В 1929 г. Пуадебар написал некролог на смерть такого пилота, погибшего в катастрофе. И в нем задолго до того, как романтика полетов сделалась литературной модой, он с волнением вспоминает о прекрасных узах дружбы тех, кто летал вдвоем «в ослепительном свете пустыни».
В конце 1926 г., едва оправившись после разочарования, постигшего его в полевой экспедиции, Пуадебар выбрал район в верхнем бассейне Евфрата, к югу от древнего укрепленного города. Ниссибин, где, согласно античным текстам, римляне имели военные придорожные посты. Здесь Пуадебар сделал свои первые аэрофотоснимки. Предварительное, наземное обследование не дало никаких результатов, но теперь с самолета он обнаружил многочисленные военные лагеря времен Византийской империи. На снимках, сделанных с высоты 3000 футов, ясно выделялись их стены. Год спустя он снова пролетал над этой же местностью и обнаружил укрепления и замок. Полет происходил через несколько часов после первого осеннего дождя. Сложный орнамент из более светлой растительности появился на углах, как раньше считали, бесформенной земляной террасы и безошибочно очертил башни замка. Пуадебар пришел в восторг! Впоследствии, когда он начал здесь раскопки, оказалось, что все сооружение погребено под слоем песка толщиной в целый ярд. И здесь наземный наблюдатель не смог бы ничего даже заподозрить, если бы не свидетельство аэрофотоснимков.
Дальнейшие открытия следовали одно за другим; они были так многочисленны, что всех не перечислишь. Уже в 1927 г. Пуадебар помимо Северной Сирии с ее месопотамскими форпостами обратил внимание на другие районы, необходимые для воссоздания общей картины проникновения римлян. В мае 1927 г. он совершил специальный полет над базальтовыми горами к востоку от Дамаска. Здесь, на краю вулканического кратера, он нашел место, откуда начиналась первостепенная по значению Дорога Диоклетиана на Пальмиру. Во время следующих полетов в том же году Пуадебар уточнил подробности конструкции этой военной дороги, ее протяженность и отыскал все ее сторожевые башни. В 1928 г. новая экспедиция на север страны вдоль Хабура позволила ему воссоздать точный план всего разрушенного византийского города Таннурина. Этого до него не смог сделать ни один исследователь. На правом берегу Хабура Пуадебар нашел большую сторожевую башню, известную по описаниям историка VI в. Прокопия, с тех пор она считалась потерянной.
Главной целью всех этих исследований были римские и византийские сооружения, так как Французская академия надписей, которая финансировала все экспедиции Паудебара, поставила перед ним задачу выявить все римские древности в этом восточном районе империи. Однако Пуадебар не оставался равнодушным и к прошлому других народов. Он остро ощущал присутствие предшественников римлян — хеттов и ассирийцев, чьи сооружения римские градостроители и военные инженеры зачастую просто включали в свои планы. Но одна из дорог оказалась невероятно древней во время наземной экспедиции Пуадебар натолкнулся на кремневые орудия каменного века.
Проверять направление этих дорог в полевых условиях было далеко не просто. Рытье траншей требовало большого труда и времени. А пески порой ни за что не желали выдавать свою тайну наземному наблюдателю. Тогда оставалось последнее, поразительно эффективное средство — верблюды! Достаточно было пригнать караван верблюдов на избранный участок, и корабли пустыни тотчас же вытягивались в цепочку вдоль скрытой под песками дороги. Пуадебар был поражен такой невероятной верблюжьей прозорливостью, которую, впрочем, заметил еще римский писатель Вегеций. В одном из своих произведений он говорит, что эти животные, по-видимому, обладают природным инстинктом следовать теми же путями, что и их давно исчезнувшие предки.
Дороги, эти жизненные артерии военного проникновения и колонизации, с самого начала стали лейтмотивом исследований Пуадебара. Однако постепенно перед ним вырисовывалась более широкая и значительная цель, которую можно в общих чертах определить одним римским термином «лимес». Само по себе это слово имеет несколько значений, прекрасно отображающих, как развивалась и углублялась цель исследований Пуадебара в сирийской пустыне. Первоначально оно означало просто дорогу римской армии в завоеванной стране. Но постепенно такая дорога превращалась в укрепленную линию вдоль границ. Правда, опа еще не была настоящей постоянной пограничной линией. По сути дела, земли, завоеванные во времена республики, не имели постоянных укрепленных границ, и Линия Мажино вряд ли пришлась бы римлянам по вкусу. Лишь позднее, при Августе, во времена империи, пограничные базы наступающей армии постепенно превратились в долговременные укрепленные позиции для защиты от варварских нападений. Но даже тогда лишь в отдельных местах были воздвигнуты такие укрепления, как Стена Адриана или Вал Антонина в Северной Британии и аналогичные валы в Западной Германии и в Добрудже.
