— Моя госпожа ничего не ест.
— Не хочется.
— Наири, если вы не желаете позаботиться о себе, подумайте о ребенке.
— С ним все хорошо, — Анна провела рукой по животу и на мгновение забыла, где находится — так стало спокойно и хорошо.
— Наири...
— Хорошо, — не стала она портить мимолетное ощущение. — Я поем. Немного.
И, только для того, чтобы успокоить любимого, положила в рот кусочек мяса в кисло-сладком соусе. Аппетит тут же проснулся, и к радости придворных, Наири соизволила поесть. Но атмосфера ожидания чудо захватила и её, так что Анна с нетерпением поглядывала по сторонам гадая, что же приготовили в этот раз.
Издалека раздался рокот барабанов. Мерный, однотонный, он не сразу привлек внимание. И только, когда под удары начали гаснуть огни, гости замолчали.
Площадь погрузилась во тьму, настолько густую, что Анне стало не по себе. Она нащупала руку Эйра и получила в ответ ободряющее пожатие:
— Я рядом, Наири!
А барабаны, погаси огни, начали затухать, и вскоре их рокот напоминал шум прибоя где-то далеко-далеко. Ровный, тихий... И яркий звук цитры пронзил и тишину, и тьму — одновременно с первым звуком струны зажегся фонарь.
Крохотный огонек отвоевал у мрака немного пространства. Ровно настолько, чтобы осветить цитру и порхающие над ней руки.
В тишине звенели струны, пели, плакали и смеялись... И никто не заметил, как в центр площадки прошел человек. Он не двигался, пока музыка не подсказала: пора!
Вспыхнули огненные шары на концах шеста, закрутились, завертелись, сливаясь в желто-оранжевое кольцо. Оно словно катилось по белым плитам, взлетало вверх, превращалось в восьмерку и снова — в круг. А потом... Вспыхнули искры, разлетелись огненным водопадом, засыпали пол мерцающим ковром. Всего на миг, но это миг хахватил дух, заставил забыть обо всем.
Анна подалась вперед, завороженная движением артиста. Она узнала его — тот, что танцевал на канате там, на площади. И девушка с цитрой... Они понимали друг друга без слов, музыка и движения слились в одно целое, превратившись п потрясающий гимн огню.
Эйр смотрел не на артистов. Его вниманием завладела Наири. Чуть приоткрытые в восторженном вздохе губы, а глазах — отблески пламени. Сердце защемило от нежности и любви, хотелось любоваться на Анну вечно... но закончился танец и она постепенно пришла в себя.
Возвращение в реальность произошло не сразу. Отмерло и застучало сердце, дыхание вернулось в грудь, чтобы сорваться с губ легким вздохом...
А танцор уже лежал на земле, не смея взгляда поднять на Воплощенную Лилит. Его тело блестело от пота и кое-где загорелую кожу пересекали белые линии ожогов — прежде, чем подчиниться, огонь отчаянно сопротивлялся.
— Поднимись!
В свете вспыхнувших факелов выражения лица приподнявшегося мужчины было не рассмотреть.
— Подойди!
Он не посмел встать на ноги, так и полз по ступенькам, иногда опираясь на руки. Но близко к Наири его не подпустили — рораги скрестили мечи, запрещая приближаться.
— Отойдите! — Анне хотелось поговорить с артистом, да хотя бы в лицо запомнить. — Ты его пригласил? — шепнула Эйру.
— Видел, тебе понравилось его выступление.
— Спасибо!
А танцор уже распростерся у самых ног Анны.
— Подними голову, — она уже знала, что заставить его встать не получится. — Как тебя зовут?
— Тассан, Наири, да не оскудеет благословение Великой Лилит...
— Ты же уличный актер? Я видела твое выступление в городе, в день, когда вернулась из Северного Храма.
— Я заслуживаю смерти! — инкуб с размаху ударился лбом о мрамор ступеньки. — Я посмел не узнать Дарующую жизнь!
— Прекрати, — Анна постаралась скрыть раздражение — кто знает, как воспримет её недовольство Тассан. Ей редко удавалось пообщаться с простолюдинами и то с высоты своего положения. Одно Анна усвоила четко — малейшее недовольство Наири может стоить им жизни. Даже просто нахмуренные брови.
— А та девушка? Она очень красиво играет.
— Я молю помиловать мою сестру! — елозил по земле Тассан, — Соми слепая, и если она вызвала гнев Наири, я возьму этот грех на себя.
— Все хорошо. Позови её!
Роргаг, стоящий рядом с девушкой, подал ей руку и помог подняться по лестнице. Оказавшись рядом с братом, она очень осторожно опустилась на колени.
— Моли Наири о милости! — шепнул ей Тассан.
— Соми приветствует Дарующую Жизнь, великую Наири и готова отдать свою жизнь для её удовольствия!
— Для моего удовольствия ты можешь сыграть, — через силу улыбнулась Анна. Раздражение прошло, но ребенок вдруг начал пинаться так, что дух захватывало.
— Тогда могу я просить принести цитру? Она осталась там... — девушка указала на подножие лестницы.
Инструмент установили тут же, на маленьком столике. Соми закрыла глаза и провела пальцами по струнам, проверяя их натяжение. А потом...
Медленная, спокойная мелодия поплыла над храмовой площадью. К ней присоединился голос. Люди улыбались, заслышав с детства знакомые слова, под которые засыпали в детстве.
