Догоняющий СолнцеПолетели
Поэзия
И что-то важное…
А я краду себя по миллиметру ночи.
Застывшее «спаси» в седеющих висках.
И что-то важное застряло между прочим,
И что-то смелое в себе качает страх.
Рассыпав боль на мелкие крупицы,
Ловлю молчание забытых номеров.
И что-то важное бессонницей струится,
И что-то смелое застряло между слов.
Считаю пульс в растраченных минутах.
У этой пустоты не кончился запал.
И что-то важное я не отдал кому-то,
И что-то смелое я в страхе потерял.
В небеса
Когда стихи читает кто-то поздним вечером
Под шёпот падающих звёзд, под свет луны,
Они уходят в небеса, рождаясь вечностью…
Они уходят в небеса,
В мир тишины.
Они взлетают высоко — мечты творение,
И льются на людей дождём ленивой осенью…
Прочти же пульс в моём стихотворении…
Прочти стихи мои.
Узнай их, Господи.
Не смей прощения просить
Не смей прощения просить. Не смей прощаться.
Мне проще пульс остановить, чем не остаться.
И проклинать не смей любовь. Не виновата,
Что крылья вырастают вновь. Поверь, так надо…
Под звук капели по весне мечтаю слиться
С тобою — солнечной, простой. И раствориться
В осенних красках октября, под синим небом…
А был ли жив я до тебя? Ты знаешь — не был.
Перевою
Сковырни своим словом зажившую рану,
Разломай мой фасад — ведь основа прогнила.
Пережду, перевою, дышать перестану
И прощу навсегда… чтобы ты не простила.
В пустоту как в капкан — с головой до отчаянья.
Пульсом сжатая боль на порезах искрила.
Сковырни мои страхи, как прежде, нечаянно.
Я, как прежде, прощу… чтобы ты не простила.
Заходи иногда в серый мир одиночества.
На гранитном фасаде — последний причал.
Может быть, сковырнуть мою боль не захочется,
Переждал, перевыл и — дышать перестал.
Зима-старушка
Она сидела, слегка насупившись,
Листала пальцами белоснежными
Свою мечту. И, чуть-чуть ссутулившись,
Качала город уже заснеженный.
Она на звёздах ткала мелодию,
Да тишиной разливалась звонкою.
И всё в порядке, казалось ей, вроде бы,
Да только грани порядка тонкие.
А чьё-то сердце стучит? Прислушалась:
Помочь рыдающему очень хочется.
Да пусть умрёт этот снег лужами!
А вместе с ним и её одиночество.
Да только пальцы замёрзли. Скрючились
Её мечты. Уж не стать ей прежнею,
И жмётся к звёздам опять. «Соскучились?
Я к вам с теплом, хотя вся и снежная».
Впустите в дом через дверь стужами
Да отогрейте уж её, странницу.
Она уйдёт по весне лужами,
И от неё ничего не останется…
Она сидела, слегка простужена,
Листала пальцами белоснежными
Свои мечты, что кому-то — нужная
Зима-старушка, такая снежная.
Мне поздно
— Закрывай свои глазки, сынок,
Я тебе кое-что покажу.
То не жизни огромный урок,
Я тебя за неё провожу…
— Это мы, пап? Смешные, скажи?
Ты обнял меня, кажется, крепко.
Словно куклы из гипса лежим…
— Полетели, сынок. Нам — до верха…
Видишь — слева? Созвездие есть —
Ураганы бушуют веками…
— Я бывал уже, кажется, здесь.
А расскажем потом это маме?
— Ну, а прямо по курсу — дыра,
Её чёрною все называют.
Видишь свет вдалеке? Нам туда!
— Знаю, папа! Я всё это знаю!
(А за дырами чёрными свет
Чистотой первозданной струится.
Лучше дома — конечно же, нет).
— Пап! Я счастлив сюда возвратиться!
Только что-то огромной плитой
Давит грудь. Это мамины слёзы?
— Возвращайся, сынок…
— Папа, стой!
Как же ты?
— А мне уже поздно…
Впусти
Ты знаешь, наверное, счастье живёт в детском доме,
Когда вдруг слезу вытирают заботливо взрослые руки.
