Одним из первых проектов Алфиери было обследование долины р. Метауро, к северу от Анконы, где младший брат Ганнибала, Гасдрубал, разгромил римлян в 207 г. до н. э. и сам нашел смерть в этой битве.
Алфиери быстро научился извлекать пользу из местных поверий для поисков древних развалин. Существует легенда о том, как им был обнаружен забытый римский храм: он попросил пастуха показать ему местную «святыню», и пастух привел его к руинам.
Сразу же после второй мировой войны Алфиери был прикомандирован к главному хранителю древностей Анконы. Вот тут-то и обнаружилось его истинное призвание, едва он соприкоснулся с загадкой потерянной Спины. Древняя дельта р. По, особенно в заболоченном районе Комаккьо, где проходили мелиоративные работы, сразу привлекла его внимание. Его опытный глаз топографа сразу определил, что во всей исследованной вдоль и поперек Италии вряд ли найдется такое же благодатное для археологов поле. Он был убежден, что где-то здесь, под мутными водами лагун или среди безжизненных болот, скрывается легендарная Спина. И только он, именно он отыщет ее! Лишь тот, кто способен отыскивать стертые следы прошлого на местности, где нет никаких внешних ориентиров, может раскрыть эту тайну. Алфиери не пугали ни физические, ни финансовые затруднения: он был готов ко всему. Спина влекла его. И вот он покинул свой родной город и перевелся работать в Эмилию.
Со временем эта жертва была вознаграждена: Алфиери назначили директором Феррарского музея. Но перед этим прошли годы безрезультатных поисков. Прежде чем сделаться правой рукой Ариаса, он тщетно пытался самостоятельно подобрать ключ к тайне потерянного города. Он изучал и заново восстанавливал записи древних, вновь и вновь исследовал район вокруг Комаккьо и долины Треббии, делал пробные раскопы траншеями и шурфами и неутомимо рылся в средневековых манускриптах, надеясь найти хоть какой-нибудь намек, хоть какую-нибудь связь между этрусским городом и средневековьем, воспоминаниями тех, кто остался жив в те темные века, или их потомков.
Особенно же упорно Алфиери старался восстановить древнюю карту местности с ее прежней береговой линией и старыми рукавами р. По, карту тех времен, когда Спина царила над волнами Адриатики. И в этом отношении ему удалось сделать ценные открытия. По рядам параллельно расположенных дюн он определил стадии наступления суши на море. Теперь у него появилась уверенность, что, учтя подъем речных берегов, вызванный постоянными отложениями наносов в дельте над и под уровнем моря, он сможет найти место где находился город. Кроме того, Алфиери уточнил прежнее русло По. И ему стало ясно, что некрополь долины Треббии располагался некогда на гребне вытянутой песчаной косы. Где-то поблизости, на такой же примерно возвышенности, недалеко от старого речного русла, и должна была стоять Спина. Однако участок этот был слишком велик и но большей части все еще оставался под водой. Желанная цель по-прежнему ускользала от археологов.
В 1954 г., когда регулярные раскопки в долине Неги обнаружили настоящие сокровища искусства, о Спине снова заговорили во всем мире. Каких только слухов не было об этих раскопках! Многие подозревали, что профессор Ариас и его помощник давно уже обнаружили город, но предпочитают хранить это открытие в тайне. Однако местные жители были лучше осведомлены. Они утверждали, что если кто-нибудь когда-нибудь и отыщет Спину, то скорее всего это будут вездесущие ловцы угрей из Комаккьо, которые всегда добирались первыми до античных сокровищ своего района.
Работа Ариаса и Алфиери проходила в тяжелейших условиях. Физические трудности, с которыми они сталкивались в долине Треббин, здесь усугублялись сильной заболоченностью почвы. Чтобы вести раскопки, приходилось зачастую не выкапывать, а выуживать предметы. Траншеи почти сразу же обваливались. Два археолога вначале могли рассчитывать лишь на «трех землекопов, на три бадьи и три лопаты» — начало куда как скромное! Правда, в последующие сезоны на помощь Алфиери пришло много добровольцев из Италии и из-за границы.
Постепенно они совершенствовали технику работ. Например, они установили, что погребенные предметы быстрее и легче не откапывать лопатами, а отмывать брандспойтом. Правда, при этом трудно было вести тщательные научные изыскания, требующие точной фиксации каждой находки на месте. Но главное — опередить грабителей, которые действовали по ночам. В таком темпе археологам случалось за день вскрывать до пятнадцати гробниц. Весьма эффективную помощь оказывала им сколоченная из четырех досок рама: она удерживала воду и грязь при раскопке отдельных могил. И к концу сезона, когда работы из-за холодов пришлось остановить, они смогли передать Феррарскому музею ценнейшие находки из 342 гробниц. В следующем году «урожай» был еще богаче, а к 1963 г. количество раскопанных погребений перевалило за три тысячи.
