– Обходит мыс с наветренной стороны, берет курс норд-норд-вест.
Кодрингтон очнулся первым. Он выхватил у лейтенанта Денхэма подзорную трубу, подбежал к мачте и, заткнув трубу за пояс, полез вверх. Не остановившись ни на секунду и не сделав ни одного неверного движения, он добрался до верхних вант, повиснув спиной вниз в сотне футов над качающейся палубой, и вскарабкался в «воронье гнездо». Дыхание с хрипом клокотало в горле, в ушах звенело. Клинтону не приходилось так лазить с тех пор, как он служил гардемарином.
Впередсмотрящий, как мог, потеснился – в брезентовой корзине едва хватало места для двоих – и указал на горизонт:
– Вон он, сэр.
На верхушке мачты качка усиливалась многократно, и горизонт в поле зрения подзорной трубы прыгал и расплывался, однако сейчас это не имело значения. Едва капитан разглядел маленькую белую пирамидку парусов, как все его сомнения отпали и сердце яростно забилось.
Задыхаясь от волнения, он глянул вниз на сверкающую белизной палубу, усеянную крошечными фигурками, и крикнул:
– Мистер Денхэм, разверните корабль точно на восток! Полный ход!
Не успев даже перевести дыхание, он вылез из «вороньего гнезда» и стал спускаться – еще проворнее, чем лез наверх, а последние полсотни футов попросту соскользнул по бакштагу, почти не обратив внимания, что грубая пеньковая веревка обожгла ладони.
Ноги его едва коснулись палубы, а корабль уже ложился на новый курс. Предвидя следующий приказ, Денхэм вызвал всех наверх. Возбужденно переговариваясь, матросы поднимались на палубу.
– Приготовиться к бою! – скомандовал Клинтон.
Его загорелое лицо налилось кровью, сапфировые глаза воинственно сверкали.
Все офицеры были при шпагах, один Клинтон выбрал абордажную саблю. Ему нравилось это тяжелое мощное оружие, и, обращаясь к офицерам, он то и дело клал руку на эфес.
– Господа, у меня есть доказательства, подтвержденные документами, что на корабле имеются черные невольники.
Денхэм нервно кашлянул, но Клинтон не дал ему заговорить.
– Я знаю, что это американский корабль и при обычных обстоятельствах мы не имели бы права воспрепятствовать его движению. – Денхэм облегченно кивнул, но Клинтон безжалостно продолжал: – Однако я получил призыв о помощи от одной из подданных ее величества, доктора Робин Баллантайн, которую вы хорошо знаете. Ее насильно удерживают на борту «Гурона», и долг не позволяет мне отказать ей в помощи. Я собираюсь взять невольничье судно на абордаж, а если команда окажет сопротивление, вступить в бой. – Капитан замолчал, глядя на потрясенные лица. – Те из вас, у кого имеются возражения против моего плана, могут теперь же занести их в судовой журнал, а я поставлю свою подпись.
Офицеры вздохнули с облегчением и благодарностью – редкий капитан проявлял такую терпимость к несогласным.
Кодрингтон аккуратно расписался под записями в судовом журнале и вернул перо на подставку.
– Теперь, господа, все формальности соблюдены – пора начать отрабатывать жалованье.
Он указал на белоснежную гору парусов, хорошо заметную с носовой палубы, и впервые после выхода из Занзибарской гавани улыбнулся.
Из высокой дымовой трубы над головами офицеров вырвалось облако черного смолистого дыма, машинный телеграф резко звякнул, и стрелка на циферблате указала: «Машина готова». В котлах развели пары.
Клинтон шагнул вперед и повернул рукоятку на циферблате в положение «Полный вперед». Палуба под ногами вздрогнула, откликаясь на бешеное вращение винта, и канонерка устремилась вперед, рассекая океанские валы и взметая фонтаны белых брызг.
– Черт возьми, да он хочет прижать нас к берегу, – весело протянул Мунго, переводя взгляд на Типпу и протирая стекло подзорной трубы рукавом рубашки. – Чтобы вырваться и уйти в открытое море, придется поднажать. Господин помощник, будьте добры отдать все рифы до последнего и поставить все паруса вплоть до трюмселей.
Типпу принялся сыпать командами, а Мунго снова взглянул в подзорную трубу.
– Не слишком ли мне везет? – задумчиво пробормотал он. – Не многовато ли совпадений: единственный человек, с которым мне меньше всего хотелось бы встретиться, ошивается как раз там, где встречаться меньше всего хочется.
Сент-Джон взглянул с мостика на палубу.
Робин Баллантайн стояла у борта и всматривалась в линию горизонта, где среди темно-синих волн белел парус с полоской темного дыма. Канонерка была еще очень далеко, но приближалась с каждой минутой, двигаясь к точке, где курсы кораблей должны были пересечься. Почувствовав на себе взгляд капитана, Робин стянула шаль, и пышные темно-рыжие волосы рассыпались по плечам и лицу. Свежий ветер трепал юбку, прижимая ее к ногам, и девушке приходилось чуть наклоняться вперед, чтобы сохранить равновесие.
Робин подняла голову и вызывающе взглянула на Мунго. Не спуская с нее глаз, он задумчиво оторвал кончик длинной черной сигары и прикурил, сложив руки лодочкой вокруг сернистого пламени восковой спички, потом не торопясь спустился по трапу.
