— Врунишка! Маленькая, милая, любимая врунишка! — каждое слово сопровождалось поцелуем. Последний пришелся на грудь. Сосок тут же напрягся из из него, оставляя на коже влажный след, выкатилась белая капля. Молоко.
Эйр задохнулся. Реакция собственного тела стала для него неожиданностью. Но Анна томно застонала, подтвердив, что действует он правильно.
Грудь приятно тянуло и внизу живота потеплело. Анна изогнулась, чтобы почувствовать телом Эйра, но он отстранился — грубая ткань формы могла оцарапать или доставить несколько неприятных мгновений.
— Не торопись... — прошелестел ей на ухо.
22
Анна встрепенулась, голос показался ей незнакомым, и даже открыла глаза... И тут же закрыла снова, неожиданно вспомнив, что делит кровать с инкубом. А они умели очень много, даже вояки.
— Хорошо, правильно, — Эйр не торопился.
По лицу Анны скользнуло что-то гладкое. Мягкая ткань закрыла глаза, а губы обожгло — даже мимолетный поцелуй подействовал, как удар током. Прикосновения языка скорее угадывались, чем ощущались. Подбородок, шея... Грудь... Живот...
Закрытые глаза стократ усиливали ощущения. Прикосновения обжигали, казалось, все тело пылает, внизу живота разгорелся настоящий пожар... Но Эйр не торопился. Он снова скользнул выше, сжал губами сосок...
— Ммм... Сладко...
Анна чувствовала, как он пил молоко, облизывал грудь, не позволяя скатиться ни однйо капле, снова приникал к соску... Озузения совсем не напоминали те, что возникали при кормлении ребенка. Там грудь ныла от сладкой боли, теперь же...
— Эйр... — не сказала, выдохнула и... захлебнулась всхлипом. Слишком уж неожиданным оказалось прикосновения чего-то холодного к разгоряченной кожи. Но контраст вызвал странные и невероятно приятные ощущения.
Холод скользил от живота и ниже, ниже, заставляя одновременно уходить от него с выгибаться навстречу. Влажные капли растекались, добавляя наслаждения, и Анну удерживала от метаний только сильная рука. И шепот:
— Тише... Расслабься... Доверься...
И она соглашалась, плавилась, текла и... доверялась.
Холод исчез, не добравшись до лобка. Но влажный след остался, и стократ усилил ощущения, когда Эйр подул на живот.
Анна выгнулась ему навстречу, сил терпеть не оставалось. И тут же почувствовала, как влажный палец скользит между складочками, вверх-вниз, вверх-вниз, задевая клитор. И каждое прикосновение наполняло истомой, приближало к пику наслаждения, к его ожиданию... Но каждый раз палец отодвигался, чтобы вернуться через мгновение.
— Сволочь! — уже не стонала — прорычала.
И тут же почувствовала, как изменились прикосновения. Теперь Эйр ласкал её не рукой — членом. Вверх-вниз, верх-вниз, раздвигая, лаская, чуть нажимая... Но в этот раз он останавливался, как будто не решался войти.
— Ну чего ты ждешь? — снова не выдержала, изогнулась навстречу, стараясь поймать его движение, подхватить, заключить в плен влагалища... Но в ответ услышала только короткий смешок. Не дав ей выполнить задуманное, инкуб продолжил сладкую пытку.
— Ах, так!
Анна разозлилась. Желание не отступило, нет. Огонь между ног пылал, наслаждение пульсировало болью... Но, несмотря на это, Анна сумела вывернуться. Миг — и она опрокинула Эйра на кровать, уселась сверху, сжав его ноги бедрами.
Он мог скинуть её в любой момент. И снова сладко пытать. Но инкуб охотно подчинился, даже голову приподнял, чтобы Анне было удобнее завязывать на его глазах ленту. Она еще хранила её тепло.
Эйр так и не разделся. Только расстегнул мундир и штаны. И из складок ткани ничуть не смущаясь, выглядывала розовая головка. Сам же член пульсировал, и синие жилки бились под тонко кожей. Анна не стала противится желанию: наклонилась, прикоснулась языком, провела вверх-вниз... Эйр вздрогнул, а Анна и не подумала останавливаться. Поцеловала, лизнула влажную головку... И, окончательно распалившись сама, просто уселась сверху.
Член вошел в неё легко. Никаких неприятных ощущений это не вызвало. Но и приятных оказалось меньше, чем всегда. Анна чуть сместилась, поменяла позу, ритм, но это не помогло.
— Позволь мне... — Эйр сел, притянул её за бедра и начал двигаться сам. Его руки сжимали ягодицы, добавляя ощущений, а губы... Он то целовал лицо, то спускался ниже и ласкал языком грудь, то снова возвращался к шее... Анна забыла о небольшом недоразумении, полностью позволив ему вести партию. А он все продолжал и продолжал, пока не вернулись ощущения, пока они не стали столь же остры, как и раньше. А потом...
Анна вскрикнула и обмякла в его руках. Эйр осторожно уложил её на кровать и стал раздеваться.
— Ты это специально, да? — Анна не могла восстановить дыхание.
— Что — специально?
— Не одеваешься, а раздеваешься? Думаешь снова возбудить меня сеансом стриптиза?
— А получается? — Он на мгновение замер, потом продолжил стягивать рубашку. Её длинные полы прикрывали пах, так что увидеть любимого во всей красе Анна не могла. Но воображение само дорисовало остальное.
