майор, а я теряю терпение!
– Я же объяснил причины. Нам пришлось разделиться. Лейтенант Эванс…
– Забудь об Эвансе. Считай, что его уже нет, – резко обрубает Одинцов. – Собирай людей и выдвигайся на базу.
– При всем уважении, генерал, я не вижу стратегического смысла покидать «Крыло Орла». Дождаться подкрепления в горах гораздо безопаснее. Мутанты не поднимаются на такую высоту. Здесь для них нет укрытий, мы сожжем их на подступах, – твердо произносит Харпер.
– Сколько ты намерен ждать? Если шершни атакуют высоту, боеприпасов надолго не хватит, – генерал выдерживает паузу и продолжает: – На эсминце произошла поломка в тысяче километрах от вас. На устранение может уйти как несколько часов, так и несколько дней.
Харпер каменеет, лихорадочно обдумывая услышанное. Он догадывался, что ситуация критическая, но слова генерала, лишенные эмпатии и понимания, лишь подливают масло в огонь. Нельзя игнорировать текущие угрозы, нельзя просто взять и оставить укреплённую позицию, где у них есть шанс спастись. Снаружи – такого шанса нет.
– Я не могу рисковать своими людьми, – Кайлер упрямо стоит на своем.
– Ты не можешь нарушить приказ! – яростно рычит Одинцов.
Харпер на мгновение закрывает глаза, пытаясь взять себя в руки. Черт, то, что ему предлагает генерал – массовое самоубийство. Пойти на подобное – сродни предательству. Не дезертирству с поля боя, а именно предательству тех, за кого он в данный момент несет ответственность. Кайлер изначально это понимал и в любом случае направил бы свой отряд в «Крыло Орла».
– Я могу притвориться, что не слышал его, – холодно парирует он, заставив собеседника перемениться в лице. – Мы потеряли «Аргус», генерал. Сотни солдат погибли, несколько десятков человек заперты в бункире под базой и ждут спасения…
– Заткнись и слушай меня, майор, – несдержанно рявкает Одинцов, на его посеревшем от гнева лице напряжены все вены. – Я даю вам шесть часов на отдых. Затем ты используешь временное окно пассивности шершней, и выдвинешься со своей командой на базу «Спрут». Вам обеспечат прикрытие с воздуха.
– Дроны не способны справиться с полчищами мутантов, – аргументирует Харпер. – Вы не были здесь и не видели, как эти твари буквально смели «Аргус». За считаные минуты, генерал.
– Ты нужен мне на «Спруте», майор, – чуть сдержаннее проговаривает Одинцов. – Сейчас это единственное безопасное место на острове. Шершни не осилят уничтожение еще одной базы.
– Это подтвержденные данные? – недоверчиво уточняет Кайлер.
– Мы фиксируем все скопления мутантов. На ближайших подступах к «Спруту» их нет. Там тихо, Харпер.
– На «Аргусе» тоже было сравнительно тихо.
– Не было, – резким тоном возражает Одинцов. – Иначе ты бы не запросил подкрепление. Ты мой лучший разведчик. У тебя чутье, майор. Используй его и сейчас.
– Мое чутье говорит о том, что эти мрази объявили нам войну, и мы терпим огромные потери. Потому что оказались не готовы. Потому что понятия не имеем, с чем на самом деле столкнулись. Потому что чертов эсминец застрял где-то в океане, а я с пятью инициарами и дюжиной бойцов должен прорываться через орды мутантов в центр острова…
– Никто лучше тебя не сможет скоординировать действия военных на «Спруте», если шершни все-таки предпримут попытку атаковать, – перебивает генерал его пламенный монолог. – При малейшей опасности, я дам добро на экстренную эвакуацию. Боевые вертолеты базы способны вместить всех солдат, включая твой отряд.
– Если мы успеем до них добраться, – мрачно отзывается Кайлер, уже понимая, что дальнейший спор бесполезен. Если Полигон потеряет и вторую базу, для Одинцова это станет бесславным закатом его карьеры.
– Это война, Харпер. И мы обязаны победить, – на пафосной до скрежета зубов ноте заканчивает генерал.
– Что мне делать с Дерби? – майор устремляет тяжелый взгляд на экран, ощущая дикую усталость во всем теле.
– Держи ее рядом с собой, глаз не спускай. Девчонка должна быть уверена, что мы полностью контролируем ситуацию.
– Каким образом? Она не слепая, генерал.
– Придумай что-нибудь. Ты умеешь мотивировать и убеждать, как никто другой, – ухмыляется Одинцов. – Главное – сделай так, чтобы эта дурочка выжила и не сболтнула потом лишнего своему отцу.
Глава 30
Когда я выхожу из душа, на мне уже надета простая хлопковая форма нейтрального бежевого цвета, выданная сержантом Тэрренсом. Заботливый парень и, по всей видимости, служит совсем недолго. Не заматерел еще, не очерствел, подобно Харперу и тому же Эвансу. А как сержант осторожно и по-доброму обращался с Юлин? Одно это говорит о том, что молодому бойцу не чуждо человеческое отношение к новичкам. Сержант не забыл, что когда-то был одним из нас, и если я правильно запомнила, то именно Тэрренс и его сослуживец несли тело Теоны до крематория.
