Когда все было подготовлено к продолжению, капитан вызвал нас в центр зала и объявил начало поединка.
— Последний поединок пройдет между Леонидом Шиловым и Александром Соколовым. Условие дуэли — ранение средней тяжести. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу начинать.
Не слыша капитана, я смотрел на своего противника и пребывал в сильном замешательстве. Я готовился к схватке насмерть, к тому, что противник будет меня ненавидеть, ведь я убил его друзей. Но стоящий напротив меня молодой человек со слегка одутловатым лицом и маленькими беглыми глазками был рад. После смерти своих товарищей он находился на седьмом небе от счастья. А еще он всех презирал. Любой, на кого падал его взгляд, вызывал у него презрение. Меня он тоже презирал, но к этому чувству примешивалась изрядная доля страха. Я не удивлюсь, если именно он науськал на меня своих друзей. Хотя слово «друзья» здесь было явно неуместно.
Как можно плотнее закрывшись от эмоций, идущих от моего противника, я изменил свое решение. Сначала хотел закончить поединок как можно быстрее, порезав ему руку или ногу. Но теперь я жаждал этой схватки. Вернее, не схватки, а того, что приготовил для соперника. Перехватив тао обратным хватом, я выставил гарду кинжала как кастет. И сразу после сигнала рванул вперед. Рассчитывавший, что я буду опять действовать от обороны, Шилов не сумел правильно среагировать и попытался достать меня прямым уколом. Но я был уже слишком близко. Пропустив над плечом руку со шпагой, вошел в ближний бой и пробил ему правой в солнечное сплетение. Дыхание покинуло кадета вместе с парой сломанных ребер. Не дав опомниться, провел тройку ударов в лицо, затем добавил опять в солнышко и, сместившись вправо, нанес удар ногой во внешнюю сторону колена. Колено моего противника переломилась, и Шилов, истошно заорав, остался стоять на одной ноге. Шпаги у него уже не было, он выронил ее, когда пытался защититься. Держа руки прижатыми к груди, Шилов скакал на одной ноге и орал. Примерившись, я нанес удар по его левой почке, и, когда от боли противник опустил руки, провел пару мощных атак в челюсть. Веером разлетелись кровь и осколки зубов, а сам Шилов мешком упал на палубу. Больше бить бессвязно воющего соперника я не стал. Злость, вызванная его эмоциями, прошла, и я поспешил завершить поединок, рубанув кинжалом по здоровой ноге. Не смог сдержаться от последнего аккорда.
Морально опустошенный, не слушая слов капитана, побрел в свою каюту. Окровавленный, с тао в руках, я распугивал пассажиров и матросов на своем пути, благо идти было недалеко. Рядом с собой почувствовал человека, искренне за меня переживавшего. Это был профессор. Кивком поблагодарив его за поддержку, отправился прямиком в душ. Сняв форму, с остервенением намыливался, пытаясь смыть с себя уже запекшуюся кровь. Когда вышел, оказалось, что мылся я не менее часа. За это время приходил капитан со вторым помощником. Капитан хотел со мной поговорить, но профессор убедил его перенести разговор на завтра. Поблагодарив Георгия Ивановича за все, упал пластом на койку и отключился.
Поднялся довольно рано. Профессор еще спал, и, чтобы его не будить, я не стал делать полный комплекс утренней зарядки, ограничившись парочкой коротких ката для тао и дыхательной гимнастикой. В связи с охотой на нежить и последующей поездкой занятия я подзапустил. Однако вчерашние события разогнали кровь, и я был полон сил. На удивление, настроение оказалось прекрасным. Пришло осознание того, что все случившееся — результат действий самих кадетов. Неважно, кто там кого провоцировал, свою голову тоже нужно иметь. Или хотя бы не пить столько. Голод грыз меня со страшной силой, и, едва дождавшись завтрака, мы с проснувшимся и приведшим себя в порядок профессором отправились в столовую.
Короткая прогулка до ресторана вылилась в целое представление. Команда и пассажиры разделились на два лагеря. Одни со мной здоровались, пожимали руку, интересовались мнением о сегодняшней погоде. Это в основном военные различных родов войск и званий, но присутствовали тут и гражданские, судя по виду, из северной аристократии, жившей недалеко от Пустошей. С другой стороны, подавляющее большинство дам и девушек, в том числе из экипажа дирижабля, смотрели на меня как на древнее кровавое божество. Их эмоции переливались всеми оттенками от ужаса до омерзения. Пытаясь экранироваться от вторых и отвечая первым, мы постарались как можно быстрее занять свой столик. Аппетит у меня не пропал, и я в полной мере насладился яичницей с беконом и кружкой крепкого сладкого чая с булочками.
Управился как раз вовремя, потому что завершившие завтрак капитан экипажа со своим неизменным спутником генералом жаждали со мной пообщаться и пригласили пройти с ними в кабинет капитана. Сам разговор вышел недолгим. Меня поздравили с победой на дуэли и пообещали, что проблем с моими противниками не будет. Согласно дуэльному кодексу любая месть или преследование после поединка исключаются. А решившийся на такое становится парием в обществе. Затем последовали осторожные расспросы, кто я, откуда и чем собираюсь заниматься. Не скрываясь, но и не вдаваясь в конкретику, я отвечал, что егерь, воспитанник отряда «Пепельные вороны», получил вольный статус и лечу учиться. Про будущие планы ответил расплывчато, что, дескать, сейчас нужно сосредоточиться на учебе. В ответ на это мне покивали и позволили идти.
