— Хон? Где он? Пусть подождет в моей комнате.
Здесь, в королевском дворце рораги Наири не смели нарушать строжайший церемониал. Поэтому Хон встретил Анну, стоя на колене.
— Поднимись, — велела она, усаживаясь в кресло. Кьет, узнав рорага, засмеялся и потянулся к нему ручками. Анна ловко отвлекла внимание сына, подсунув ему свои крупные бусы. Яркие камешки заинтересовали малыша и он тут же потянул их в рот.
— Какие новости? С Эйром все хорошо? Да не молчи ты!
— Тассана отвезли в лечебницу. А капитан... Госпожа, в тех завалах остались живые предатели. К счастью, Кьета уже вытащили, и...
— Что с Эйром? — Анна невольно прижала к себе ребенка и тот недовольно заревел.
Дождавшись, пока Наири успокоит сына, Хон доложил:
— Капитан ранен, Наири.
Эйр ранен. Мысль обожгла, пронзила раскаленным жалом. И заставила действовать.
— Наири? — Хон отступил, вопросительно глядя на заметавшуюся по комнате Анну.
— Передайте королеве, что я прошу о встрече с ней!
Кхемара явилась незамедлительно, словно ждала за дверями:
— Да не оставит Наири нас своей милостью, — склонила голову в ритуальном приветствии.
Анна кинулась к ней, как утопающий — к спасительной веревке:
— Эйр ранен. Мне нужно к нему. Но больница — не то место, куда можно взять ребенка. Ты можешь присмотреть за Кьетом? Я его только что покормила, так что...
— Это большая честь для меня, Наири!
Анна еще что-то говорила, уточняла, показывала... Кхемара смотрела, как она судорожно прижимает к себе ребенка и только кивала в ответ. И сама распорядилась:
— Передайте капитану королевских рорагов, чтобы увеличил охрану в покоях сына Наири до её возвращения. Аня, не беспокойся — я буду защищать Кьета даже ценой собственной жизни.
Решившись наконец передать сына Кхемаре, Анна повернулась к адъютанту:
— Где Эйр? В лечебнице?
— Нет, в казармах. В Доме Лекарей. Я провожу...
— Нет! Останься с Кьетом, — велела Анна и вышла из комнаты.
За порогом её ждала Рийта.
— Живая! — кинулась к ней Анна.
— Наири, — Старшая Фрейлина присела в церемониальном поклоне. Её примеру последовали остальные девушки. Служанки и рабыни упали на колени.
— Это что? — Анна оглядела огромную свиту.
— Таков приказ королевы. Приличия должны соблюдаться, несмотря ни на что...
У входа ждали носилки. Рабы уткнулись лбами во влажную плитку — пусть погода стояла не жаркая, а пыли хватало, и несколько раз в день двор поливали водой и тщательно мыли.
Анна уже отвыкла от всех этих церемоний. Приучить к новым правилам свиту оказалось трудно, но вполне реально. Здесь же, в королевском дворце, ритуалов придерживались строже, чем хранили верность.
Носилки миновали мощеный двор, проплыли под каменной аркой и их обступил сад. Анна уже бывала в этом его уголке: Кхемара тщательно следила за красотой своего дома и гордилась ровными дорожками, чистыми прудами, в глубине которых резвились рыбки, так похожие на тех, что плавали в озере, окружающем Харм Белых облаков, изящными мостиками и легкими лодками, что качались на волнах.
— Остальные жены и наложницы вольны обустраивать жилище по своему вкусу. Увы, не у всех он есть, — жаловалась королева, но в личные предпочтения обитателей женского двора не лезла. Пока они не начинали оказывать влияние на остальных. Сорняки неповиновения и нарушения приличий Кхемара выпалывала безжалостной рукой, как хороший садовник.
Так же она следила за всем остальным хозяйством. Везде царил порядок и покой. Только за благолепием, поражавшим взгляд и слух, скрывались самые жестокие и хитроумные интриги. Анна однажды сунула в них нос и поняла: все, что она читала о гаремах — бред сумасшедшего. Наложницы никогда не были глупыми дурочками, мечтающими о роскоши и красивых тряпках. Такие здесь не выживали. Их использовали другие, более умные женщины и выкидывали после использования, как грязную салфетку. Выживали в этом гадюшнике самые умные и практичные. Безжалостные. И ничего удивительного, что потом они успешно влияли на политику государства: как правило, она шла на пользу стране. Естественный отбор эти женщины проходили жестокий. В живых действительно оставалась сильнейшая. Остальные или гнили в земле, или влачили существование в роли вечно прислуги.
Анну передернуло, кода она подумала, что могла оказаться в подобном месте не в качестве воплощения богини. Но размышления о судьбах мира и истории немного отвлекли от страшных мыслей об Эйре. Как он там? Сильно ли ранен? А может, при смерти?
Анне казалось, что она сейчас рехнется, но мысли крутились, как хомяки с колесике и не было ничего, за что можно было бы зацепиться. К счастью, носильщики шли быстро. И вскоре Рийта подала Наири руку, помогая подняться с высоких подушек.
Анна огляделась. В этой части Дворца она никогда не была.
Прямо перед ней возвышалось призмистое, длинное здание, сложенное из красного, неправильной формы кирпича. Черепица на крыше напротив, поражала невероятным изумрудным цветом — совсем, как трава вдоль посыпанных песком дорожек.
