Но самобичевание тут же сменилось обидой. Эйр же видел, как ей плохо! Как хочет она участия и поддержки. А он просто отдалился и даже не намекнул, в чем дело. Словно она выросла в этом мире и все происходящее для неё — само собой разумеется.
Обидевшись на весь мир, Анна решила спрятаться от него. Кто знает, какие мысли придут в голову в одиночестве, но может быть, она сможет успокоиться. По крайней мере, она не наделает глупостей, которые больно ударят по окружению.
— Я устала, Тайкан. Отведи меня в мои покои.
Они сильно отличались от привычных, невесомых комнат Храма Неба. Невысокие потолки с низкими балками. Деревянные срубовые стены. Мебель тоже вся... резная. Никакого мрамора, только полированный гранит кое-где. Анна провела рукой по прохладному камню:
— Здесь все другое.
— Зимой здесь дуют холодные ветры, и в просторных залах очень сложно удержать тепло. Поэтому помещения такие маленькие, — Рийта словно извинялась, объясняя Наири местную архитектуру. — Но все же надеюсь, вам здесь будет удобно.
— И уютно. — Анна с наслаждением опустилась в мягкое кресло. Подушка удобно поддерживала спину, а под уставшие ноги тут же поставили скамеечку. Служанка тут же сняла с Наири обувь и начала массировать ступни, сгоняя отеки:
— Наири нужно больше заботиться о себе. И о ребенке.
— Тебя не спросила, — Анна постаралась, чтобы девушка не услышала её бормотания, но на всякий случай произнесла это по-русски. Служанка даже не вздрогнула, продолжая мять, поглаживать, разминать...
Теплые руки не причиняли беспокойства. Тепло поднималось от ступней к коленям и выше, охватывала низ живота, томилось в груди... Суккубы занали свое дело не хуже инкубов. Но сейчас Анне было не до них. Она на самом деле устала. Её измучили постоянные переживания, хотелось закрыть глаза и забыть обо всем...
Обстановка комнаты помогла забыться. Светлое дерево карельской березы, от почти белого до золотого, поднимало настроение. Прожилки на стенах и мебели казались ниточками карамели на поверхности меда. Постепенно мысли подчинились окружению, утонули в патоке, потекли медленно и сладко... Анна задремала и не слышала, как переносили её в кровать, как раздевали, как покрывали лицо и руки бальзамами для сохранения красоты...
Утром экзекуцию во славу красоты пришлось пережить наяву. Грудь набухла, и живот потихоньку начал увеличиваться.
Анне запретили любимые горячие ванны, а после купания долго втирали в тело разные масла.
— Наири ведь не желает, чтобы после родов её кожа обвисла и покрылась уродливыми шрамами!
И Анна стойко выносила процедуры намазывания, обертывания, вбивания... Но на собственное тело ей было наплевать. Эйр больше её не желал. А остальные инкубы... им все равно, как выглядит Наири, она скрасят её одиночество независимо от того, будет ли она неземной красавицей или уродиной. Анна начала подозревать, что и для Эйра разницы не было.
Маг-целитель появлялся несколько раз в день. Он приносил различные отвары и порошки высушенных трав, заставлял выпивать все до капли, проверял еду, составлял рацион. Вокруг словно забыли, что Анна сама — врач, и в состоянии позаботиться о себе и ребенке. Но это раздражало куда меньше, чем удушающая забота. Анна была готова принимать её в таком количестве только от одного инкуба во всей Эстрайе. Но именно он не торопился ей на помощь.
И она устроила бунт. Тайный, незаметный. И нашла союзника. Хон, как и в былые времена, остался на стороне своей Наири и полностью поддержал.
Конечно, он мало напоминал того безбашенного курсанта. Стал слишком... правильным, выверял каждое свое слово, каждый жест, и, казалось,даже каждую мысль. Но когда Наири поделилась с ним своими планами, в темных глазах адъютанта загорелся знакомый Анне огонек. В душе Хон остался тем же взъерошенным авантюристом. А значит...
— Вы точно уверены, Наири?
— Уверена. Так ты поможешь?
— Без сомнения, — юноша улыбался во весь рот. Даже руку непроизвольно поднял, взъерошивая шевелюру. Анна счастливо улыбнулась: хоть кто-то остался с ней, не предал, не отвернулся...
— Смотри, — предупредила серьезно, — обманешь, расскажешь кому-нибудь — придушу собственными руками.
— Это счастье для рорага — умереть от рук своей Наири, — тут же склонила Хон. И рассмеялся: — Но нет большего греха, чем прогневать госпожу. Я сохраню все в тайне. Только умоляю — улыбайтесь почаще, моя госпожа!
7
— Ваше величество... — Эйр преклонил колено перед королевой.
Кхемара поджала губы. Из-за этого рорага Наири уехала из столицы совсем больная и в отвратительном настроении. Лартих хотел наказать преступника, и отговорить его оказалось непростым делом.
— Ступайте!
Фрейлины поднялись с пола и длинной цепочкой потянулись к выходу. Кода шлейф последней алой змеёй скользнул за дверь, королева снова повернулась к так и не поднявшемуся рорагу:
— О чем ты думаешь?
— Простите?
— Наири рожать через несколько месяцев. Но я не вижу в Храме ни малейшего следа приготовления к этому событию!
