрет.
Скворцовский взял из руки Михаила бутылку, сделал еще глоток.
– Подавится. Это мы еще посмотрим, как карта ляжет. – С этими словами Вячеслав покинул дот.
Оказавшись в траншее, огляделся. Победа в этом бою досталась им слишком дорого. Везде вокруг него лежали убитые немцы, а еще больше было красноармейцев. Их безжизненные, изуродованные смертью молодые тела распластались на берегу речки, на склонах вала, в траншее, за ней и перед ней. Закатное солнце окрасило их в кровавый цвет. Скворцовский на миг представил себе многокилометровую линию фронта, протянувшуюся от Черного моря по берегам Днепра, по лесам Белоруссии к Финскому заливу и дальше через Карелию к холодным водам Баренцева моря. Представил, что по всей этой линии каждый день вот так же гибнут советские люди. Представил и подумал, скольких сыновей и дочерей потеряет страна за эту войну, а подумав, содрогнулся.
Глава восемнадцатая
Осень наступала, серели и становились короче дни, желтела трава и листва на деревьях, все чаще земля орошалась проливными дождями. Наступала и Красная армия. Дивизии, несмотря на ожесточенное сопротивление немцев, с помощью усиления артиллерией, танками и авиацией, все же удалось совершить прорыв и завязать бои в черте города с красивым названием Мелитополь.
Во время этих боев отделению Скворцовского была поставлена задача вместе с «панцирниками» штурмовой инженерно-саперной группы захватить каменное здание, занимающее выгодное положение на пересечении улиц.
Угловой добротный дом был одноэтажным, но с высоким полуподвалом. Цокольный этаж имел продухи, которые засевшие в нем немцы использовали как амбразуры, стреляя из пулеметов и стрелкового оружия. Стреляли они и из окон дома, и из чердака. Их-то и надо было выбить с удобной позиции. В атаку на дом пошли едва начало светать. Первыми к дому выдвигались «панцирники». Разведчики видели их впервые, несмотря на то что в Красной армии штурмовые инженерно-саперные бригады были сформированы еще в конце весны сорок третьего года. Штурмовики все как на подбор ребята крепкие рослые, молодые, не старше сорока, настоящие богатыри, вооруженные автоматами, противотанковыми ружьями, ручными пулеметами, имели при себе гранаты, бутылки с зажигательной смесью, взрывчатку, саперное снаряжение. Приметил Скворцовский среди «панцирных пехотинцев» и штурмовика со снайперской винтовкой. Кроме касок, защищавших головы, на них были стальные панцири, оберегающие переднюю часть туловища. Один из таких кирасиров, в звании младшего лейтенанта, одетый, как и остальные штурмовики, в пятнистый камуфлированный костюм, подошел к Скворцовскому незадолго до штурма.