Вот здесь стоял её шатер. А вон там — шатер Лартиха. Вон под тем деревом она пряталась от нескромных взглядов и очень стеснялась. Обижалась на Эйра. Ненавидела... И, наверное, именно тогда и упали в землю семена любви.
— Давай искупаемся? — предложила Анна Соми. И повела её к водопаду.
— Нельзя! — Эйр преградил дорогу. — Простите, госпожа, но — нельзя!
Анна опешила. Впервые за долгие годы она услышала это слово по отношению к себе. Нет, ей многое не позволялось, но запреты всегда преподносились в виде рекомендаций или советов. Оказалось, слышать запрет очень неприятно.
— Почему?
— Это место священно. Только наследница дома Наири и сама Наири могут погружаться в воды ручья. Если кто-то узнает, что вы вошли под водопад...
— Меня казнят?
— Нет. Но всем станет ясно, кто вы такая.
Анна вздохнула. Конспирация шита белыми нитками, но спорить с Эйром невозможно!
— Тогда пойдем в другое место.
Невероятно синяя вода озера напоминала цветом море где-нибудь на Бали. Но, в отличии от неё, имела сладковато-освежающий вкус.
— Родники проходят сквозь толщу горных пород. Оттого оно такое чистое.
— И холодное!
У Анны после купания зуб на зуб не попадал. Для Кьета соорудили что-то вроде ванночки из цельной бычьей кожи, приподняв её края на кольях. Вода, налитая всего на ладонь, моментально нагрелась, и ребенок купался с видимым удовольствием. Пару раз он случайно поднял фонтанчик брызг, хлопнув ладошкой по поверхности. И теперь оазис оглашал задорный детский смех.
Но, кроме радости, он внушал и тревогу:
— Как он приживется в моем мире? Сможет ли найти себя? Не сломается ли?
— Он сильнее, чем ты думаешь, — обнимал в ответ Эйр. — Он — сын Наири. И маг.
— Магия в нашем мире — сказки.
— А в нашем в них много правды. Может, в твоем так же? Просто ты еще не знаешь...
— Я боюсь за него. Очень боюсь.
Эйр обнимал вздрагивающие плечи и улыбался. Но за маской железной уверенности скрывался страх. И за Анну. И за Кьета. За мальчика, которого он даже в мыслях не смел признать своим сыном.
Но, несмотря на непрекращающуюся тревогу, Анна наслаждалась жизнью в оазисе. Здесь не было удушающей атмосферы Дворца, или церемонной изящности Храма. Фрейлины не следовали длинным хвостом даже в уборную, и охрана не окружала непроницаемым кольцом. Анна могла дышать! И, наконец-то, можно было позволить себе чуть больше.
Холодная вода озера обжигала, но горячие камни, на которых было так удобно лежать после купания, согревали очень быстро. Уходить не хотелось, и Анна вытягивалась на серых валунах не заботясь, что ко-то увидит — рядом был только Эйр.
А он смотрел, как вернувшаяся после родов в форму Анна ныряет в прозрачной воде, как грациозно выходи на берег... и едва сдерживался. Хотелось взять её прямо там, на нагретых солнцем плоских валунах и любить, любить, пока не вырвется и приоткрытых губ стон, не помутнеет взгляд карих глаз а тело не выгнется в судороге оргазма. А потом... Эйр запрещал себе думать — отныне судьбой Анны был целибат, но шальные мысли возвращались и мечты становились все ярче, смелее... Не выдержав, Эйр скидывал одежду и с разбега уходил в ледяные глубины озера. И плыл, плыл, пока легкие не начинали гореть от недостатка кислорода. А потом выныривал и долго приходил в себя, а по плечам и голове били упругие струи маленького водопада. Его узкая строка рассекала невысокую скалу и хлестала поверхность озера, заставляя пениться и взрываться брызгами.
Все в месте это еще помогало справиться с возбуждением. Пока перед глазами снова не появлялась Анна.
Она понимала, какого её рорагу. И старалась держаться чуть в стороне. Но он не позволял: прикосновения — все, что осталось им двоим. Целомудренные, мимолетные прикосновения.
Сопровождающие старались не мешать. Они оставались, а в то, что Эстрайя выдержит, не верил никто. Но для инкуба смерть — всего лишь прекращение существования. Тем же, кто уходит, предстояло провести жизнь вдали от родных, друзей, страны... А верховному Рорагу и Наири предстояла настоящая пытка: быть рядом с любимым, но не сметь любить.
37
И все же, как ни берегли их, как не тянули с отъездом, а время уходить в Храм Обретения наступило. И как же отличалось прошлое путешествие от нынешнего!
Тогда её бережно несли на носилках, укрывая от солнца большим зонтом, а от духоты — огромными опахалами. Теперь же Анну укачивало на спине одногорбого верблюда, на руках хныкал Кьет, и ветер кидал пыль в лицо, забираясь под вуаль.
Беспокойство ребенка передалось матери, а когда вдали показались изогнутые когти скал, охраняющих вход в Храм Обретения, к нему добавилась паника. Вспомнились темные переходы, призрачные светлячки, а главное — руки, словно тянущиеся из глубин самого ада.
Стон, заставляющий думать о призраках, зомби и прочей нечисти, накрыл пустыню. Верблюды взбесились. Эйр немыслимым прыжком оказался за спиной Анны и, перехватив Кьета, отправил её вниз. Мягкий песок неожиданно больно ударил в бок, вышибая из легких воздух. Рядом мягко приземлился рораг.
