После раскаленного песка идти по прохладному шлифованному камню оказалось даже приятно. Пока он не стал ледяным. Тепло пустыни, пропитавшее путников насквозь, постепенно исчезало, выпитое подземельем и Анну начало познабливать.
— Наири, — заметила это Соми. — Возьмите мою одежду и...
— Не надо, — отмахнулась Анна. — Все хорошо.
К счастью, Кьет держался. Даже штанишки не обмочил, но это волновало Анну — все-таки ребенок столько не вытерпит. Но мальчик спокойно лежал на руках отца и сосал кулак. Темнота и холод его совсем не беспокоили. Но его мать начало трясти.
— Так не пойдет! — Тайкан сунул факел Хону и подхватил Наири на руки. — Вам нельзя болеть. Ну, идем дальше?
Грудь рорага, его руки, дыхание казались горячими. Озноб понемногу отступал, но перед воротами Храма Анну опять затрясло. В это раз — от страха.
Она боялась, что тяжелые створки не распахнуться и придется поворачивать обратно. Боялась, что раскроются — а за ними начинался ужасный мост. Вдруг те, кто ползет по обрывистым стенам пропасти сумеют выбраться? Что-то подсказывало, что тогда их точно никто не спасет.
— Наири? Наири, что то случилось? — забеспокоился Тайкан.
— Все в порядке. Поставь меня.
Анна выпрямилась и сжала потяжелевший медальон двумя руками. Прямо перед путниками купался в лучах пустынного солнца Храм Обретения.
38
Ворота медленно распахнулись, как створки жемчужной раковины. Роспись на них ничуть не поблекла за эти годы. Хотелось задержаться, рассмотреть каждый цветок, каждый лепесток и завиток... Анна собрала волю в кулак, не позволяя себе ни малейшей слабости. И шагнула на мост.
Шорох, скрежет, долетающий из глубин пропасти шепот...
— Не смотрите вниз! — предостерегла спутников.
Но любопытство казалось сильнее. Соми скользнула взглядом за перила и уже не смогла оторваться. Руки, сплетающиеся в замысловатом танце, тянущиеся, зовущие... Они обладали особой магической силой. И девушка шагнула туда, к ним...
Крик и удар. Падать на каменный мост больно, но куда безопаснее, чем в бездну. Соми всхлипнула и очнулась.
Кьет заходился плачем. А над ней стоял Хон. Он потирал расцарапанную руку, и смотрел неласково:
— Велели же не смотреть!
Убедившись, что все в порядке, Анна пошла дальше. Остался позади мост, и широкие ступеньки, алые, вечно распахнутые двери Храма а за ними — знакомый зал.
Двенадцатиконечная звезда все так же сияла в самом центре пола, и её отблески рубиновыми бликами играли на стенах, привлекая внимание к фрескам. И Анна пошла на зов.
Женщина совсем не изменилась. Так же строго взирала с высоты трона, заразительно смеялась, кружась в танце. Стонала от наслаждения, сплетаясь в любовном экстазе... Все, как прошлый раз. Только не было этого тянущего ощущения внизу живота. И не поднималась оттуда волна дикой похоти.
— Это Лилит? — обернулась она к спутникам. И замерла.
Они лежали на пороге, молитвенно сложив руки. Синхронно кланялись, ударяя лбами в пол, хором шептали какую-то молитву... И только Эйр не мог выразить своего почтения богине — на его руках спал Кьет.
— Да что вы... — Анна махнула рукой. — Делайте, что хотите.
Кьету давно было пора есть. Но все, что могла предложить ему мать — грудное молоко. Немного для растущего малыша.
Но сейчас он мирно спал, словно не заходился в крике минуту назад, когда Соми чуть не сорвалась в пропасть. Словно и н было кошмарного боя, когда его кидало туда-сюда...
— Неужели ты настолько крепок, сынок? — Анна поправила шапочку на голове малыша.
— Я уже говорил тебе об этом, — теплые руки обняли, прижали к широкой груди. И согрели. — Он переживет все, что пошлет ему судьба. Он не сломается, а только закалится, как хороший клинок, который бросают из пламени в ледяную воду.
— Ты так в него веришь?
— В кого может верить рораг? Только в своего господина... Поэтому я верю в тебя, моя Наири. И в твоего сына.
Тишину какое-то время нарушали лишь едва слышные бормотания.
— Долго они, — вздохнула Анна. — С другой стороны, что тут еще делать?
— Ну, у меня есть предложения, — голос Эйра чуть изменился. — Но ведь ты не согласишься...
Анна полюбовалась на сына:
— Скорее всего.
— И очень зря! — Эйр рывком повернул Анну лицом к себе. И приказал: — Тайкан! Возьми ребенка!
Тот тенью метнулся к Наири. Кьет даже не проснулся, а Эйр подхватила Анну на руки и шагнул в мозаичную мандалу, что обрамляла звезду.
Попытки вырваться провалились — слишком неравны оказались силы. Эйр впился поцелуем в обветренные губы и не позволил отстраниться. Анна сгорала от стыда — намерения инкуба были предельно ясны. Член упирался в живот, и путь ему преграждала только ткань, завязанная вокруг бедер на подобие шортиков.
— Не здесь! — простонала Анна.
Просторный зал не оставлял возможности укрыться от взглядом. Хон. Тайкан. Соми. Даже Кьет — им предстояло стать свидетелями того, как...
— Нет! — она сгорала от стыда и... страсти.
Эйр поймал её стон, вдохнул... и не ответил. Одной рукой он удерживал Анну на весу, а другая лихорадочно распутывала узлы нехитрого одеяния. Когда не получилось, он просто поставил Наири на пол и рванул ткань. Послышался треск.