– Ваш друг, доктор Баллантайн?
Улыбались только его губы, взгляд остался ледяным.
– Я каждую ночь молилась, чтобы он пришел. – Робин гордо вскинула голову. – Каждую ночь с того дня, как послала письмо.
– Так вы не отрицаете, что совершили предательство?
– Я всего лишь исполнила свой христианский долг.
– Кто доставил письмо?
– Этот человек не из вашей команды, сэр. Я послала письмо с арабским капитаном.
– Понятно. – Капитан говорил тихо, но тон его жалил, как осколки льда. – А что вы скажете насчет болезни Типпу? Может ли врач пасть так низко, чтобы отравить пациента?
Она опустила глаза, не в силах ответить на обвинение.
– Доктор Баллантайн, будьте добры немедленно спуститься к себе в каюту и оставаться там, пока я не разрешу вам ее покинуть. В дверях будет стоять вооруженный часовой.
– И что меня ждет?
– Мне слова против никто не скажет, если я брошу вас за борт и оставлю дожидаться, пока вас не подберут ваши соотечественники. Тем не менее я забочусь о вашей безопасности. Скоро палуба станет весьма нездоровым местом, и обращать на вас внимание будет некогда.
На минуту капитан словно забыл о ней и всмотрелся вперед, поглядел на дым канонерки, прикидывая опытным глазом скорость и курс, потом улыбнулся:
– Прежде чем вы уйдете, я хочу вам сообщить, что все ваши старания прошли впустую. Посмотрите туда! – Он указал вперед. За отвесными скалами море было черно, как расколотый уголь, и покрыто крупной рябью с белыми гребешками. – Это ветер, он прорывается через горы, – объяснил Мунго с уверенной улыбкой. – Мы поймаем его прежде, чем вас запрут в каюте, и тогда, видит Бог, мало найдется на свете судов, хоть парусных, хоть паровых, которые смогут хоть на миг сравниться в скорости с «Гуроном». – Американец отвесил доктору насмешливый поклон – пародию на изысканные манеры южанина. – Не забудьте напоследок взглянуть на этот уродливый паровичок, мэм, больше вы его не увидите. А теперь прошу меня простить.
Он отвернулся и легко взбежал по трапу.
Робин вцепилась в поручни и затуманенным от злости взглядом смотрела, как сужается полоса воды между «Гуроном» и суетливо пыхтящей маленькой канонеркой, на борту которой уже можно было различить орудийные порты.
А что, если слова Мунго Сент-Джона всего лишь бравада? На вид «Черная шутка» идет почти так же быстро, как стройный клипер, а до полосы ветра еще так далеко…
Кто-то осторожно тронул доктора за плечо. Она обернулась – рядом стоял боцман Натаниэль.
– Приказ капитана, мэм… – почтительно произнес он. – Я должен проводить вас в каюту.
Клинтон наклонился вперед и привстал на цыпочки, словно пытался заставить корабль двигаться быстрее, – так пригибается наездник, посылая лошадь через препятствие. Он тоже заметил впереди темную, изрезанную волнами поверхность моря и понимал, что это значит.
Высокий клипер в оборках парусов, словно светская дама в бальном наряде, казалось, едва двигался, а канонерка деловито чихала и фыркала, нагоняя его по короткой стороне треугольника. При сохранении курса и скорости корабли должны были встретиться примерно в одиннадцати морских милях впереди. Точка предполагаемой встречи находилась напротив небольшого мыса, обозначенного на карте как Баковен-Пойнт.
«Гурон» шел прежним курсом: он не мог лечь под ветер, потому что берег был слишком близко к наветренному борту, а на карте здесь были обозначены опасные рифы. Один из них уже виднелся по правому борту – черная гранитная скала вздымалась под водой, как спина кита. Клипер оказался в ловушке, и единственным выходом было резко прибавить скорость, чтобы выйти за пределы досягаемости пушечного выстрела, но полоса ветра была еще далеко, в трех милях впереди.
С нижней палубы донесся глухой стук, и Кодрингтон обеспокоенно взглянул на Ферриса.
– Посмотрите, в чем там дело, – велел он и вернулся к наблюдению за клипером, которому оставалось одолеть всего лишь три мили, чтобы спастись.
Внезапно огромный квадратный грот мелко задрожал и обвис: неустойчивый ветер с гор поменял направление.
– Господи, помоги! – прошептал Клинтон.
«Гурон» медленно терял скорость, тугие гладкие паруса бессильно обвисали один за другим. Наконец клипер остановился, заартачившись, словно усталый зверь.
– Ветровая яма! – радостно воскликнул Денхэм. – Клянусь Богом, они попали в полосу штиля!
– Я бы попросил вас не божиться в моем присутствии, мистер Денхэм, – резко оборвал его Клинтон.
Денхэм сразу сник:
– Прошу прощения, сэр.
По трапу поднялся мичман.
– Кочегары, сэр, – отдуваясь, проговорил он. – Они выносят мебель из офицерских кают. Ваша койка уже сгорела, сэр, и письменный стол тоже.
Капитан едва взглянул на него. Он не сводил глаз с клипера и прикидывал разницу в скорости, пытаясь как можно точнее вычислить угол сближения.
Полагая, что «Гурон» потерял скорость, Кодрингтон счел возможным срезать угол еще немного.