Харпер. Он сидит в тени за металлическим столом, расслабленно откинувшись на спинку стула. Массивная мужская фигура удивительным образом сливается со сгустившимся полумраком, накрывшим его словно плащом. Пульс моментально подскакивает, голова гудит от вопросов, на которые нет ответов. Последнее, что я помню – это жесткий приказ генерала: «Огонь». Потом – оглушающий грохот пуль, тяжесть свалившегося на меня Харпера и пронизывающая боль в шее.
Но я жива. Как?
Пытаюсь сфокусироваться, чтобы хоть как-то восстановить контроль над собой. Рука рефлекторно тянется к месту, куда угодила пуля. Морально готовлюсь к боли, но мои пальцы нащупывают всего лишь тонкую полоску пластыря. Прикосновение вызывает небольшой дискомфорт… и на этом всё. Конечно, можно списать отсутствие болевых симптомов на сильные препараты, но под пластырем не чувствуется ни швов, ни опухоли… Словно мне заклеили обычную царапину, а не пулевое ранение. Будто выпущенные солдатами генерала автоматные очереди пролетели мимо… Но я точно помню, что пронзающий укол в шею был реальным. Или страх посеял путаницу в ощущениях? Может, пуля прошла мимо, по касательной, слегка задев кожу? Нет… маловероятно. Невозможно.
Глаза медленно привыкают к непривычно яркому свету, бьющему по чувствительным радужкам. Харпер бесстрастно наблюдает за мной, не торопясь что-либо объяснять. Все воспоминания об ужасной ночи вспыхивают разом. Лес, шершень, медбокс… расстрел по приказу Одинцова. Мысли взрываются так же быстро, как влетали пули в тела всех, кто стоял перед шеренгой вооружённых бойцов генерала. Мне не привиделось, и там были не только инициары. Лейтенант Эванс и солдаты из их боевой группы тоже находились рядом с нами, когда началась стрельба… и они не ответили, не сделали ничего, чтобы отразить огонь.
Жива ли моя команда?
Где все?
Почему здесь только я и Харпер?
– Выспалась? – его голос звучит ровно, без признаков удивления.
Он выглядит как обычно – собранный, хладнокровный, ни одной эмоции на лице. На нем нет привычной военной формы. Он в простой черной рубашке, заправленной в такие же темные брюки. Ни знаков отличия, ни ранга. Харпер выглядит… странно. Еще более странно, чем в медбоксе, где облегающий термокостюм подробно познакомил меня с анатомическими особенностями его мощного тела.
– Где мы? – выдавливаю я, с трудом узнав собственный голос. В горле адски сухо и страшно хочется пить.
Словно угадав мои мысли, Харпер берет со стола стакан воды и тяжелой походкой направляется ко мне. Я мгновенно подбираюсь, стараясь держать осанку, но это чертовски сложно. Желудок сжимается от голода, словно я не ела несколько суток. Голова кружится, а тремор от пальцев рук распространяется волной нервной дрожи по всему телу.
– Держи, – грубовато произносит он, протягивая стакан. Я хватаюсь за него обеими руками и жадно осушаю половину. Вода прохладная и кристально-чистая. Клянусь, я никогда не пила ничего вкуснее.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарив, возвращаю стакан и обессиленно откидываюсь на подушки. Божественно мягкие подушки! С ума сойти… может, я все-таки умерла? – Где мы? – повторяю вопрос, стоически выдерживая зрительный напор майора. Странно, но его присутствие немного успокаивает, сбивая уровень паники до средних значений.
– На базе «Аргус», – произносит он, сканируя меня своими ярко-зелеными гипнотическими глазами. Насыщенный малахитовый оттенок его радужек тоже вызывает немало вопросов. Это довольно редкий цвет даже для высшей касты обитателей Улья, состоящей из неоспоримой элиты человеческой расы.
– Где остальные?
– Здесь, – коротко и без какой-либо конкретики отвечает он.
– Все? – тихо уточняю я. Харпер бесстрастно кивает, не собираясь упрощать мне задачу. – Они живы?
– Да. Ты скоро их увидишь, но сначала мы должны кое-что прояснить.
Облегченно выдыхаю, проводя ледяными трясущимися пальцами по лицу. Я не против «прояснить» и не «кое-что», а все, что Харпер позволит мне выпытать из него. Но, боюсь, что разговор у нас будет очень несодержательным.
– Твои люди тоже живы? – захожу издалека.
– Да, – снова звучит однозначный скупой ответ.
– И Эванс?
Харпер насмешливо вздергивает бровь, на секунду сняв бронебойную маску полнейшего пофигизма.
– Переживаешь за лейтенанта? С чего бы, Дерби. Не думал, что вы успели подружиться.
– Не успели, – признаю я. – Но это не значит, что мне безразлична его судьба. Не ты ли вещал с трибуны про командный дух?
– Снова дерзишь? – ухмыляется майор. – Сбавь тон и поумерь гонор, иначе долго не проживешь. Помнится, ты в своей пламенной речи ратовала за равенство всех жителей островов в борьбе с общей угрозой, а что на деле?
– На деле меня чуть не угробили при первом же испытании, а когда не вышло, попытались добить на тренировках. Но я справилась, и тогда мне устроили очередную проверку, отправив на ночное патрулирование без особой подготовки и с минимальным инструктажем. После – меня и мою команду чуть не сожрал живьем шершень. Кстати, откуда он взялся на острове?