В больницах живёт, когда кто-то судьбою был сломлен,
Но удалось избежать этой серой смертельной разлуки.
Счастье, бывает, запрячется скромно в прозренье
Когда-то слепого, теперь вдруг прозревшего сердца.
А счастье в тебе уже так заждалось воскрешения,
Открой ему душу, впусти в ней немножко погреться.
Падаю в небо
Падаю в небо мольбой о причале,
Касаюсь ресниц я застывшей слезой.
Мне бы чуть-чуть дотерпеть до начала,
Мне бы чуть-чуть — и остаться собой.
Мне бы чуть-чуть не хватило до горя,
Заметить его и плечом не коснуться.
Падаю в небо мольбой о просторе —
Чтоб птицей однажды весною проснуться.
Чтоб укрыло меня от потерь тёплым пледом,
Чтоб корабля не заклинило лопасть —
Мольбой о Судьбе своей падаю в небо.
А оказалось, что падаю в пропасть.
Мы полетим
Мы полетим…
Но от боли, от чьей-то шальной и предательской пули,
Когда кончатся силы хвататься за пламенный воздух.
Мы полетим…
Когда сердце поймёт, что, наверное, нас обманули,
Когда жить на Земле вдруг окажется очень непросто.
Мы полетим…
Только тронет отчаянье хмуро-дождливое лето,
Когда пеплом покроются некогда чёрные волосы.
Мы полетим…
Только стань нам помощником, Господи, в этом,
Да и пусть без преград будут редкие взлётные полосы —
И тогда мы взлетим.
Поздней осенью пахнут волосы
Поздней осенью пахнут волосы,
А шаги мои — сердца стук.
Шепчет в сердце мне тихим голосом
Моих дней непорочный круг.
Стихотворением недописанным
Лист кленовый — к моим ногам.
Мне б не стать от судьбы зависимым
— Жизнью, порванной напополам.
«До» и «после», как будто оковами,
Прибивают к ненастоящему,
Предохранители кем-то сорваны:
Бью прицельно тоской по летящему.
И пусть дни мои пахнут осенью
Да ответами тянут карманы.
Я усну на висках твоих проседью,
Если небом дышать перестану.
Солнце село
У нас с тобой нет неба, и солнце тоже село,
Да ночь сложила пульс на раненые плечи.
Что вечность отдала — проклятием сгорело.
Секундное «люблю» дождём упало в вечность.
У нас с тобой нет крыльев, мы с высоты упали,
Да нет холодных звёзд, что нас когда-то грели.
Проказнице-луне мы нежность отдавали,
Она же уплыла за тучами в апреле.
У нас с тобой нет неба, и солнце тоже село.
В ночи считаю пульс, запрятав звёзды в вечность.
Что отдавал любви — проклятием сгорело.
И жмётся болью к сердцу пустая бесконечность.
Я знаю Вас
А вечер по тропам прокрался несмело.
В ветвях-паутинах запуталась сказка.
Границы неясны — расчерчены мелом.
Я знаю Вас, Маска. Я знаю Вас, Маска.
Луна заблудилась, шагает по кругу,
Затёрта вечернею дымкой подсказка.
Да право же, хватит казаться мне другом…
Я знаю Вас, Маска. Я знаю Вас, Маска.
Как в кислоте растворяется смелость,
Границы неясны — загнуты края…
Да право же, хватит. Душа разлетелась.
Я знаю Вас, Маска… Ведь Вы — это Я.
Птицы
Сегодня приснилось мне множество птиц,
Которые в окна стучали тревожно
И в дом мой пустой умоляли впустить,
Укрыть их от вьюг, если это возможно.
В распахнутый мир мой старались кричать,
Что ураган, не жалея их крыльев,
О скалы бросал, заставлял умирать.
А птицам, увы, не копают могилы…
Они жались к рукам, старались согреться.
Их души — как парус, ветрами побитый.
Мольбами своими царапали сердце,
Пронзали крылом, как стрелой ядовитой.
Приснилось, как снегом укрылись просторы,
Прижался я к птицам, едва ли дыша…
С утра в мою жизнь вновь распахнуты шторы —
Ко мне приходила погреться душа.
Извини
А я небес совсем не помню, извини.