Тяжелые створки разошлись без скрипа, и на низкое, но широкое крыльцо высыпали рораги. Узнать магов было нетрудно. Выпрямив спину, Анна двинулась мимо склоняющих колени мужчин к входу в Дом Лекарей.
32
Бледное лицо на бледной подушке. Бинты на коже почти не заметны... Анна вздрогнула — она уже видела такое. Сердце пропустило удар — показалось, Эйр не дышит. Но вот грудь качнулась раз, другой... Спит!
— Капи...
Она чуть не рукой закрыла рот сопровождающему. И махнула рукой свите:
— Все вон, — прошептала беззвучно.
Они вышли, не издав ни звука, что казалось невозможным. Анна осталась наедине с Эйром.
Она так и не выслушала о его состоянии. Казалось важным увидеть самой, понять самой, но все же главное — увидеть. Пусть беспомощного, пусть искалеченного, без рук, ног, но — живого.
Он казался таким... беззащитным. И это было страшно. Всегда сильный, уверенный, способный решить почти любую проблему... если она не касалась Анны. Она грустно улыбнулась. Сердце щемило уже не от обиды — от неизбывной нежности.
Рука сама потянулась к волосам. Чисто вымытые и даже расчесанные, они мягко скользили между пальцами. Перебирать их всегда было приятно. Но теперь эта незамысловатая ласка имела привкус печали.
Так же не торопясь Анна наклонилась и поцеловала рорага. Целомудренный, едва различимый поцелуй, когда губы едва соприкасаются, и только дыхание согревает теплом. Но, когда она уже хотела отодвинуться, сильная ладонь накрыла её затылок, не позволяя отстраниться. Бледные губы шевельнулись и властно взяли то, на что имели право.
Анна замерла, боясь малейшим движением причинить боль, навредить. А поцелуй становился все настойчивее: в ход пошел язык. А потом вторая рука улеглась на талию и заставила сесть на кровать. Стало удобнее. Они целовались и целовались, словно дети, забыв, что существует и другое проявление плотской любви. Но оно казалось сейчас лишним. И только, когда голова закружилась так, что и сидеть стало трудно, Анна нашла в себе силы отстраниться:
— Как ты себя...
Договорить ей не дали. Губы заболели от очередного поцелуя, так он оказался крепок.
— Дай хоть... дверь закрою... — дыхание никак не восстанавливалось, так что говорила Анна с трудом.
— Они не войдут. Рийта не пустит! — Эйр не собирался ни на минуту выпускать любимую из объятий. Слишком долго они сохраняли дистанцию, слишком долго были в разлуке. Пришло время разрушить стену непонимания, вернуть все на круги своя...
— Да, там Рийта...
Анна совершенно не смутилась. Ей было все равно, что подумает Старшая Фрейлина. Да и остальные. В конце-концов она — Наири. И пусть катятся к саритам те, кому это не нравится!
— Не больно? — она все еще боялась.
— Совершенно не больно... — бледность никуда не делать, и глаза лихорадочно блестели. Но это была лихорадка страсти. — Только... сил маловато.
— Достаточно, — Анна окинула взглядом бугорок приподнятой простыни. И откинула её прочь, открывая взгляду поджарое тело.
И тут же пожалела об этом. Ссадины, царапины, синяки... Бинты перевивали торс, руки, ноги...
— Не бери в голову, ерунда. Царапины... — хмыкнул Эйр и снова укрылся.
— Ты сам это сказал! — Анна запустила руку под простыню, нащупала отвердевший член. — И знаешь, я тебе верю!
Инкуб прикрыл глаза и чуть подался навстречу ласке. Анна последовала его примеру — вслепую изучать тело любимого оказалась куда интереснее. Провела пальцами от головки до основания, чуть сдвигая нежную кожицу, потом заключила член в кольцо большого и указательного пальца...
— Он потолстел...
— Все к удовольствию Наири...
Короткие реплики, шутки, вздохи, быстрые взгляды... Они убеждали, что Эйр не прикидывается, не пытается быть хорошим слугой. Нет, он хотел её. По-настоящему хотел! Инкуб действительно видел в ней женщину!
От этих мыслей стало тепло внизу живота. И захотелось чего-то особенного...
Бинты не пугали. Простынь снова полетела в сторону. Член, подобный древнему божеству плодородия, предстал во всей красе.
— Ох... — Анна потянулась к розовой головку, осторожно прикоснулась кончиком языка, провела чуть смелее...
Подобные ласки ей был не в новинку — муж, чтоб его... Удивила реакция Эйра. Он неожиданно выгнулся на кровати и... застонал:
— Не надо!
— Больно? — испуганно отстранилась Анна. И замерла: взгляд Эйра был... ошалевшим.
Он не видела себя со стороны. Но инкуб... На его бедрах лежала самая прекрасная женжина в мире. Её взгляд, похожий на взгляд затравленного зверька, горел желанием. Рука ласкала его член, а губы... Розовые, мягкие, желанные губы почти касались блестящей от смазки головки. Зрелище, способное свести с ума любого...
— Нельзя... так. Наири, это я должен доставлять удовольствие...
— А ты и доставляешь! Так что лежи, и не двигайся. Наири изволит развлекаться!