– Да, чувствуется, что девушек тебе не хватает, – сообщила Фурия с обычной своей насмешливостью, поглядывая на меня ниже пояса. – Хочешь, я пришлю тебе Кристину? Вы же вроде собирались провести время вместе. Уверена, она не будет против.
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда, может, Амазонку? – не унималась настойчивая подруга. – Наталья взрослая женщина, может позволить себе жить, как хочет. А если ты волнуешься по поводу нашего вчерашнего разговора, то сегодня тебе всё можно – ты победитель, отбросивший от наших стен две крупные армии противника и заслуживший всеобщее уважение и благодарность.
– Лиза, давай я всё-таки буду устраивать свою личную жизнь сам, без посторонней помощи, – недовольно проворчал я.
– Ну и зря. Я бы нисколько не обиделась, честно тебе говорю.
Олеся во сне жалобно всхлипнула. Я поправил на малышке одеяло и успокаивающе погладил спящего ребёнка. Лиза с какой-то непонятной грустью наблюдала за этими действиями, а потом неожиданно сменила тему разговора:
– Завтра предстоит трудный день. Хотя начнётся он весьма и весьма забавно. Представляешь, заночевавшие в Дубне интернатские девчонки совершенно не представляют, где они оказались и почему. Их никто не поставил в известность насчёт дальнейшей судьбы. Я попросила коменданта Дубны мне немного подыграть, и он согласился. Пусть девчонок постращают, что они заложницы, и их жизнь находится в опасности.
– Зачем это тебе? – удивился я.
– Хочется посмотреть на лица своих одноклассниц, когда завтра с утра их привезут на Полигон. Если бы ты только знал, как все эти месяцы я мечтала поговорить кое с кем о предательстве в Хотьковском монастыре. Не волнуйся, я буду держать себя в руках. А вот им такой спектакль будет очень и очень полезен на будущее. Мне не нужны ненадёжные подруги, поэтому надо преподать им урок.
Я с сомнением покачал головой:
– Как-то это мелочно для твоего уровня, Фурия. Ты – правая рука руководителя Полигона, под твоим начальством находится порядка полутысячи человек только тут в бункере, а с учётом наших союзников сейчас ты фактически отвечаешь за судьбы более двух тысяч людей. И зачем тебе стращать и без того испуганных школьниц?
– Виктор, тебе этого не понять. Это как вернуть пропадавших невесть где сестёр обратно в семью. Они – отколовшаяся часть маленького коллектива и должны сами захотеть вернуться в семью. Поэтому и нужен этот спектакль. Обещаю, завтрашний день начнётся забавно.
Полигон. Тяжёлое утро
Лиза ошиблась. День начался крайне безрадостно. Едва я вышел на завтрак, как меня огорошили новостью, что ночью в лазарете скончался Ромка. Несмотря на проведённую вчера многочасовую операцию, нанесённые ножом раны оказались несовместимы с жизнью. Тяжелее всего эту трагическую весть принял Константин Иванович Крутов, для которого Ромка фактически стал сыном. Константа сейчас сам лежал в лазарете – у него началась сердечная аритмия, поднялось давление, врачи уложили мужчину в постель и поставили капельницу с лекарствами.
Идти вместе с Олесей к мёртвому мальчику значило усугубить психическую травму пятилетней девочки. Пришлось оставлять Олесю на попечение Варвары Вороновой, которая на привилегиях недавней роженицы находилась под наблюдением врачей в отдельной палате вместе со своей крошечной Надеждой. В самой дальней комнате больничного крыла рядом с укрытым простынёй телом находилась Татьяна Хмельницкая с чёрными опухшими от слёз глазами. При моём появлении она тяжело встала.
– Виктор, поверь, хирурги сделали всё, что могли. Но у Ромки оказалась пробита печень и была огромная кровопотеря. Он умер прямо во время операции у меня на руках…
Женщина снова разрыдалась. Я постарался успокоить её, затем подошёл к лежащему на столе телу. На лице Ромки навсегда застыла улыбка. Мне уже сообщили, что последними словами тяжелораненого маленького дозорного, произнесёнными перед тем, как врачи надели ему маску с хлороформом, был вопрос: «Кто победил в Талдоме?» Услышав ответ «Мы победили», ребёнок улыбнулся и уснул навсегда.
При выходе из больничного крыла я столкнулся с Лизой Святовой. Фурия была в полной военной экипировке с оружием, но с букетом поздних осенних астр. Я собирался пройти мимо, так как говорить о потере было невыносимо тяжело, но Лиза остановила меня, цепко ухватив за рукав.
– Максим наверняка попытается вернуться к своим хозяевам в Кимры. Я скрытно предупредила Грабина и Егорова, но этот мелкий хитрец не настолько глуп, чтобы сунуться прямо к нашим союзникам. Единственный реальный способ для него – воспользоваться мостом через Волгу у Калязина. Поэтому я послала Амазонку с группой вооружённых разведчиц на мотоциклах устроить засаду в Поречье, это пустующий посёлок по трассе от Сергиева Посада до Калязина…
– Я знаю, где находится Поречье! – раздражённо перебил я подругу. – Это же чёрте где, в семидесяти километрах от нашей территории! Почему не устроить засаду на той же самой трассе, но в Федорцово всего в двадцати километрах восточнее Талдома?
– Потому как это самый первый напрашивающийся вариант, к тому же слишком близко к нашим территориям. Осторожный диверсант не станет там проезжать и постарается объехать Федорцово просёлочными путями. А вот наших людей в Поречье никто не ожидает. Приказ у Амазонки – в случае обнаружения Максима его пленного на Полигон не везти.
– Да ты что, Фурия, сдурела? Нельзя устраивать самосуд над ребёнком! Отмени приказ!
– Максим вовсе не ребёнок! Да он старше меня! Ты что, и меня тоже считаешь ребёнком?! Убитый им Ромка, вот кто действительно был ребёнком. А Максим – это уже сформировавшийся шестнадцатилетний диверсант-убийца, который ловко водил всех нас за нос и хладнокровно зарезал восьмилетнего пацанёнка. Отменять приказ я не буду, да и не смогу уже – группа Амазонки находится гораздо дальше радиуса наших раций. Если они покарают предателя, то при входе в зону нашего приёма передадут сообщение: «Немезида».
Немезида? Богиня возмездия? Я посмотрел прямо в глаза Елизавете и потребовал:
– Ответь мне, только честно. Поречье выбрано именно для того, чтобы я не смог отменить твой приказ?
– Ты очень догадлив. И именно поэтому Амазонка выехала ещё ночью, чтобы уйти за радиус приёма рации. А теперь, Виктор, пропусти меня. Мне ещё встречать группу своих одноклассниц. А тебе, смею напомнить, нужно поговорить с Юлей Плахотниковой по поводу её идей. Девчонка уже третий день ждёт, когда ты назначишь ей время, а между тем это может быть важно. Раньше ты не заставлял других так долго ждать.
Лиза ушла, недовольно осматривая пожухлый уже осыпающийся букет. Я так и не смог понять, где моя подруга в конце ноября в условиях творящегося вокруг хаоса смогла найти живые цветы. И осыпающиеся на пол лепестки было такой мелочью в сравнении с тем, что Лиза несла в руках, возможно, одни из самых последних цветов на Земле.
– Бестия, пошли Юлю Плахотникову в командный центр на нижний этаж. У неё будет всего полчаса.
– Это Бестия. Юля будет через семь минут, все материалы для доклада при ней.
Я убрал рацию. Сегодня предстоял просто сумасшедший по насыщенности и напряжённости день, а потому тратить целых полчаса бесценного времени на выслушивание очередной «гениальной» идеи, которые с завидной регулярностью генерировали обитатели Полигона, казалось немыслимой роскошью. Лишь очень немногие идеи действительно стоили затраченного на ознакомление с ними времени. Большинство же были несбыточными из-за нехватки каких-либо ресурсов прожектами или вовсе невозможными.
Именно с такими мыслями я спускался в командный центр. Работы по его оснащению и запуску завершились только вчера, так что сейчас представилась возможность впервые оценить новинку в деле. Пустовавший ранее четвёртый подземный этаж ныне представлял собой растревоженный муравейник – в полутьме аварийных ламп (нормальное освещение в коридоре пока так и не сделали) туда-сюда сновали десятки незнакомых людей с тяжёлыми мешками и коробками, проход оказался заставлен разобранными кроватями и штабелями каких-то ящиков. Проёмы в боковые ответвления и комнаты зияли пугающей чернотой, в которой копошились непонятные тени – освещение в новые комнаты также ещё не успели провести. Апофеозом творящегося вокруг хаоса выглядела коза, привязанная к ручке одной из боковых дверей и жалобно блеющая при каждой вспышке искр электросварки.
По сравнению с этим тёмным сумбурным царством расположенный далее по коридору ярко освещённый центр управления смотрелся особенно контрастно, словно небоскрёб делового центра посреди грязных трущоб. Стоящие при входе двое охранников из числа новичков четвёртого отряда попытались было не пропустить меня и потребовали предъявить некий загадочный пропуск с допуском «Четыре-Один». Хорошо, что работавшие поблизости электрики из бригады Сурикова слышали этот разговор и подтвердили личность руководителя Полигона. После этого поведение охранников резко изменилось с нагловато-уверенного до испуганно-учтивого.
– Что за допуск «Четыре-Один»? – не стал я скрывать своего неведения.
– Вчерашний приказ от Константы, – смущаясь и слегка запинаясь, ответил немолодой охранник с висящей на перевязи загипсованной левой рукой. – Много нового народа по коридорам снуёт, все без документов, непонятно кто из них кто. После вчерашнего инцидента с нападением на дозорного выставлены посты у вышки на аэродроме, тут у входа в командный пункт, у ангаров с зерном, возле продуктовых складов, возле укрытий техники и у складов боеприпасов. Для прохода на эти объекты нужны специальные пропуска. Пока их распечатали на принтере просто картонки, но потом говорят, что магнитные карточки сделают.
– Меры правильные, – согласился я. – Хотя от вчерашней трагедии они бы не спасли. Кстати, сейчас придёт девушка в форме, её тоже нужно пропустить в командный центр.
Обстановку внутри охраняемого командного центра точнее всего можно было охарактеризовать словом «Лепота!». Разделённое на две отдельных комнаты помещение – в первой находился пост внутренней охраны и телефонная дежурная, во второй оперативная комната. Звуконепроницаемые стены, бронированные, бесшумно сдвигающиеся двери. Трое сотрудников охраны отслеживали через сотню камер слежения обстановку на территории Полигона как на поверхности, так и внутри ангаров и подземного бункера.