— Разве за это отвечает не Старшая Фрейлина Наири, Ваше величество?
— А разве Верховный Рораг Наири не обязан принять в этом участие? И гарем... придумай, что с ним делать. Зная Анну, она не войдет к ним еще несколько лет,хотя должна бы. Я подбирала ей самых красивых мужчин, а она предпочла... служаку. Да еще не своей крови. Как ты будешь расплачиваться за то, что вместо наследницы на свет появиться полукровка? Или ты не знаешь, как хрупко благополучие Эстрайи?
— Простите, ваше величество. Я сделаю все, чтобы искупить свою вину. Сегодня же я начну процесс передачи дел своему приемнику, и...
— И будешь дураком! Илиотом! Придурком! — не выдержала королева.
Шелковая подушка полетела в Эйра. Он не посмел уклониться, и острая грань мелкого бриллианта, украшавшего вышивку, мазнула по лицу. По щеке потекла кровь.
— Утрись, — равнодушно бросила королева. — И напряги мозги. Всем нам известно о Даре жверинды, и каким проклятьем это может обернуться. Наири сердита на тебя за твою грубость, но если с тобой что-то случиться... ты же знаешь, как хрупко её душевное равновесие. Воплощенная Лилит повторила ошибку многих Наири — влюбилась. И вместо того, чтобы жить в неге и радости — страдает.
— Простите...
— Это великий дар Праматери Лилит — плотская любовь. Я рада, что наша Наири познала его в полной мере. Но она любит не только телом, но и душой. Говорят, — королева поднялась с подушек и спустилась с возвышения к Эйру, — нам никогда не постичь подобного... Хотя мне иногда кажется... Скажи мне, рораг, — Кхемара наклонилась над коленопреклоненным телохранителем, — скажи, ты никогда не чувствовал, как сердце бъеся сильнее от одного присутствия Наири? Ты мечтал умереть по одному ей слову — не как воин, нет... как возлюбленный...
— Ваше величество...
— Я поняла, — выпрямилась королева. — К нашему несчастью, Наири полюбила именно тебя. И чем же ты платишь ей за милость? Думами о самоубийстве?
— Ваше... — Эйр даже договорит не смог. Он не понимал, как королева догадалась о тайных, страшных мыслях, что мелькали в голове тяжелыми ночами.
— Удивлен? Какой же ты все-таки наивный, Верховный рораг Наири... Она отталкивает тебя. Она плачет, когда ты рядом с ней, но поверь — боль от того, что она это делает куда сильнее. Наири никогда не признается тебе в своих сомнениях, а она именно сомневается. Она боится, что ты её разлюбил!
— Но почему?
— Послушай, — королева села прямо на ступеньку. — То, что я делаю — не к лицу королеве. Но я еще и женщина. И я знаю, что такое любить, забывая о себе. И я знаю, какую боль может причинить любимый. Поэтому я вмешиваюсь. Греховно, преступно... Но по-другому я не могу! Эйр, я не знаю, что ты собираешься делать, но если ты оттолкнешь Анну — я тебя не прощу. Я лично убью тебя, и пусть она потом проклинает меня, сколько хочет, но я избавлю её от этой боли.
— Я понял, ваше величество... — только и смог прошептать потрясенный Эйр.
Покинув покои королевы, он долго стоял, прислонившись к стене. И корил себя за тупость. Как он, тот, кто считал что любит, не смог понять? Занятый собственными переживаниями, он причинил боль единственному дорогому существу. Эйр был благодарен королеве за то, что она открыла ему глаза. Но в то же время он дико боялся, что опоздал: если Анна решила порвать с ним... он не сможет жить. Не потому, что таковы обычаи. Просто... станет незачем. И остро, до боли в груди, до откровения он понял Тайкана.
Ровно посаженные деревья, тщательно подобранные растения... они были красивы. Но Анна скучала, гуляя по окружающему Храм саду. Ей хотелось других впечатлений. Увидеть природу Севера. Настоящую, живую. Вдохнуть запах леса, мха, увидеть цветение трав, набрать охапку иван-чая, почувствовать его аромат, чуть отдающий горечью и медом... Этого она был лишена. До момента, как Хон выскочил из-за очередного камня.
Лошадь, усаженная шипами. Третья, невероятная ипостась инкуба. Больше такого никто так и не смог повторить, и Хон считался уникальным рорагом. Этим Анна и воспользовалась.
Живот пока не мешал. Она легко заскочила на подставленную спину и Хон бросился вперед, по дорожке, мимо опешивших рорагов. Ему в след летели визги фрейлин, плачь служанок и проклятья Тайкана.
А Анна наслаждалась: сад закончился, и перед восхищенной Наири раскинулась разноцветным ковром тундра.
— Потрясающе! — вопль восторга разнесся над бескрайним простором. — Я не знала, что здесь... так!
Анна оглянулась. За спиной высились хвойные посадки, из из-за деревьев выскакивали чудовища. Рораги знали — в человеческом облике им не догнать Хона и перекидывались прямо на бегу.
— Притормози.
Хон послушно перешел на рысь, а затем на шаг — Наири верно оценила шансы. Удирать по равнине, где под ноги то и дело подворачивались камни и скользкие лишайники было еще тем удовольствием.