– Самый последний вопрос… Можно?
– Давай, – цедит он сквозь зубы.
– На «Аргусе» кто-нибудь еще выжил, кроме нас?
– Да, ученые и часть военных скрылись в бункере под командным центром. Их освободят после зачистки базы. Однако сейчас они в большей безопасности, чем мы.
– Ты тоже должен был быть с ними. Да? – внезапно осеняет меня.
Харпер молчит, из чего я делаю вывод, что попала в цель. Он пошел за нами, хотя мог остаться там, спуститься в убежище со своей Элиной и спокойно дождаться группы подкрепления с Полигона. Неужели его решение было продиктовано только приказом генерала сохранить мне жизнь? А как же жизни других солдат и его самого?
Я делаю глубокий вдох, решаясь задать ещё один вопрос, хотя понимаю, что рискую вызвать очередную вспышку раздражения.
– Кем ты хотел стать до того, как попал на Полигон?
– Я родился на Полигоне и с детства знал кем стану.
Резко повернув голову, я впиваюсь взглядом в четко очерченный суровый профиль, легко узнаваемый даже в полной темноте. Его слова звучат как бред, потому что всем известно – на военизированном острове не заводят семьи и не рожают детей.
– Это запрещено законом, – тихо говорю я, ожидая, что на меня снова накричат и прикажут заткнуться.
– Шлюха, нарушившая закон, была казнена.
– Незамужние женщины не беременеют, а шлюхи тем более. Тебе ли не знать, – иронично бросаю я. – Ты не мог родиться на Полигоне. Это невозможно.
– Значит, я призрак, Дерби, – саркастично отзывается он.
– Значит, тебе лгут, Харпер.
– Лимит твоих вопросов истек. Так что оставь свои выводы при себе и попробуй уснуть, – звучит вполне ожидаемый ответ.
Демонстративно повернувшись ко мне спиной, он взбивает подушку и кладет на нее свою темноволосую голову. Не знаю, заставили ли мои слова его задуматься над версией своего появления на свет, или он намеренно выдал мне искаженную информацию. Нежелание Харпера продолжать тему и отмолчаться тоже выглядит весьма подозрительно. Впрочем, с того момента, как я вступила в ряды инициаров, поток подозрительных событий и не прекращался.
Глава 32
В изоляторе царит угнетающая тишина, нарушаемая лишь умеренными звуками медицинских приборов. Сержант Тэрренс, стоящий особняком, тревожно поглядывает на мониторы, а Финн Лиамс комплексно изучает показатели Юлин Ши. На экране отображается целая палитра медицинских данных: сердцебиение, температура, уровень дыхания. Анализы подтверждают отсутствие М-вируса, но некоторые показатели не дают Финну покоя.
Слишком высокая температура. Острое воспаление. Непредсказуемые скачки частоты сердечных сокращений. Финн беспокойно морщит лоб, борясь с нарастающим чувством тревоги.
– Вируса нет, – озадаченно и не слишком уверенно констатирует он. – Я проверял несколько раз. Никаких следов заражения. Но эта аномальная лихорадка… ее организм ведет себя странно, как будто борется с чем-то… чужеродным.
Тэрренс, нахмурившись, опускает взгляд на мониторы, на которых мелькают тревожные всплески данных.
– Может, это просто последствия ранения? В рану могла попасть любая другая инфекция, – отвечает он, стараясь придать голосу спокойствие. Финн качает головой, перебирая все возможные варианты.
– Нет, анализы не выявили признаков бактериальной инфекции, – его голос дрожит, пока он просматривает данные. – Но я вижу изменения в биомаркерах… как будто ее ткани меняются на молекулярном уровне. Почти как при генетических мутациях, но гораздо агрессивнее. Что-то не так, Тэрренс.
Поглощённые обсуждениями, они не замечают едва заметного движения на койке. Юлин медленно открывает глаза, ее взгляд неподвижен, темные глаза приобретают желтый оттенок, зрачки становятся вертикальными, как у хищника. Тонкие черные прожилки вен расползаются по бледной коже, словно токсичная паутина, закрывающая лицо.
Медленно и бесшумно она отсоединяет датчики и поднимается с койки. Увлеченные разговором, Финн и Тэрренс упускают момент, когда Юлин с неестественной хищной грацией подкрадывается к ним со спины. Внезапно, молниеносным движением, она бросается на Тэрренса, ее руки, наделённые нечеловеческой силой, обхватывают его горло, сдавливают до хруста, ломая шейные позвонки, вспарывая ногтем сонную артерию и вонзая в его горло острые зубы. Брызги крови окрашивают стены уродливыми алыми кляксами, стекающими по стеклу плачущими каплями. Сержант не успевает среагировать, смерть наступает почти мгновенно. Доля секунды – и его лицо искажается в смертельной судороге.
Остолбенев от шока, Финн инстинктивно отшатывается назад, опрокидывая стойку с медицинским оборудованием. Его глаза расширяются от ужаса, когда он видит, как хрупкая Юлин отбрасывает в сторону массивное тело Тэрренса, словно оно ничего не весит. Понимание, что перед ним уже не Юлин, не та девушка, которую он знал, огненной стрелой пронзает сознание. Ее мертвенно-бледная кожа испещрена черными прожилками и зловеще выпуклыми венами, глаза – ярко-желтые, зрачки вытянуты.