Но как бы там ни было, лимес в конечном счете, в частности в сирийской пустыне, превратился в широкий пояс оборонительных укреплений. В соответствии с местными условиями и военными и гражданскими нуждами ширина этого пояса была различна. Точно так же колебалось количество фортов, сигнальных башен, лагерей, стратегических дорог и тому подобных сооружений. Неодинаковыми были и численность патрулирующих в разных районах войск, и расстояние между гарнизонами. Разумеется, там, где граница совпадала с непреодолимыми естественными преградами, укрепления были незначительными или вовсе отсутствовали.
Основная заслуга Пуадебара заключалась в том, что он первым выявил полосу оборонительных линий, которая создавалась в течение нескольких веков в зависимости от военных и политических успехов римлян в этой азиатской провинции. Когда Пуадебар обратил внимание на римские дороги, ему сразу пришла в голову мысль, что сложность и разветвленность этой дорожной системы имеют особое значение. Невероятная длина главной дороги — более 600 миль — определяла главный путь от Басры до Дамаска. Затем опа поворачивала вглубь, к Пальмире, а от нее к Суре на берегу Евфрата и еще дальше вниз по течению реки до Цирцезиума, чтобы ниже сделать поворот на север, а потом на восток к р. Тигр, близ современного Мосула. Параллельные и пересекающиеся под прямым углом дороги, которые Пуадебар отыскивал с неутомимым рвением, показывают, какая огромная территория была покрыта римскими укреплениями. В некоторых местах дороги, протянувшиеся в глубь вражеской территории, напоминали антенны, которые передавали сигналы опасности главному нервному центру. В сущности, вся эта система была подобна гигантскому организму с толстым защитным слоем кожи и подкожных тканей, пронизанных бесчисленными нервами и артериями, с могучими мускулами, которые всегда могли принять на себя удар. И, подобно организму, эта система обладала свойством приспосабливаться к меняющимся условиям и залечивать свои раны.
Наиглавнейшей задачей Пуадебара было выявить всю систему с ее ответвлениями. Он составил великолепную карту этого района, которая, по выражению сэра Джорджа Макдональда, сделала его «ясным как солнечный день», а кроме того, представила неопровержимые доказательства необычайной изобретательности римских инженеров и строителей. Вся эта система состоит из доселе неизвестных сооружений, которые еще ожидают своих исследователей. А полученные исторические сведения о ней оказались сенсационными. Наконец-то можно было составить себе представление о том, как европейские завоеватели справились с азиатской пустыней, оградили своих солдат от воинственной персидской конницы и от не менее ожесточенных налетов варварских племен бедуинов.
Общее расположение оборонительного пояса на довольно пересеченной, гористой местности, где кавалерия была практически бессильна, говорит об искусстве его создателей. Лимес всегда располагались в тех районах Сирийской пустыни, где больше дождевых осадков, и это тоже свидетельствовало о прозорливости римских инженеров. Благодаря растительным приметам Пуадебар смог доказать, что это было не случайно: римляне знали, что делали. Его выводы подтвердили метеорологические карты, на которых изолиния[4] почти совпадает с оборонительным поясом римлян. Захват более влажных районов позволял римлянам оказывать сильное давление на бедуинов, которые стояли перед выбором: либо быть отрезанными от жизненно важных пастбищ, либо покориться завоевателям. По всей видимости, римская пограничная администрация постепенно забирала бедуинов под свое влияние, и они становились союзниками римлян. Пуадебар верил в это, и не без оснований. На одном из его аэрофотоснимков в ключевом районе римской оборонительной линии видна совершенно необычная круглая ограда, которая не походит ни на один из римских лагерей и не могла быть построена для размещения регулярных войск. Вполне возможно, что это место размещения бедуинов с их стадами.
Чтобы воссоздать полную картину сложного защитного пояса римлян, необходимо знать обо всех его крепостях и лагерях, оборонительных валах, наблюдательных и сигнальных постах. Это запечатлели аэрофотоснимки Пуадебара. Следует отметить прозорливость строителей этой линии, которые прежде всего заботились об источниках, обеспечивавших водой пограничные войска. Паудебар с особым старанием отмечает всевозможные родники, ручьи, водоемы, подземные каналы, бассейны — водохранилища и многочисленные акведуки. В северной части Сирии он обнаружил немало больших плотин и водохранилищ, предназначавшихся для снабжения обширной ирригационной системы.
Разумеется, дороги сами по себе, рассказывали о строительном мастерстве римлян. Подобно древним инкам, они меняли свою технику в соответствии с местными условиями. Одни дороги — традиционно мощеные, другие, пролегавшие по твердому грунту в засушливых районах, не требовали расхода дорогостоящих материалов. Здесь достаточно было поставить придорожную стелу, указывающую направление.
После изучения линий римских оборонительных укреплений вдоль восточных границ Сирии Пуадебар в 1934 г. загорелся новой идеей — исследовать с воздуха и на земле все римские форпосты, обращенные на запад, в кори