— Кьет, — Анна потянулась к сыну, но охнула: спину как раскаленным штырем пронзили.
— Вставай... — прямо перед лицом оказалась припорошенная песком рука. Анна уцепилась за ней и кое-как поднялась на ноги.
Вокруг буйствовал хаос. Верблюды ревели и высоко вскидывали голенастые ноги, взбивая песок. Ремни, крепящие груз, рвались и то тут, то там с горбатых спин падали мешки. Всадники не могли справиться с животными, те взбесились и не слушались ни повода, ни плети...
— Бежим! — Эйр увлек Анну в сторону скал.
Бежали медленно. Ноги вязли в песке, путь то и дело перекрывали верблюды, норовящие если не убить, то хотя бы свалить с ног. А еще этот жуткий стон...
Эйр сжимал зубы и тянул, тянул Наири к Храму. Её головной убор сбился, лицо раскраснелось от жары и бега, по нему ползли ручейки пота, размывая пыль и грязь.
— Кьет... — она запыхалась. — Дай... мне.
— Береги дыхание, — отрезал Эйр.
Ребенок заходился плачем, его визг бил по ушам и перекрывал даже гам, поднятый верблюдами. И саритами.
Они появились прямо из-под земли. Просто встали во весь свой исполинский рост, и песок ручьями стекал по доспехам, оседая у громадных ступней, напоминающих сильно разросшиеся лошадиные копыта.
Передвигались демоны шустро, словно бежали по хорошо утрамбованной дорожке. Они торопились, отрезая Анне путь к Храму.
Эйр взвыл и выпустил руку Наири.
— Подержи!
Кьет тут же затих, оказавшись в объятиях матери. Потянул в рот кулачок и замер, с любопытством глядя на странные фигуры впереди. И на то, как менялся его отец.
Хлопнули об воздух развернувшиеся крылья. Чешуя на груди приняла удар нескольких стрел — в этой ипостаси они были не опасны.
— Госпожа! — на песок рядом с Анной упала Соми. Сквозь волосы пробивались маленькие рожки, кожа на висках поблескивала перламутром, а когти могли посоперничать со стилетами. За спиной, упакованная в обернутый тканью ящик, болталась цитра.
— Уводи Наири к Храму! — прогудело над головой.
Соми осторожно, стараясь не задеть Анну, заставила её встать.
— Скорее! Бежим!
Эйр раскрыл крылья, собираясь взлететь и атаковать врага сверху, и тут мимо них промчались инкубы. Так же — в боевых ипостасях.
— Уходите! Сариты — наша забота!
Анна почувствовала, как её подхватили сильные руки. Подняли куда-то высоко-высоко и, заключив в непроницаемый кокон из крыльев, куда-то понесли.
Снаружи приглушенно доносился шум битвы. А у груди сосредоточенно сопел ребенок. Его ручки шарили по одежде матери в неясных попытках найти грудь — Кьет решил, что пора обедать.
— Подожди, малыш... подожди немного, — Анна постаралась отвлечь сына. В темноте это оказалось сделать непросто, но свет, резанувший по глазам, заставил малыша пронзительно закричать.
Эйр расправил крылья. Оставить без защиты Наири и сына его заставил заслон из саритов. Рораги пытались их остановить, но силы были не равны: врагам не приходилось никого защищать. Напротив, задача стояла — убить всех. Особенно человеческую женщину и её ребенка.
Прорваться сквозь сцепившихся намертво демонов казалось невозможным. Песок стал липким от крови, так отчаянно нападали одни и защищались другие. Каждому инкубу противостояло два сарита, и еще несколько маячило вдалеке. Но все же их было не настолько много, чтобы не попытаться.
И Эйр взлетел. С земли это было нелегко — мышцы стонали, едва выдерживая нагрузку. Огромные крылья, привыкшие ловить восходящие потоки, били по воздуху в надежде найти опору. А справа и слева так же поднимались в воздух Хон и Тайкан. Последний тащил за руку Соми — у той не хватило сил взлететь прямо с земли. Оказавшись в воздухе, девушка сама встала на крыло.
В тех, кто пытался подняться им навстречу, намертво вцеплялись другие рораги. Каменные когти, охраняющие Храм Обретения становились ближе с каждым взмахом крыла, и вдруг...
Стон, так напугавших разбежавшихся верблюдов, повторился. Но теперь он сопровождался странными шуршанием и закончился... взрывом. Пустыня вздыбилась, словно её распирало изнутри, чтобы разродиться огромным столбом, рассыпавшимся на мириады песчинок. И внутри этой завесы ворочалось, стонало, кричало что-то живое.
Воздушная волна схлестнулась с инкубами и сшибла их на землю. Эйр постарался не придавить свою драгоценную ношу, а Анна успела извернуться так, что Кьет оказался сверху, на ней. И возблагодарила строгую дисциплину Храма Белых Облаков. И церемониймейстера, который гонял её не хуже, чем Эйр — рорагов, заставляя двигаться, а не возлежать на мягких подушках, поглощая сладости. Тело, тренированное для ритуальных движений, среагировало раньше, чем мозг.
— Вы целы? — справа подполз Тайкан. Эйра и Хона отбросило подальше, но и они уже бежали в Наири. Оба — уже в человеческом обличьи. И их нисколько не смущала нагота.
— Кьет! — Анна лихорадочно ощупывала орущего сына. И только убедившись, что он не постралад, поинтересовалась: