— Ясно, — слабо улыбнулась девушка, поднимаясь.
Я даже устыдилась: заставила человека весь день на ногах провести, решая проблемы. Впрочем, разум подсказывал, что лучше мы решим все дела сейчас, чем через пару дней огребем последствий по полной.
— Ты знаешь, зачем ему артефакт? — не могла не спросить я.
— Нет. Но зачем бы ни был нужен, ничего не выйдет. Мы успеем вмешаться. И Данька… откуда у тебя эти сведения?
— Показали, — уклончиво начала я, не зная, как принцесса отнесется к агенту вражьей разведки — морковке.
— А мне не могли бы продемонстрировать то же самое? Обещаю лишних вопросов не задавать, — дала слово принцесса, а я махнула на растение.
Все то время, что принцесса просматривала память агента, мне пришлось держать горшок. Морковка так нервничала, что ботва то и дело попадала мне по носу и щекотала уши, но чего не сделаешь ради торжества справедливости.
— Хорошо, что хоть кто-то разговаривает с растениями, — стерев со лба пот, сказала принцесса. Морковка стремительно прильнула к моей груди, ища поддержки. Я успокаивающе погладила ее одним пальцем, хотя и остальные были безнадежно загрязнены ею же.
— Ага, — глубокомысленно изрекла я и посерьезнела: — Вы найдете Жана?
— Теперь точно найдем, — утешила меня принцесса. — Примерное место у нас есть, лицо я сейчас передам всем стражам. Он будет у нас к концу дня, — пообещала кикимора и ушла. Я не возражала: объяснение получить можно и позже, а вот человека спасти — это требовалось прямо сейчас. А то вампиры там или кирпич с крыши… Они же не просто так падают!
— Идем? — позвала меня Ванична, поднимаясь с кресла. То негодующе скрипнуло: так полюбилась ему тяжесть кикиморы.
Я кивнула и поплелась следом, обнимаясь с горшком, приятным и теплым, с нарисованными листиками и цветочками. Он нисколько не выдавал внедрение морковки во дворец, и даже блюдце с надписью «гиацинт» подходило специальному агенту больше, нежели пресловутому гиацинту, профукавшему свое место.
В холле мы натолкнулись на настоящий заслон. Болотники спешно сооружали баррикаду из стульев, готовые сдерживать неприятеля, каким бы он ни был. Чуть в отдалении, контролируя, чтобы оставался хоть один незаблокированный проход, стоял страж. Поклонившись нам, он указал на патриотически настроенных придворных и развел руками. Ванична сочувственно вздохнула, но проводить просветительски-нравоучительные лекции не стала. Народ с упоением смотрел ей в спину. Вот она, королевская кровь, попросту не переживает и в бессмысленные дела не вмешивается!
Переход открыли во внутреннем дворе. Два мага в потешных спальных колпаках, какие любили академики в мультиках, бурча себе под нос, построили целый портал к нам в дом, как будто хотели армию провести. Покачав головой от подобного расточительства, Ванична первой шагнула, в арку. Я вздохнула, ободрительно сжала лист моркови и отправилась следом, размышляя, успели ли убрать мою комнату или с десяток стражей-криминалистов ходят там и восстанавливают картину.
Пронесло. В смысле никого лишнего на территории поместья не наблюдалось, зато Самаэлен носилась по забору с такой скоростью, что нежные подушечки лап должны были воспламениться. Внезапно Хранительница замерла, а после в три гигантских прыжка оказалась на моем подоконнике, презрительно оглядывая испуганную морковку.
— Это что? — брезгливо, одним когтем, подцепила кошка ботву. — Разве болотники так низко пали, что начали создавать Это?
— Не Это, а специальный агент. Имей уважение! — одернула я кошку, любовно протерла край подоконника и установила горшок. Кошка фыркнула и засунула лапу прямо в землю. — Не обижай маленьких! — шикнула я на Хранительницу. — Морковка обещала присматривать за комнатой, пока меня нет.
— Дриадский выкормыш в моем доме! — недовольно фыркнула Самаэлен, но спорить не стала. Со мной. А вот с морковкой… Наклонившись к самой ботве, кошка проникновенно предупредила: — Попробуешь связаться со своими или навредить хозяйке и дому, укорочу.
После чего спрыгнула на ковер и, задрав хвост, выскользнула в коридор.
— Да не переживай ты так, — утешила пострадавшее растение я. — Она добрая… если ее не злить.
О том, что разозлить Хранительницу может все, я опасливо умолчала, не желая иметь дело с истеричной травкой. Морковка, казалось, подозревала нечто подобное, ибо влезла в горшок по самый черенок и постаралась не шевелиться.
Покачав головой и потянувшись, разминая все косточки, я направилась в гардероб, проверить, все ли в порядке и не исчез ли мой чересчур открытый топ в лапах разведки. Увы, не исчез, отчего заставил меня покраснеть и смутиться: подумала плохо о хороших людях. Но, покопавшись немного, я поняла, что изменения все же имелись, и дело тут было не в уборке, которую еще не успели провести.
— Самаэлен? — позвала я, не рискуя ковыряться в чужих вещах.
— Ну что тебе? — недовольно фыркнула появившаяся кошка. — Ну не буду я твою оранжевую есть. Невкусная она.
