е, — растерянно ответил служитель темных сил, вспоминая о подоплеке своего похода в подвал. — Только огурчиков принесу — и сядем.
— Огурчиков? — уточнила я, отвлекаясь от темы разговора. — Маринованные? Хрустящие?
— Нудак! — с гордостью ответствовал пленный. — Развяжешь — угощу.
— Нет, — после минутной заминки, в которой мозг победил желудок, сказала я. — Может, потом, когда я вас всех победю.
— Тогда поспеши, — посоветовал любитель маринадов. — Скоро главный придет и все запасы подчистит, чтоб дисциплину не разлагали.
— Этого нельзя допустить, — сочувственно протянула я. — И чем ему огурчики не угодили?
— Долго на перерыв ходим, — поделился печалью наемник.
— А сколько банок заначенных осталось? — пришла мне вдруг интересная мысль.
— Штук двадцать. Только вчера из деревни привез, — подсчитал в уме пленный, облизываясь. Оголодал, бедняга!
— Хм, а если я разрешу весь день на перерыве посидеть? — предложила я, помедлив. — В хорошей компании, не отвлекаясь…
— А начальник?
— Его дни сочтены! — пафосно заверила я. — Разве может долго жить противник маринадов? Разве подобает ему с рук злодейства спускать?
— Не, маринады — святое…
— Так сплотим наши ряды!.. — Грезы потеплели, давая понять, что агитацию следует сворачивать. — В общем, ты мне помогаешь, а я вас не трогаю. Только начальника скрутим по-быстрому и…
Я замолчала, уловив чужие шаги, которые становились все громче, намекая, что некто разыскивает товарища. И хорошо, если это второй любитель маринадов, а если нет? На всякий случай я встала рядом с дверью, готовая в любой момент повторить десантирование. Ой, вру, до десантирования нам далеко: зависнуть под потолком, не применяя магию и без спецсредств, едва ли под силу даже такой одаренной кикиморе, как я. А потому подготовка шла к прицельному телометанию, настраивались слуховые локаторы, а зрительные внимательно следили за пленником. Именно по его реакции мне предстояло решить судьбу искателя.
Ожидание затягивалось. То ли искатель решил перекурить по дороге, то ли не дорог ему был незадачливый коллега, а может, нашел дружбанскую заначку и завис там. Как бы то ни было, стоять, приготовившись к прыжку, мне надоело: спина затекла, глаза устали не моргать, а уши реагировали даже на собственное биение сердца, делая меня вздрагивающим ежесекундно параноиком.
Решив, что так дело не пойдет, я переместилась к пленнику и шепотом спросила:
— А вас много?
— Трое, — шепотом сдал подельников маринадчик и попросил: — Развяжешь, может? Руки затекли, да и жрать охота.
— Сначала поклянись маринадом, что коль предашь меня, все огурцы в твоем рту полопаются, и не будешь знать ты спасения ни с одним сортом! — потребовала я грозную клятву. — Клянись, что уведешь подельников, а шефа запрете в кладовке, пока высшие силы не придут и не накостыляют!
— Э-э-эм, — замычал наемник, но был оборван подергиванием моих бровок, которые по особенному изломались, негодуя и стыдя затрусившего воина. — Ладно, — наконец согласился он и повторил клятву. Шепотом, чтобы никто лишний не услышал.
Впрочем, его опасения были напрасны. Кто бы ни шел за стенкой, он вряд ли услышал бы сдавленное мычание, напевая прилипчивую песенку из репертуара какого-то известного (иначе и быть не может с таким хитом!) исполнителя. Прислушавшись, я различила один куплет прежде, чем голос исчез из зоны слышимости. А пел он вот что:
Не слышно в болоте даже «ква»,
Ведь не уродилась там свекла!
Все ушли к соседям собирать,
Добрым словом крастов поминать!
На минуту я даже задумалась о сущем, то есть о пищевой цепи и взаимосвязи свеклы и крастов. Посему выходило, что красты или едят ее (любители борща!), или удобряют. Последнее было вероятнее, но представляться не пожелало, вызвав не очень приятные ассоциации.
Подергивание за штанину привело меня в чувство и заставило вернуться к обещанной процедуре освобождения заложника. Расправившись с веревками, я помогла маринадчику встать и поинтересовалась:
— А зовут-то тебя как? — Вопрос был своевременным: мы могли больше никогда не встретиться.
— Так это, — почесал затылок наемник и представился: — Витьком.
— Приятно познакомиться, — как приличная девочка ответила я. — А где заложник ваш? Противный такой, ноющий?
Расчет оказался верен: наемник просиял больше, чем когда я предложила ему сходить перекусить в рабочее время.
— Освобождать пришла? — шепотом, чтобы не спугнуть удачу, поинтересовался он. — Сама найдешь?
— А карта есть? — заговорщицки подмигнула ему я, ни на что, в общем, не надеясь, но вдруг повезет. Дуракам ведь удается горы сворачивать, а болотники вдвойне дур… везучие!
— Помятая, — смутился Витек и извлек из-за пазухи мятую салфетку. — Место крестиком отмечено.