Найденные предметы по типу в стилю оказались сходными с ранее обнаруженными в долине Треббии. Без всякого сомнения, они относились к тому же периоду и оба некрополя явно принадлежали одному и тому же городу. Наконец, каждая новая находка все больше убеждала археологов, что этот ускользающий от них город был некогда крупной и богатой метрополией.
Здесь, как и в долине Треббии, они столкнулись с пестрой смесью греческих, этрусских, умбрийских и привозных восточных изделий. Некоторые краснофигурные вазы так живо напоминали такие же сосуды из крупнейших коллекций Берлина, Мюнхена, Бостона и Парижа, словно их изготовили одни и те же мастера. Отдельные шедевры казались расписанными самим великим Полигнотом. Многие повторяли мотивы знаменитого фриза Парфенона. Вереницы фигур на таких вазах обычно иллюстрировали различные греческие мифы. Иногда они давали новые версии известных легенд. Похоже, что у жителей Спины были свои излюбленные темы, например приключения Геракла и Тезея, битва с амазонками, гомеровский эпос, сражение кентавров с лапифами, Часто встречающееся изображение Диониса, особенно в окружении танцующих вакханок, позволяет предположить, что в Спине были широко распространены орфический и дионисийский культы.
Как и в долине Треббии, этрусская керамика встречалась здесь гораздо реже, но зато маленькие терракотовые сосуды в виде животных, служившие, видимо, флаконами для благовоний, были просто восхитительны. Чем-то они напоминали изысканные вазочки из перуанского Моче.
Местные умбрийские изделия из глины попадались главным образом в могилах бедняков. В них нет утонченности греческой или этрусской керамики, и тем не менее они привлекают нас абстрактным орнаментом и смелостью мазка, которой могут позавидовать художники-модернисты.
До сих пор не удалось окончательно установить типологию гробниц по этническим и социальным признакам или по способам погребения — захоронения или кремации. Предпринятые попытки пока не увенчались успехом. Однако не исключена возможность, что различный тип гробниц зависел от их расположения в некрополях, которые, если судить по аэрофотоснимкам, были строго геометрически распланированы по классической этрусской схеме.
Однако ни одна из этих гробниц, каким бы богатым ни было ее содержимое, не может даже сравниться по внешнему оформлению с погребениями древней Этрурии. Здесь нет ни могильных курганов, ни роскошных надгробных каменных памятников. Лишь изредка над могилой устанавливали стелу или клали хотя бы несколько камней. По-видимому, мертвецов редко хоронили в деревянных гробах или в саванах, но это и ишь предположение, потому что и дерево и ткани могли полностью разложиться. Только дважды в гробницах были обнаружены маленькие каменные саркофаги с пеплом. Почти полное отсутствие каменной облицовки и надгробных памятников можно, разумеется, объяснить тем, что почва вокруг была аллювиальная, наносная. Но, с другой стороны, разве нельзя было привезти в дельту По каменные брусья и блоки? Или не было в этом необходимости?
Несмотря на предельную простоту внешнего оформления могил, содержимое их отражает такую же типичную для этрусков заботу о загробном существовании, как гробницы Таркуинии или Черветери. В долине По умерших этрусков обязательно укладывали головой на северо-запад и снабжали всем необходимым. По остаткам пиши можно даже судить об их кулинарных вкусах. Погребальную утварь ставили справа, и независимо от класса или касты каждый умерший держал в руке бронзовый обол, чтобы заплатить корыстолюбивому Харону за переправу через Стикс.
Раскопки некрополя долины Пеги, сбор, классификация и передача находок в Феррарский археологический музей требовали огромной отдачи сил и времени. Однако все это не мешало Алфиери неустанно идти к его главной, высшей цели. Он знал, что приблизился к ней вплотную, и это его подстегивало, гем более что многое говорило о том, что южная часть некрополя долины Пеги, где захоронения были особенно многочисленны, по-видимому, располагалась ближе всего к некогда обитаемому городу. И тем не менее ни один из пробных раскопов не принес положительных результатов. На сей раз надежды ученого на удачу не оправдались.
И все же Алфиери сделал удивительное открытие, но совсем не в археологическом районе Комаккьо, а… в библиотеке. Однако это уже было не случайностью, а скорее следствием его неустанных поисков недостающего звена — какого-нибудь документа о поселении или даже об одиночном здании по соседству с некрополем долины Пеги, документа, относящегося к первым векам пашей эры или к началу средневековья.
Он исходил из давно известного постулата исторической географии: названия древних памятников (физиографических пли человеческих) зачастую сохраняются в местных наименованиях даже тогда, когда сам памятник, поселение или святилище, давно исчез, сровнялся с землей, а над ним возникли совершенно новые сооружения. Так, например, буддийские ступы воздвигали на руинах языческих храмов древней индийской цивилизации, так, церковь Ностра Сеньора де лос Ремедиос стоит на фундаменте доколумбовой пирамиды в Чолула и так, наконец, весь Мехико построен на месте ра