— Посмотри сюда, — ткнула я в небольшую коробочку, забытую на полу то ли стражей, то ли грабителями.
— Ох ты ж, — протянула коть. — Как они проворонили?!
— А что это? — не поддалась на смену темы я.
— Одноразовый переместитель. Дотронется объект, и все — пиши пропало. Разрушится — и не отследишь, — пояснила кошка и встрепенулась: — Ты же его не трогала?
Я хотела было признаться, что любопытство — порок, свойственный всем поколениям семьи, но сработавший механизм не позволил мне сознаться. Мгновение, и гардеробная расплылась, рассыпаясь кусочками пазла и собираясь вновь не столь приятным зрелищем.
Ровно до этого дня я думала, что избушка на курьих ножках — архаизм, недостойный внимания. И после этого момента продолжу так думать, ибо переместило меня в чистое поле под одинокую березу. Где-то на горизонте виднелся добротный каменный дом, а вокруг частокол, словно обитали здесь, как на Диком Западе. Антикрастовой сетки не было и в помине.
— И куда теперь? — устало почесала я макушку. Грезы потеплели, напоминая о себе и… развеяли иллюзию. — Ох ты ж!.. — Я не смогла сдержать полноту чувств, оказываясь посреди пустого подвала, с потолка которого в лучших традициях триллеров и прочих ужастиков падала побелка прямо на голову. — Кикимора под снегом, — хмыкнула я и на цыпочках начала перемещаться куда-то.
Ни конца, ни края подвал не имел. Куда бы я ни сворачивала, появлялись все новые пустые комнаты, а куски штукатурки продолжали артобстрел. Ни звука не издавали двери, заставляя меня нервничать. Раз уж есть кому смазывать петли, значит, не все потеряно в Датском королевстве. Последнее обстоятельство заставляло меня напрячься и вспомнить основы самообороны.
Звук шагов, раздавшийся невдалеке, был ожидаем, а потому воспринялся как манна небесная. Сердце сменило ритм, в голове пульс вел отсчет и, дождавшись подходящего момента, когда чужая спина окажется в зоне прямого попадания, мы (я и Грезы) десантировались прямо на охранника. Тихо и мирно, как и подобает профессионалам, а не истеричным девицам, пользуясь преимуществом Грез, решившим показать жертве мультфильм, я связывала незадачливого стража его же собственным ремнем.
Тащить связанного и брыкающегося дядю в соседнюю комнату оказалось задачей не из простых. Он стонал, извивался, пытался уцепиться ногами за косяк, мычал во всех доступных тональностях — в общем, вел себя плохо. Цыкнув на несознательного объекта, который мешает мне чувствовать себя последним героем, я попросила Грезы приукрасить мое появление в его кошмаре, показав кусочки из детективов. Хорошего копа поблизости не было, а значит, придется отдуваться только плохому.
Выдохнув, втянув живот и приосанившись, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я страх и ужас этого места, я махнула рукой (хотя Грезам это было фиолетово), разрешая начать новый виток освоения безлюдного подвала.
— Имя! — грозно хмуря брови, затребовала я ответ, связывая жертве шнурки.
— Какого?! — непочтительно отозвался он, рыпнулся с места, изображая червячка, и ударился челюстью об пол. Если что, я в этот момент далеко была! Падал он сам и без лишней помощи. — Что за?! — продолжал травмировать себя неразумный субъект.
Такими темпами я точно добрым полицейским стану. Злого он сам себе устроил.
С сочувствием я проследила, как дяденька дополз до стены, как радостно блеснули его глаза, как лоб столкнулся со стеной, и скупая мужская слеза в нескольких сотнях экземпляров брызнула из его глаз. Количество звездочек я сосчитать не успела: жертва затихла, потеряв сознание. Допрос пришлось прервать.
Покачав головой, я поднялась с места и дошла до ближайшего угла, где и сползла на пол. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Разве что подумать для разнообразия, но сие действо вызывало стойкую аллергию и ничего общего с полезной деятельностью не имело. Пришлось вспоминать детские песенки и тренировать исполнение. Авось стану звездой подвального масштаба. Аплодисменты эха будут моими!
Пришедший в себя подозрительно быстро наемник в этот раз не решился устраивать бега червячков и замер, прислушиваясь к обстановке. Судя по напрягшимся мышцам и закушенной губе, мои исполнительские навыки стали для него далеко не бальзамом. Я даже обиделась немного и проявила свои худшие качества: спела ему прямо на ухо, отчего бедняга стукнулся головой об пол.
Хм, то ли мне медведь незаметно на ухо наступил, то ли у бедняги явные галлюцинации… Грезы потеплели, восстанавливая мне самооценку. Что ж, если психи связанного обусловлены вмешательством артефакта, то я могу вновь вернуть себе благодушный настрой и спросить:
— Ты кто?
Миролюбия в моем голосе хватило бы, чтобы отравить сотню лягушек, но дяденька оказался стойким и промолчал.
— Как зовут? — продолжала допытываться я. Ласково-ласково, чтобы он сам убоялся маньячки и сдал подельников, как стеклотару. — Кому служим? За что кикимор бедных и несчастных похищаем и не кормим?
— Так это, обед уж