кой подземный дворец запечатлел в своих незабываемых набросках Пиранези. А в нашем, раздираемом войнами XX веке подобные мавзолеи служили убежищами для живых людей.
Изучая свои аэрофотоснимки, Брэдфорд обнаружил не менее двух тысяч этрусских гробниц, буквально стертых с лица земли. Так, составляя карты двух наиболее известных этрусских некрополей — Монтероцци и Бандитачиа, он сумел в первом отметить около восьмисот практически доселе неизвестных гробниц, а во втором — почти вдвое меньше. Одновременно Брэдфорд изучил малоизвестные, пришедшие в запустение кладбища. Среди них наибольший интерес у него вызвал многообещающий некрополь Монте-Аббатоне (Абетоне) — обширный город мертвых, расположенный. так же как и Бандитачиа, на холмистом хребте напротив Черветери, но только по другую сторону. По сути дела, ученые до сих пор вскрыли там всего пять-шесть курганов, а для изучения с воздуха это скалистое плато, едва прикрытое тонким слоем почвы, оказалось удивительно благодатным. Все контрасты на нем выделялись необычайно ярко. Большую часть его занимали пастбища, травяные поляны, заросли дикорастущего кустарника. Эта естественная растительность неизменно и точно очерчивала входы в подземные усыпальницы. Особенно ярко выделялись ряды кустов, стоявшие как часовые над засыпанными проходами. На Монте-Аббатоне Брэдфорд выявил более шестисот стертых временем курганов. Как и в других некрополях, он определял их местонахождение, подсчитывал, измерял и составлял карты. После этого Брэдфорд приступил к сравнительному изучению больших кладбищ.
В каждом некрополе нетрудно было различить множество отдельных погребальных курганов. Некоторые, самые крупные, достигали 135 футов в диаметре, но большинство не превышало 20–30. Со временем стало ясно, что эти огромные кладбища не были лишь беспорядочным скоплением могил. Все отчетливее и отчетливее вырисовывалась эволюция погребальных курганов, как по размерам, так и по архитектуре, а также общая организация и планировка некрополей.
Те, кто вновь открывал для себя древнюю Италию, идя по стопам Брэдфорда, в том числе и Кроуфорд, не придавали особого значения его этрусским изысканиям. Они казались им незначительными по сравнению с его уникальными открытиями римских оборонительных сооружений и неолитических стоянок. Возможно, в этом есть какая-то доля правды. В конце концов этрусская археология была вспаханным и перепаханным полем задолго до появления Брэдфорда. Огромное количество гробниц уже было исследовано.
Допустим, Брэдфорд обнаружил множество доселе неизвестных захоронений. Ну и что? — восклицали критики. — Допустим, благодаря ему мы найдем еще какие-нибудь сказочные сокровища или восхитительные произведения искусства. А дальше? Это лишь увеличит число музейных экспонатов и ни на шаг не продвинет науку, не расширит горизонт наших знаний.
Подобный критицизм поражает своей предвзятостью, в нем проглядывает также тенденция преуменьшить значение традиционной археологии, классического треугольника «боги — гробницы — ученые». Нельзя отмахиваться от возможности обогащения нашего эстетического наследия. Откуда мы знаем, может быть, еще одна находка заставит нас по-новому взглянуть на мир и вновь вдохновит художников, так же как в прошлом вдохновили их спасенные от гибели чудесные произведения этрусков? Кто посмеет утверждать, что химический синтез галлюциногенов или ЛСД дает нам больше, чем открытие доселе неизвестной картины Джорджоне? И, наконец, кто знает, может быть, в какой-нибудь из гробниц среди сокровищ вдруг обнаружатся памятники письменности? Каждый из них был бы бесценным дополнением к скудному запасу уцелевших этрусских текстов, которые именно из-за своей малочисленности и отрывочности не позволяют полностью понять язык этрусков, хотя все эти отрывки расшифрованы и давно прочтены. А вдруг найдут двуязычный текст на этрусском и каком-нибудь другом известном нам языке — латинском, греческом или финикийском?
Независимо от того, какую помощь оказали изыскания Брэдфорда научным раскопкам древней Этрурии, следует отметить, что его методы и цели имели мало общего с археологией старой школы. Он исходил из совершенно иного, прогрессивного представления о воздушной археологии. Как и в других районах, поиски отдельных объектов играли для него второстепенную роль. Главное же было выявить весь древний ландшафт в целом, определить его общие черты в пространстве и времени. Именно в этом свете следует рассматривать его основную задачу — составление карт целых некрополей с учетом их топографического расположения, взаимосвязей различных комплексов внутри каждого кладбища и сравнительное изучение городов мертвых. Находки отдельных гробниц значили для него мало. Другое дело — целые скопления гробниц с их характерной типологией и распределением, новые некрополи, подобные тому, который Брэдфорд обнаружил в Колле Понтоно, на полпути между Чивитавеккиней и Таркуинией, — вот это уже было настоящим открытием!