Ребенок в животе несколько раз пнул Анну под ребра и успокоился. Она поглаживала живот, баюкая малыша и понимала, что абсолютно счастлива. Это чувство не рассеялось вместе со звуками песни.
— Это прекрасно! — не сказала — прошептала тихо, но слепая, обладающая тонким слухом, услышала и тут же склонилась до земли:
— Милость Наири безгранична!
— Спасибо тебе. И тебе, Тассан. Ступайте отдыхать. Пусть их накормят, — повернулась Анна к Рийте. — И устроят на ночь. Вы же можете задержаться до утра?
— Все к удовольствию Наири, — брат с сестрой поклонились одновременно, словно репетировали и тихо отползли, не смея подняться на ноги прежде, чем скрылись с глаз всесильной госпожи.
А она уже прощалась с королем — для желающих праздник продолжится во Дворце, а Храм Неба и Облаков требовал покоя. Анна улыбнулась гостям и пересела в носилки — покидать собрания следовало торжественно.
Ванна с маслом сандала успокоила окончательно. Анна прижалась к Эйру, который уже ждал её в кровати:
— Разве у Верховного рорага мало забот после праздника?
— У Верховного рорага только одна забота — его Наири. С остальным прекрасно справится Тайкан.
— Эйр, — Анна приподнялась на локте, вглядываясь в лицо любимого, — спасибо! Это шоу... я давно не видела ничего чудеснее! Этот огненный танец... И музыка... Знаешь, звуки цитры успокоили ребенка, он так пинался!
— Тогда оставь девушку при себе...
— Может быть, — Анна вытянулась под одеялом. — Если она согласиться.
Эйр смотрел на сладко спящую Наири.
— И кто осмелиться тебе отказать, глупенькая?
Невесомый поцелуй вызвал на лице Анны улыбку. Эйр осторожно обнял, спрятал лицо в пахнущие сандалом волосы.
— Я люблю тебя, — произнес одними губами.
Рука скользнула ниже, к округлившемся животу... но он так и не посмел прикоснуться. Прерывисто вздохнул и закрыл глаза — день выдался тяжелым.
17
— Да не оскудеет милость Наири! — брат с сестрой распластались перед Анной.
— Так вы согласны остаться? Я не помешаю вашим планам?
— Приказ Наири наполняет наши сердца счастьем! Что может сравниться со служением ей? — Тассан не поднимал головы, но четко произносил каждое слово, как будто боялся, что анна не услышит.
— Спасибо! — Анна искренне радовалась возможности оставить при себе обоих. — А ты сам? Ты можешь иногда устраивать для меня представления?
— В любое время и столько, сколько Наири пожелает. Если будет её воля — я умру на канате.
— Да что ты все о смерти, — Анна поморщилась. Да еще ребенок разошелся. Пинался так, словно в футбол играл. — Вы уже завтракали?
Рийта едва сдержалась. Если разделять трапезу с рорагами считалось более-менее допустимым, то с уличными актерами...
— Тассан и Соми благодарят Наири за заботу. Мы не достойны такой милости.
— Тогда... Рийта, позаботься о них. Соми, ты можешь сыграть прямо сейчас?
— Если мне принесут мою цитру, госпожа! — впервые подала голос девушка. До этого Анна слышала его только один раз — когда Соми пела колыбельную.
Музыка заполнила беседку, поплыла между деревьями... Анна прикрыла глаза. Ребенок тоже успокоился, затих, лишь изредка осторожно толкаясь.
— Ему понравилось, — Анна погладила живот.
На лице Соми расцвела улыбка.
А Анна задремала, убаюканная мелодией. В последнее время постоянно хотелось спать.
— Наири? — разбудил её тихий шепот.
Эйр сидел рядом, лаская взглядом.
— Ты давно здесь?
— С полчаса. Прости, что разбудил... но может, тебе стоит прогуляться? Тебе рожать скоро...
— Сколько я спала? — Анна оглянулась.
Соми старательно играла.
— Ох, прости! Я заснула самым бессовестным образом! Ты должна была остановиться!
— Я счастлива, если моя игра пришлась по вкусу Наири. Я готова играть вечно, лишь бы госпожа была довольна.
— Ступай, отдохни, — велела Анна. — Проводите её кто-нибудь!
Из-за спин служанок вышел Тассан. Он подхватил сестру под руку и увлек её од дорожке прочь от свиты Наири.
— Все распоряжения сделала? — рассмеялся Эйр и подал руку. — Ну, пойдем?
Песок хрустел под ногами. Уютный, привычный звук. Анна шла не торопясь, опираясь на руку Эйра. А за очередным изгибом тропинки замерла, не в силах сдержать восхищенного вскрика:
— Что это?
На берегу покрытого лотосами пруда возник павильон. Белые и голубые занавески скрывали происходящее внутри от любопытных взоров, но по знаку Эйра служанки закрепили их лентами.
Прямо в центре расположилась круглая кровать. Семицветные канаты спускались к ней из-под потолка, а в изножии стояла золотая купель.
— Дитя Наири может появиться в Храме только, если оно зачато от человека. Для полукровок возводят отдельное здание. Тебе нравится?
Анна поднялась по ступенькам:
— Опять какой-то особый ритуал?
— Да. Тебе нравится павильон? Посмотри, он целиком из сандала! Когда будет гореть...