Эйр продолжал раздеваться, ловя каждое движение любимой. И понял её проблемы раньше, чем она сама сформулировала их для себя:
— Все в порядке. После родов это нормально, ощущать немного по-другому, — присел рядом, обнял за плечи, баюкая, как ребенка.
— Точно-точно? — Анна не хуже него знала последствия, но так хотелось утешения!
— Конечно. Но, в любом случае, моей Наири не надо ни о чем беспокоиться! Она навсегда останется желанной. А удовольствие... Знаешь, есть разные возможности доставить тебе удовольствие.
Анна тут же замкнулась. Эйр не стал утешать, просто сгреб в охапку и отнес в купальню. Там, сидя с ней в изумрудной чаше, полной теплой воды, долго массировал плечи, спину, пока напряжение не сменилось расслабленностью. Тогда инкуб вернул любимую в постель, пахнущую жасмином.
— Отдохни... — и сам остался рядом, поглаживая по голове.
Сил на слезы не осталось и Анна быстро заснула. А утром переживания по поводу изменений отошли на второй план.
23
Кьет поджёг детскую.
Няня недостаточно быстро ответила на недовольное кряхтенье малыша, и тот высказал свое недовольство громким воплем. И тут же вспыхнули занавески, покрывала, даже оббивка на стенах. Испуганный ребенок кричал, лежа в кольце бушующего пламени, а окружающие не могли пробиться сквозь огонь: при их приближении он словно твердел, обжигал отбрасывал обратно и продолжал гудеть, пожирая все вокруг.
— Кьет! — Анну держали вчетвером, не давая кинуться к сыну. Она билась в руках, как в силках, исходя криком, а Эйр с Тайканом раз за разом пытались вытащить малыша. Их волосы тлели, брови и ресницы исчезли, и в прорехах одежды наливались пузыри ожогов. Но пламя не желало выпускать свою жертву.
Тихие звуки цитры пробились сквозь надсадный крик матери и рев пламени. Кьет перестал визжать и огонь замер, словно прислушиваясь. Эйр воспользовался заминкой, скользнул меж двух замедлившихся языков и выхватил ребенка из начинавшей тлеть колыбели. Тот пискнул, но тут же снова стих, успокоенный музыкой.
Соми играла. Струны под её пальцами вибрировали, перекрывая шум, баюкая, утихомиривая. Рораги, на время забывшие о присутствии преступницы в детской, тут же кинулись к ней, желая вывести.
— Не трогать, — бросила им Анна. Кьет оказался в её руках и она покрывала его личико поцелуями. — Пусть играет.
Еще с того дня, когда Анна и Кьет чуть не погибли, Соми в месте с братом остались в Храме. Вернее, Тассан находился где-то глубоко под ним, в подвалах. А с его сестры не спускали глаз сразу два рорага. Анна с большим удовольствием отправила бы девушку к братцу, но Кьет тут же начинал беспокоиться. Если Соми удалялась дальше соседней комнаты, Храм наполнял отчаянный рев младенца.
— Что ты хочешь за спасение моего сына? — поинтересовалась Анна.
Комната наполнилась возмущенными шепотками.
— Наири, она и так должна быть благодарна за то, что не висит в пустыне на столбе, обмазанная свежей кровью.
— Ну? — Анна отмахнулась от советчиков и поторопила девушку. — Я жду ответа.
— Преступница Соми недостойна милости...
Услышав привычную песню, Анна начала нетерпеливо притопывать. Соми тут же замолчала, чтобы через минуту вызвать шквал возмущений:
— Я хотела бы увидеться с братом.
— Да как ты смеешь...
— Хорошо. Устройте им свидание. И еще. Ты можешь навещать брата раз в неделю.
В комнате наступила тишина. А потом прозвучала формула повиновения: спорить с Анной не посмел даже Эйр.
Они собрались все. Целители, бытовые маги, боевые... В большом зале Храма эхо подхватило шаги Наири, заставив присутствующих склониться на колени.
— Поднимитесь!
Она опять нарушила правило. Не поднялась на возвышение, а уселась на пол, в общий круг. Привыкшие к странностям Наири храмовые маги спокойно выполнили приказ, а вот дворцовые долго переглядывались прежде, чем осмелились опуститься на пол.
Хон замер рядом и чуть-чуть сзади. В его руках появился неизменный блокнот и грифель. Эйр устроился с другой стороны от Анны.
— Ты же потом не встанешь, — шепнул так, чтобы услышала только она.
— Ты поможешь, — ответила одними губами.
Тишина наполнила зал, никто не смел нарушить её первым. Это сделала Анна.
— Господа, я знаю, что подобное собрание для вас необычно. Я знаю, что мне достаточно отдать приказ и каждый из вас сделает все, чтобы его выполнить. Но то, что происходит сейчас в моей семье для меня в новинку. И я боюсь сделать что-то не так.
— Наири не может сделать...
Анна подняла руку и голоса смолкли.
— Я знаю, что всегда права. Но боюсь пожалеть о сделанном. Или не сделанном. Поэтому мне нужен совет опытных магов. Не бойтесь повлиять на меня: прежде, чем принять решение, я как следует все обдумаю. Поэтому мне необходимы разные мнения, ошибочны они, или нет — не важно.
Полукровки изобразили на лицах понимание и приготовились внимательно слушать.