И, наконец, Брэдфорд одновременно со своими основными изысканиями смог совершить то, что было недоступно полевым археологам. Он сумел проследить общее развитие этрусских погребений — начиная с примитивных pozzetti (маленьких подземных колодцев или ям) и простых tumuletti arcaici (архаических могильников) до настоящих курганов, чьи размеры все возрастали по мере изменения самого характера погребений. Также Брэдфорд обнаружил следы ранних наземных четырехугольных гробниц — tombe a camera (гробниц со склепом). Подобно своим подземным аналогам, они тоже отражали стили городской архитектуры.
В сущности, одним из самых важных результатов революционных исследований Брэдфорда было установление несомненного сходства между этрусскими городами мертвых и городами живых. Поскольку этрусские города — частные жилища и даже храмы — в основном были деревянными, от них не осталось ничего, кроме остатков оборонительных стен. Взять хотя бы древний город Кере. Соседний некрополь дает о нем гораздо более полное представление, чем сам давно покинутый город, к тому же частично застроенный современными безликими зданиями. На плане, составленном по аэрофотоснимкам, отчетливо видны правильные ряды гробниц вдоль дорог и вокруг покрытых илом piazzetti, в точности похожих на вытянутые прямоугольные городские площади, с той лишь разницей, что на них выходят фасады гробниц, а не жилых домов. Такое характерное для города или имитирующее городской план расположение гробниц позволило Брэдфорду обнаружить главные артерии некрополя, т. е. «vie sepolcrali». Некоторые из них он смог проследить почти на всем их протяжении, вплоть до самого древнего города. Нет никакого сомнения, что когда-то по ним двигались похоронные процессии, спускаясь в долину, отделявшую город от некрополя, и поднимаясь по извилистой тропе на склон. Основные дороги к некрополю были когда-то вырублены в скальном грунте. Перегной заполнил их толстым слоем, и теперь на протяжении сотен ярдов над ними тянутся густые заросли кустарника, а параллельные ряды гробниц позволяют различить ответвления от главных дорог.
Следует, кстати, сказать, что Брэдфорд прекрасно представлял себе планировку этрусских городов, хотя аэрофотоснимки, которые были в его распоряжении, гораздо больше подходили для изучения их мрачных соседей — некрополей. Он не раз заявлял, что для исследования городских руин требуется нечто большее, чем обычная вертикальная аэрофотосъемка. Тем не менее ему удалось попутно обнаружить следы многочисленных засыпанных дорог, расходившихся некогда от древнего этрусского города Вулчи.
Открытия Брэдфорда неизбежно должны были привести к новым наземным исследованиям и раскопкам этрусских гробниц. Результаты были положительные или отрицательные в зависимости от обстоятельств, но результаты были. Сам Брэдфорд придавал этим работам огромное значение и активно участвовал в них. Однако особенно знаменательными на этой стадии были не столько поразительные находки и даже не подтверждения открытий, сделанных с помощью воздушных наблюдений, сколько тот факт, что аэрофотосъемка потребовала и на земле применения совершенно новой техники, которая придала археологии небывалый размах. Это блестящее доказательство кумулятивного эффекта в науке: открывая новые горизонты, новая техника ставила новые проблемы, требовавшие новых решений. Не следует, однако, думать, что воздушную археологию оттеснили на задний план: скорее опа получила подкрепление.
В книге, посвященной воздушной археологии, мы не можем подробно останавливаться на всевозможных технических новшествах, но коротко рассказать о них необходимо, ибо они — ее прямое порождение.
Брэдфорд не раз подчеркивал, что одной из практических задач аэрофотосъемки над Этрурией были поиски и определение новых захоронений, почти незаметных на поверхности, потому что именно они могли избежать, по крайней мере в недавнем прошлом, алчного внимания грабителей могил. С той же целью необходимо было срочно уточнить местоположение некрополей, которым угрожали глубокая распашка или насаждение садов и виноградников. Отдельные такие участки, по мнению Брэдфорда, являлись весьма перспективными для дальнейших раскопок. В частности, он указывал на некрополь, расположенный к юго-востоку от Бандитачиа.
Именно здесь ведущий итальянский этрусколог профессор Паллоттино начал раскопки еще до того, как он познакомился с аэрофотоснимками Брэдфорда, «руководствуясь только наземными приметами». Но тогда ему удалось обнаружить лишь отдельные захоронения, — sepolcri sparsi. Позднее, в мае 1951 г., когда Брэдфорд опубликовал аэрофотоснимки этого района, Паллоттино организовал новую экспедицию, в сущности чтобы дать полевую практику своим студентам из Римского университета. На сей раз раскопки продолжались около трех недель.
Брэдфорд предполагал, что здесь могут быть сделаны «ценные находки», а также что эти гробницы уже вскрывались в далеком прошлом. Так оно и оказалось. В погребениях было найдено довольно много предметов, особенно привозной греческой керамики. Кроме того, Паллоттино отметил ряд интересных архитектурных деталей.