Теона… Мысли об убитой подруге тяжелым грузом опускаются на плечи, вызывая удушье и тупую боль за грудиной. Нам позволили подойти и попрощаться с ней… Всего несколько секунд, но мы были благодарны и за эти крохи. Самый горький момент в моей жизни. Не забуду… не смогу стереть из памяти. Не иметь друзей проще, чем их терять… Но я рада, что Теона была в моей жизни. Она многому меня научила. Каждый из них…
– Дерби, тебе нужно особое приглашение? Ешь, пока не остыло, – обращается ко мне сержант.
Тэрренс оказался не только человечищем с большой буквы, но и позаботился об ужине для всех нас. Незатейливым, но на удивление съедобным. Разогретые консервы из непонятных ингредиентов, кусок вяленого мяса, крепкий чай и небольшая круглая булка, больше не напоминающая на вкус камень. «Я начинаю привыкать…» – проносится в голове короткая мысль.
На длинные и масштабные размышления у меня нет ни сил, ни возможностей. Слишком много людей вокруг. «Крыло Орла» явно не рассчитано на такое количество человек: все зоны размещены компактно и плотно, перекрытия и перегородки между отсеками гораздо тоньше, чем на «Аргусе», а с базой на Полигоне и смысла нет сравнивать. Но несмотря на тесноту горного убежища, для командования выделен отдельный сектор, что, в общем-то, не так уж плохо. Меньше всего мне хотелось бы сейчас лицезреть непробиваемого железного майора Харпера. Шея все еще неприятно ноет после его стальной хватки в подземелье. Он заставил почувствовать себя слабой, никчёмной, лишенной сил и полностью зависимой от его воли. Бешеный самодур! Черт, это было почти так же страшно, как надвигающиеся на нас орды мутантов. И если от шершней я могла убежать или пристрелить их из автомата, то с Харпером подобные методы не сработают.
Доедая свой ужин, я рассеянно наблюдаю за бойцами, тоже спешно и гурьбой принимающими душ и без стеснения расхаживающими перед нами чуть ли не голышом. Заглянув в ад и пробежавшись по обугленной земле, о смущении и каких-то там нормах поведения думаешь в последнюю очередь. Но когда на тебя устремлены полные отчаяния и безнадеги взгляды друзей, невольно подбираешься и пытаешься дать им хоть толику уверенности в завтрашнем дне.
Отчасти я понимаю причину подобных взглядов. Они подсознательно верят, что дочери президента не дадут погибнуть и инстинктивно стараются держаться как можно ближе. Я не вижу в этом ничего плохого или нечестного. Никому не хочется умирать. Это базовый рефлекс – использовать любые возможности для самосохранения. Но Теоне он не помог… И Юлин тоже.
Возможно, безопаснее для них – было остаться на Полигоне и выбрать себе другую команду. Но кто мог предугадать, что мы окажемся в такой заднице? Я ведь тоже была уверена, что генерал не осмелится подвергнуть меня настоящей опасности. Впрочем, эти иллюзии благополучно рассеялись во время первого жесткого испытания, но глубоко зарытая робкая надежда все равно осталась. Она есть и сейчас, теплится в самом темном уголке подсознания. Одинцов же не совсем отбитый и должен понимать, что с ним будет, если мой прах через неделю-другую доставят в главную башню Корпорации. Хотя в том хаосе, что творится сейчас, наивно рассчитывать, что прах в урне окажется именно моим.
Жутко и странно, что я размышляю о собственной гибели настолько отстранённо и равнодушно. Все мои чувства и эмоции – словно стальной кулак, скрытый за бетонной стеной. Периодически он пытается пробиться, но укрепления достаточно стойкие и пусть со скрипом, но выдерживают напор. Я даже чувствую эти ментальные глухие удары. Но не сдаюсь. Не позволяю себя раскиснуть и утонуть в отчаянии.
Неужели это то, о чем говорил Харпер? Когда страх смерти отступает, мы познаем свою истинную силу.
– Сержант, как дела в изоляторе? Новости есть? – сфокусировав внимание на Тэрренсе, задаю тревожащий нас всех вопрос.
Финн, сидящий рядом с отрешенно уставившимся в тарелку Шоном, тут же вскидывает свою синеволосую голову, сжимая губы в узкую линию. В глазах застывает напряжение. К своему ужину Лиамс так и не притронулся, но спросить первым о состоянии Юлин не решился. Вероятно, из-за страха услышать неутешительный прогноз.
– Вирус в крови не обнаружен, – с тусклой улыбкой отвечает Тэрренс. Над небольшим металлическим столом, за которым мы с трудом уместились, разносятся возгласы облегчения. – Но наблюдение необходимо продолжить. У нее началась острая лихорадка, рана сильно воспалилась, – нахмурившись, он добавляет ложку дегтя, вызвавшую обеспокоенный ропот и град вопросов. – Не волнуйтесь, инициар Ши получает все необходимые медикаменты, – подняв руку в успокаивающем жесте, заверяет сержант.
– Я могу ее навестить? – сипло спрашивает Финн.
Истинные причины его волнения и беспокойства ни для кого не секрет. За две недели на «Аргусе» эти двое спелись и прикипели друг к другу так, что не разорвать. Любовь у них или просто взаимная симпатия – со стороны так сразу не скажешь, но Финн выглядит таким убитым и несчастным, что хочется его как-то поддержать и хоть немного утешить.
– Нет, это запрещено протоколом, – категорично качает головой Тэрренс. – К тому же она без сознания. Больной необходимы полный покой и изоляция.