Анна вскрикнула. Голова закружилась, фрески ожили, женщина на них засмеялась, закружилась, захлопала в ладоши...
Звезда вспыхнула. Её лучи удлинялись и удлинялись, кружась, подобно карусели в парке отдыха. А потом вытянулись вверх, став похожими на лепестки волшебного цветка. Миг, другой и они сомкнулись, укрывая от нескромных взоров целующуюся парочку.
Анна не знала, наяву это все происходит, или она сошла с ума. Алые блики вокруг.. Занавес то ли света, то ли переливчатой парчи... Где верх, где низ — не понять. Реальна только она сама. Да Эйр, чьи крепкие руки держат за плечи, не позволяя отстраниться и прервать ставший болезненным поцелуй.
А потом эти руки скользнули ниже, обхватили за талию и подняли повыше, чтобы насадить на ставший таким твердым член. Эйр не старался быть нежным: грубое проникновение, резкие точки снизу-вверх... Анна застонала: движения причинял неудобство.
Эйр бесновался, выплескивая боль, страх, не до конца прошедшую ярость боя... И с каждым толчком Анна чувствовала, как уходят её страх, её обиды, её гнев... Постепенно внизу живота потеплело, а внутри... Внутри было хорошо. И это «хорошо» нарастало теплой, вязкой патокой. Росло сладко и мучительно, пока не вырвалось наружу мягким, но таким невероятным потоком. И снова. И еще раз... И еще...
Анна лишилась сил. Как и в прошлый раз. Но тогла оргазм накатывал за оргазмом по воле Лилит. Теперь же «виновником» был Эйр. И это нравилось куда больше. Анна покрепче обвила его ногами, чтобы не соскользнуть и отдыхала, положив голову на крепкое плечо. Ладони мужчины поддерживали её под ягодицы, но Анна не заметила, что сам Эйр остался все в той же «боевой готовности», не позволив себе разрядку. И когда лепестки дивного цветка опали, возвращая их в реальность, поняла: ей совсем не стыдно оттого, что их видят сейчас остальные. Нагих. Влажных от пота и страсти. В откровенной позе...
— Ты совсем стыд потерял, бывший Верховный Рораг короля!
Анна почувствовала, как вздрогнул Эйр при звуках насмешливого голоса и попыталась оглянуться, но инкуб не позволил. А голос продолжал:
— Совокупляться со скотиной... Извращенец. Будучи королевским рорагом ты мог взять любую красавицу королевства... но предпочел эту грязную... овцу...
Теперь уже Анна не позволила ответить. Она почувствовала, как гнев внутри сменяется холодной яростью. И поняла, что Эйр — еще в ней. Злость заставила приподняться, совсем чуть-чуть, только чтобы расшевелить начавший опадать член. И он ожил снова.
Эйр понял намек. И продолжил. Только теперь уже на виду у всех, у друзей и враков, не стесняясь, не стыдясь... Как и Анна Она отдавалась чувствам полностью, с наслаждением ощущая прикосновения любимого как снаружи, так и изнутри, а когда мир взорвался очередным оргазмом, тихо попросила:
— Отпусти меня.
И только почувствовав под ногами прохладную мозаику пола, неспешно развернулась.
У входа в храм стояли инкубы. А рядом, насмешливо поглядывая на нагих беглецов, расположились сариты.
— Они не посмеют причинить вред в Храме...
Анна чуть дернула плечом. И Эйр замолчал. Зато стоящий впереди пришельцев инкуб и не думал затыкаться:
— Королевские рораги совсем совесть потеряли! Трахать скотину в самом сердце Храма Обретения! А Доме Великой матери! В Святилище самой Лилит!
— Вот как? Значит, Лилит уже не смеет выбрать мужчину себе по вкусу без одобрения окружающих? — Анна сама себе поражалась.
Она шла прямо на инкуба. Нагая, блестящая от пота и смазки. Чумазая от пустынного песка. Но при этом ничуть не испытывала стыда. Ей казалось, она у себя дома. И в своем праве. А эти, вломившиеся без предупреждения...
— Тебя не спросили, девка! Да за то, что ты осмелилась осквернить это место своим присутствием, с тебя надо шкуру живой снять! И с твоего выблядка тоже...
— Ну так... ПОПРОБУЙ!
Эхо подхватило тихие слова, отразило от стен, подняло к куполу и обрушило вниз гремящим водопадом. И, словно вторя им, вспыхнула звезда на полу, засветились драгоценные камни мозаики и их свет легким шелком окутал замершую на месте Анну. Она стояла, вздернув подбородок, до боли в мышцах выпрямив спину и чувствовала, как невесомая ткань слой за слоем укрывает тело, а на голову давят украшения. И когда сияние померкло, позволив остальным увидеть результат, в центре зала стояла Наири во всем блеске своей славы.
Синий шелк струился по телу, волнами обнимал колени, покорно лежал у ног. Серебряный пояс помогал держать спину, а браслеты на руках звенели при малейшем движении. Подвески на высокой короне качнулись, когда Анна повернула голову и её голос проник в каждый закоулок Храма:
— Ты смеешь указывать МНЕ?
Она сама не понимала, откуда взялась эта смелость. Но и инкубы, и сариты казались незначительными, словно насекомые под ногами — наступи, и захрустят панцири, пачкая подошву бурой слизью. А не наступишь — взлетят комарами, надоедливой мошкой, вопьются в тело, добираясь до горячей крови, и все будет потом зудеть и чесаться и хорошо, если не превратиться в язвы.