Лететь оставалось более восьми часов, и, убивая время, я решил пройтись по дирижаблю. Удачно встретившийся Архип Гурьев, волколак, бывший моим секундантом, оказался свободен от вахты, и мне без труда удалось уговорить его провести экскурсию. Более двух часов мы обходили дирижабль, то спускаясь в трюм, то поднимаясь на палубы. Устав от впечатлений, вернулись в кают-компанию, где кучковались пассажиры, ищущие развлечений. Некоторые столики были заняты компаниями, играющими в различные азартные игры. Видя неподдельную страсть в глазах волколака, в качестве благодарности за занимательную экскурсию решил научить его играть в покер. Да, такой игры в этом мире не было.
Я попросил Архипа достать новую колоду карт, лист бумаги, а также горсть мелочи минимального достоинства. Все это нашлось в баре, и я начал объяснять своему бывшему секунданту и примкнувшей группе любопытствующих правила покера. Попутно зарисовывая их на бумаге для наглядности.
Играть я умел только в безлимитный техасский холдем. Рассказав правила и зарисовав комбинации, предложил сыграть пробную партию, взяв на себя роль крупье. Вскоре вокруг нашего стола собрались все, находившиеся в кают-компании. От постоянных пояснений у меня пересохло в горле, приходилось то и дело отпивать сок, принесенный официанткой. Играли по одной партии, просто с целью наработать опыт определения комбинаций карт и торгов. Когда одна из рискнувших опробовать новую затею дам сорвала банк, умело блефуя и имея на руках лишь минимальные карты, ее встретили аплодисментами. Время мчалось стремительно, многие даже были огорчены, что дирижабль достиг места назначения. Попрощавшись со всеми и получив кучу визиток, я отправился собирать вещи. Я прибыл в столицу.
Интерлюдия 3
Первый наследник рода Стрибора внимательно смотрел на рыдающую перед ним женщину. Она комкала платок, прикладывая его к глазам, и всячески демонстрировала невероятные душевные страдания. Фальшью от этих потуг несло за версту, и выглядело все чрезвычайно противно. Однако выгнать жену главы одного из аристократических родов, входящих в сотню богатейших, он тоже не мог. Род женщины был довольно древним, но захиревшим, и все считали, что эта линия прервалась, но род, как птица Феникс, восстал вновь. Откуда взялись деньги, неизвестно. Ходили слухи о приисках на севере, чуть ли не в Пустошах, но точной информации не было.
Конечно, тех семи лет после возрождения оказалось недостаточно, чтобы влиться в общество столицы. Но и ссориться было не с руки. Без достаточных для этого оснований, конечно. Один из трех родов, специализирующихся на воздушных перевозках и фактически монополизировавших рынок, был готов дать отпор кому угодно. Однако против рыдающей женщины не начнешь боевые действия, даже если она прекрасная актриса.
— Госпожа Шилова, я уверяю вас, что на борту дирижабля ваш сын находился в полной безопасности. Равно как и другие пассажиры. И если бы он сам, я подчеркиваю — сам! — не затеял конфликт, никто бы не пострадал. Свидетелей происшествия огромное множество. Включая моего племянника, командующего этим дирижаблем, и командующего дальневосточным округом генерал-лейтенанта Слепнева. Но даже в любом другом случае суд чести уже состоялся. И более того, предоставлять информацию о своих пассажирах мы не намерены ни в коем случае. Это вопрос порядочности нашего рода. Однако за последние три дня вашими слугами было предпринято более семи попыток подкупа наших сотрудников. И сейчас вы сидите передо мной и требуете раскрыть данные.
— Я прошу вас. Поймите, я же мать!!!
— Я как отец вас прекрасно понимаю. Забота о детях — это прекрасно. Но в возрасте вашего сына пора решать вопросы чести самому. Дуэль была проведена по правилам. Что до того, что ваш сын получил серьезные повреждения, у меня есть отчет лекаря. В нем сказано, что уже через шесть часов нахождения в восстановительной ванне, в которую вашего сына поместили незамедлительно, все повреждения были восстановлены.
— Но у мальчика пропал аппетит. Он практически ничего не ест. Он заперся в своей комнате и не пускает туда даже меня.
— Ольга Михайловна, — Стрибор встал и подошел к женщине, взял ее доверительно под локоть и понизил голос, — понимаете, поражение на дуэли — это большой стресс, однако это и путь к совершенствованию своих навыков. Я уверен, что в скором времени ваш сын удивит всех своим стремлением стать сильнее. — Доведя Шилову до двери, мужчина открыл ее. — А сейчас вам следует находиться ближе к сыну. Так будет лучше для всех. А насчет его противника… ведь свет может не понять вашего стремления его отыскать. И это отразится на вашей семье.