Поблагодарив заботливого стража, пожелавшего всучить мне еще и лупу, я расправила стратегическое полотнище и пристально изучила все следы кетчупа на оном. Применив недюжинные способности, я опознала крестик в растекшемся пятне из-под горчицы и бодро зашуровала в обозначенную сторону. Как выяснилось, обозначения в подвале все же имелись, только располагались на потолке, чтобы увидеть смог только знающий человек. Ведь право слово, кто будет таращиться вверх, если даже вороны не залетают в подвалы?
Грезы потеплели, радуясь, что у них такая неподражаемая хозяйка. Я благодарно потерла их пальцем. Уже совсем скоро камень будет усеян моими отпечатками, и показывать его кому-то станет тем еще пятном на репутации. Может, искупать в чем-нибудь надо, чтобы…
Додумать мне не позволили, едва не спалив своим жаром одежду.
— Поняла, купаться не будем, — пообещала я своевольному камушку. Тот, остыв, сменил гнев на милость, но изредка продолжал нагреваться. Так, для проформы. — Вредина!
Камень промолчал и даже не нагрелся. Вот ведь гордый, даже слова мне не сказал! Молчал, как камень!
Писанная кетчупом карта привела меня к широкой, едва ли не парадной лестнице, по которой не стыдно было бы подняться аристократу средней руки. Красная дорожка изволила отсутствовать, оставив вместо себя серенькую, потрепанную временем товарку. Осторожно ступая за ее пределами (пыль — злейший враг конспирации), я поднялась на обозначенный второй этаж, пригибаясь и проползая под прикрытием перил.
Любителей хитов местного пошива тут не нашлось, и приходилось мне красться под стук сердца и скрип лестницы, которая резко сменила материал происхождения. Изменился и сам дом, как будто деревянную конструкцию настроили на ранее присутствовавшие руины, и получился этакий гибрид. Скромный домик в деревне над землей и хоромы под ней.
На обстановке хозяева сэкономили. Второй этаж и вовсе стоял без отделки. Хватаясь лапкой за очередную ступеньку, я загнала себе занозу и пообещала, что, когда выползу из этой передряги, вернусь и лично лаком покрою и обстругаю, чтобы последующим поколениям спасательные операции легче давались.
Грезы поддержали меня морально и магически, притупив неудобство иллюзией. От некоторой передозировки счастья, которую обеспечил мне щедрый артефакт, я вывалилась в коридор второго этажа на четвереньках и с улыбкой до ушей.
Страж замер, не зная, что полагается делать при вторжении блаженных. Наверное, будь я на ногах и с боевой раскраской, ничего бы и не вышло, а вот такая, на четвереньках и с выпученными от старания глазами (увы, без магии стать невидимой у меня не получилось), я проползла к двери и ввалилась прямо в камеру Жана. Не забыть бы запретить всем последующим поколениям повторять сие героически-нелепое вторжение.
— Я это, только спросить, — заверила я стража, прикрыла дверь со стороны комнаты, щелкнула замком и только после этого поднялась на ноги и обтрясла попу и колени от пыли.
— Кхм, — пробормотали сзади, и я резко обернулась, не учитывая наличия мебели за спиной. Перед глазами поплыли овечки: звездочки, видимо, пройденный этап.
— Ыгым, — многозначительно ответила я, потерла висок и выставила обличительно указательный палец. — Как ты мог так со мной поступить! — У двери послышалось шуршание, замочная скважина перестала просвечивать, выдавая наличие чьего-то уха. — Бросил меня! Наедине! С этим извращенцем! — Скрипнул пол, говоря, что кто-то уселся и внимает скандалу. Вот всегда так, людям даже неинтересно, реальный он или постановочный — дай только чужие проблемы послушать. — Да если бы я знала, что ты такая!..
Договаривать не понадобилось. За дверью засопели, додумав все за меня.
Жан, оторопело внимавший мне с первых секунд речи, начал приходить в себя. С моим отсутствующим планом это никак не вязалось, поэтому пришлось принимать меры и переходить к активной фазе.
— Да что ты знаешь о разведении свеклы! — веско выдала я.
— Да побольше твоего, — недовольно откликнулся парень из чистого духа противоречия. За стенкой послышались шаги, и знакомый голос предложил сходить перекусить. Судя по скрипу и последовавшей паузе, покушать страж любил больше, чем скандалы. Молодец. Вернул мне веру в человечество!
Разогнувшись, ибо всякий благоразумный человек, подслушивая и подглядывая, непроизвольно пригибается, вжимая голову в плечи, я махнула копной волос (за образец были взяты супергерои) и узнала все, что думает сильная половина человечества о встряхивании перхоти из гривы. На манер плетки волосы прошлись по лицу Жана и ничего хорошего, сами понимаете, про супергеройскую привычку он мне не сказал.
— Бе-бе-бе, — передразнила я его на пятом плохом слове, которым он со мной поделился.
— Ты невыносима, — буркнул юноша и потер лицо.
— Ты не пытался, — веско возразила я, подкралась к двери и заглянула в замочную скважину. — Путь свободен.
— Они могут вернуться, — устало пробормотал он и уселся на расстеленную кровать. Только сейчас я сподобилась оглядеть чужую камеру. Выглядела неплохо, если не считать решеток на окнах и выщербленного пола, пропагандирующего иглоукалывание с использованием натуральных хвойных иголок.