– Юлин… – сдавленно хрипит Финн, пытаясь нащупать на панели управления тревожную кнопку. И когда ему удается, раздается громкий сигнал, свет вспыхивает ярче, начиная пульсировать красным.
В его груди стынет парализующий панический страх. Взгляд девушки сверкает холодной жестокостью, в нем нет ни капли узнавания, только жгучая ненависть и жажда убийства. Продолжая пятиться, Финн пытается собрать последние силы, чтобы произнести ее имя, пробудить хотя бы тень воспоминаний о том, кем они были друг для друга:
– Юлин, это же я… Финн…
Но она будто не слышит, неумолимо наступая на него, обнажив окровавленные зубы в хищном оскале. Склоняет голову набок, кривляясь и сверкая жуткими змеиными глазами.
– Аристей… Аристей…. – со зловещим шипением повторяет существо, за считаные часы захватившее тело Юлин Ши. – Он идет… Идет… Не спастись….
Финн упирается спиной в холодную стену. Его охваченный ужасом взгляд мечется по сторонам в поисках спасительного выхода, но в изоляторе нет дверей, которые он мог бы открыть сам. Совершая роковую ошибку, Финн разворачивается лицом к перегородке из каленого бронированного стекла, отделяющего его от внешнего мира, и с криками о помощи отчаянно колотит по ней ладонями.
Как вспышка надежды из темного коридора появляются несколько человеческих фигур – майор Харпер в сопровождении бойцов. Они быстро приближаются к изолятору. Лица охвачены напряжением, в руках оружие.
– Помогите, – хрипло кричит Финн, срывая голос. – Вытащите меня отсюда. – Звук шагов за его спиной все ближе. – Быстрее, – вопит он.
Майор поднимает руку, удерживая бойцов от резких движений. Какого черта они медлят? Почему не открывают дверь?
Сжимая кулаки, Лиамс остервенело пытается пробить проклятую преграду, и в этот момент в его плечи вонзаются острые ногти Юлин, с безумной силой отрывая парня от стекла. Ее зубы свирепо и жадно вгрызаются в горло Финна, дёрнувшегося в отчаянном рывке. Его мозг фиксирует последние моменты: разрывающая боль, чавкающие звуки, горловое сытое урчание, кровавое марево перед глазами и направленный на него скорбный взгляд Харпера, поднявшего руку к наружной панели управления.
Погружаясь в смертельную агонию, Финн вспоминает самые яркие мгновения несправедливо короткой жизни и веру в то, что однажды сможет вытащить своих близких из загнивающего Гидрополиса, снова обнимет мать и любимую сестрёнку, совершит научную революцию и создаст собственную семью. Он вспоминает момент, когда эти планы осыпались пеплом и день своего призыва… Вспоминает, как впервые шагнул на неприступный берег Полигона и увидел Юлин с тихой улыбкой и мягким взглядом. Как же мало им выпало времени, но он был благодарен даже за эти крохи, вырванные у безжалостной судьбы. Он любил ее, и она его… Наверное… Может, это и не так плохо умереть в ее объятиях…
Чернота перед глазами Финна сгущается и взрывается огненной вспышкой. Он уже не чувствует, как обжигающий жар заполняет изолятор. Пламя безжалостно разгорается, уничтожая все на своем пути. Когда огонь наконец стихает, в отсеке остаётся лишь тлеющая пустота, осыпающийся черный пепел и молчаливая, бесстрастная тьма.
Ариадна
«Солнечные лучи слепят глаза, заливая золотистым сиянием зал. Океан света разливается через прозрачные стены и, отражаясь от глянцево-белого пола, создает иллюзию бесконечности пространства. Воздух чист, почти стерилен, я не чувствую запаха пота, хотя уверена, что это место создано не для медитаций и ленивого созерцания бескрайнего неба за стеклянными стенами. У него совершенно иное предназначение.
На толстых матах тренируются шесть фигур в белых комбинезонах с глубокими капюшонами, накинутыми на головы. Я могу рассмотреть только очертания худощавых невысоких силуэтов, синхронно перемещающихся по залу. Каждое движение плавное, слаженное, но лишённое индивидуальности. Их позы напоминают то боевые стойки, то замысловатые акробатические фигуры. Я знаю, что вижу их не впервые. Силуэты, манера двигаться – знакомы мне до боли. И все же я не могу вспомнить ни их имен, ни лиц, словно мой разум отчаянно пытается не дать всплыть этим деталям из глубин сознания.
Голос. Четкий, властный. Голос моего отца. Я оборачиваюсь. Президент стоит у стены, как всегда, весь в черном, будто бы сам свет обходит его стороной. Его глаза пристально смотрят на меня, изучая, оценивая, приказывая….
– Ариадна, на ринг!
Внутренности протестующе сжимаются. Я хочу отказаться, но ноги уже идут вперёд, словно подчиняясь неведомой силе. Поднимаюсь на белоснежный ринг, который кажется центром этого странного места. Один из тех, кто тренируется, тоже выходит на арену, за ним второй и третий. Они окружают меня с разных сторон. Капюшоны на их лицах не оставляют возможности установить зрительный контакт, считать намерения, подготовиться… Я слышу своё сердцебиение: громкое, отчётливое, почти болезненное.
Они не двигаются. Не нападают. Просто стоят, безмолвно наблюдая за мной. Выжидают. Значит, такова моя задача. Я должна начать. Я должна доказать, что могу. Отец наблюдает. Я чувствую его взгляд – холодный и требовательный.