– Специально притащили, чтобы сожрать наследницу президента. Сама подумай, зачем нам нужны шпионы Корпорации? – невозмутимо заявляет Харпер.
Опешив от серьезности его тона, я на мгновение теряюсь и не сразу распознаю сарказм и издевку.
– Ты… шутишь, – заикаюсь я.
– Иронизирую, – он небрежно пожимает плечами, ловко уклонившись от расспросов о шершне. – На самом деле генерал приказал мне присматривать за тобой.
– Зачем это ему? – недоверчиво уточняю я.
– Личная просьба главы Верховного Совета.
– Тебе это не понравилось…
– Ты на удивление проницательна, Дерби, – хмыкает Харпер, продолжая сверлить меня изучающим взглядом.
– Что произошло возле госпиталя? Если у генерала был приказ моего отца, то почему по нам открыли стрельбу? – сбивчиво говорю я. – И как мы выжили? Я видела, как ты упал… и остальные. В нас выпустили сотни пуль…
Моя голова снова начинает пульсировать от волны нахлынувших вопросов, но Харпер, не дав мне времени разобраться, резко меняет тему:
– Вашей группы не должно было быть в лесу. Вы сошли с маршрута, и все, что случилось потом – целиком и полностью твоя вина, – стальным тоном чеканит он. – Это ты повела людей в неправильном направлении. Тебе дали время, чтобы ознакомиться и запомнить карту, но ты умудрилась запутаться в трех секторах, подвергнув свою команду и мой отряд смертельной угрозе.
Я потрясённо замираю, пытаясь осмыслить услышанное. Что за бредовые обвинения? Если он даст мне лист бумаги и ручку, я начерчу ему чертову карту в ее первозданном виде и, уверена, в моей схеме не будет ни единой ошибки.
– Я не могла сбиться, – возмущенно трясу головой. – И могу это доказать.
– Ты ничего не докажешь, Дерби. Твои действия говорят сами за себя, – отрезает Харпер. – Точнее, их результат. Куда делся ваш передатчик?
– Какой от него был бы прок, когда вырубились все системы? Или это тоже я подстроила?
– Твоя группа не должна была оказаться в закрытой для патрулирования зоне, – ледяным тоном повторяет майор, заставив меня внутренне съежиться. Сомнения… вот чего он добивается, сваливая всю вину за случившееся на плохо подготовленного новобранца.
– Как и шершень! Не так ли? – выпаливаю я.
– Мне пришлось ликвидировать ценный образец, – стиснув челюсть, яростно бросает Харпер. – Из-за твоей оплошности, Дерби.
Пересилив слабость, я медленно поднимаюсь на ноги, чтобы хоть немного сравнять наши позиции. Черт, он все равно выше меня на полторы головы, и на его внушительном фоне я чувствую себя мелкой букашкой.
– Ценный образец? – задрав голову, шиплю ему в лицо, ощущая дикий дискомфорт. Он слишком близко, и его подавляющая энергия бьет по мне, словно электрошоком. – Этот урод убил кучу вооруженных до зубов бойцов. Опытных бойцов под твоим командованием!
– Именно в этом и состояла его ценность, – невозмутимо парирует Харпер. Потеряв дар речи, я позволяю ему усадить меня обратно на кровать. Взяв стул, майор ставит его напротив и неспешно опускается на сиденье. – Он нужен был мне живым, Дерби, но я не мог устроить полноценную охоту без риска для твоей жизни. Понимаешь, к чему я веду?
– Не понимаю… И не вижу логики. Какой смысл спасать меня, чтобы потом расстрелять вместе со всеми? Исходя из всего услышанного, тебя и твоих бойцов тоже не должно было быть в лесу.
– Ты жива? – металлическим тоном спрашивает Харпер. Он не двигается, лицо майора остается таким же бесстрастным, но что-то в его тоне заставляет меня напрячься еще сильнее.
– Что? – переспрашиваю дрожащим голосом.
– Ты жива, Дерби? – повторяет майор, четко проговаривая каждое слово.
Я молчу, пытаясь защититься от нарастающего в голове шума. Мысли хаотично мечутся, как разрозненные части головоломки, отказывающиеся складываться в единую картину. Стрельба. Шершень. Генерал. Мой отец. Харпер… Мы все оказались в центре чего-то более сложного, чем просто проваленное задание.
– Я… жива, – медленно киваю.
– Вот именно, – удовлетворённо отзывается майор. – Жива, несмотря на совершенную ошибку. Полигон не прощает подобных промахов, но генерал решил дать нам еще один шанс. Военные открыли огонь для устрашения, но ни один патрон не попал в цель, в отличие от пуль со снотворным. Но не сомневайся, Дерби, в следующий раз пощады не будет. Ни для кого.
Я пытаюсь переварить его слова. Все эти пули, этот грохот, разрывающий ночь, страх, что тебя убивают – и это всё было частью плана? Адреналин, который сковал меня тогда, снова бьёт в виски, хотя внутри уже зарождается сомнение. Зачем было устраивать этот фарс?
– Теперь начинаешь понимать? У тебя есть возможность всё исправить.
– Исправить? – с трудом сдерживаю смех, который больше похож на нервный срыв. – Как можно что-то исправить, если я даже не знаю, что на самом деле происходит?
Харпер хмурится, его терпение, похоже, подходит к концу. Он отодвигается на стуле, делает паузу, прежде чем заговорить снова: