«Ирина Нестерова, официальное обвинение: неосознанное соучастие во взломе компьютерной сети федерального посольства. Приговорена к смертной казни. Амнистирована..»
Конец! Точка! Даже две точки. Одна большая, одна малюсенькая, почти незаметная в полпикселя. Слишком миниатюрная, во всяком случае, для стандартного шрифта официальных документов.
— Ничего не понимаю! — Николай выглядел озадаченным, — Они что, не успели оформить отчет? Или не закончили эксперимент?
Денис пожал плечами. И прикрыл экранным курсором вторую точку.
Показывать Николаю файл-в-файле не хотел. Слишком опасно это может быть для Ночки. Да и самому, честно говоря, не очень хотелось сейчас знакомиться с содержанием спрятанного документа. Как-нибудь потом — пожалуйста, но не сейчас. Не при орге. Сейчас эта точка, что бы за ней не скрывалось, может стоить Ирине жизни.
Неподвижно держать на манипуляторе дрожащие от волнения пальцы было тяжело. Но и убирать руку нельзя: манипулятора может коснуться кто-нибудь еще.
Коснулась Ирина. Аккуратно, нежно так, тронула его руку, оторвала занемевшие пальцы. Ну да, конечно! Она-то, в отличие от Николая, видела, как Денис вскрывал антифедеральный компромат на «Клубничке». И здесь, наверное, успела заметить маленькое пятнышко, подозрительно похожее на то, что было в Славкином чате. И заметить успела, и сообразить, что лишние точки в секретных документах просто так не появляются.
Денис застонал.
— Что такое? — Николай настороженно поднял автомат. Но Денису было уже наплевать на орга.
— Зачем, Ира? — спросил он.
— Неужели не понятно? Я больше, чем кто-либо из присутствующих здесь заинтересована в том, чтобы узнать, наконец, что со мной сделали.
Говорила она спокойно, и говорила, вроде бы, разумные вещи.
Что ж, как вам будет угодно, Ирина Нестерова, секретарь-референт первого класса, рабочий материал третьего уровня.
Свернутый до размеров точки файл-в-файле она открыла сама.
Глава 2
Это был незаконченный отчет. Не отчет даже — черновик. Текстовый файл «И. Нестерова» еще не успели облечь в строгую форму официального документа, и по большей части он состоял из сумбурных записей, затейливых формул и бессистемно надерганных комментариев.
Разобрать всю эту невнятицу целиком — нереально. Денис просто выхватил глазами кусок текста наугад. И, кажется, не ошибся. Абзац был написан более-менее по-человечески. Более. Менее…
«… Поскольку окситоцин является одним из самых надежных манипулятивных ключей для живого, адекватно осознающего себя объекта, есть все основания предполагать, что опытный образец третьего уровня И. Нестерова справится с поставленной задачей…»
Так, а если взять чуть выше?
«…В процессе сканирования и повторной записи, на исходную нервную систему объекта была наложена измененная виртуальная система с алгоритмизированной поведенческой рефлекс-программой. Заданная модель поведения рассчитана на уничтожение любого человеческого организма, попадающего в поле зрения объекта. При этом задействуются все боевые реакции и навыки, полученные объектом в школе секретарей-референтов и на курсах повышения квалификации.
Длительность действия рефлекс-программы — триста секунд. Дистанционный запуск программы осуществляется посредством предустановленного чип-маяка на гелевой основе и направленного активизирующего импульс-сигнала, искусственно вызывающего выброс окситоцина. Чип-маяк осуществляет также сдерживающе-компенсаторное воздействие при внешних факторах, способных спровоцировать самопроизвольный окситоциновый выброс. Кроме того, маяк позволяет следить за местонахождением объекта, его жизнедеятельностью и за окружающей обстановкой.
Поскольку окситоцин является…»
Понятно… Так, кое-что. Что управление «живым, адекватно осознающим себя объектом» существенно отличается от управления мертвецами и обколотыми наркотой условно живыми бойцами. Осознающую себя марионетку так просто не подергаешь за виртуальные ниточки. Наверное, хрупкая система — высшая нервная система живого человека не выдержит столь грубого вмешательства. Но вот если обмануть ее и незаметно внедрить при перезаписи рефлекс, которого не было раньше… Не условный и не безусловный рефлекс, а навешанный извне. Не совсем рефлекс даже, а целую рефлекс-программу. Поведенческий алгоритм, дремлющий до поры, до времени. И если дополнить его гелевым чип-маяком, настроить искусственную реакцию на ключевой импульс-раздражитель… Это ведь совсем другое дело.
Собственно все, что рассказывал прежде Николай об Ирине, кибермаячке и рефлекс-программе подтвердилось. Правда оказалась неприглядной и страшной. Теперь они знали наверняка, что Ирина запрограммирована на уничтожение любого, кто окажется рядом в течение трехсот секунд после запуска поведенческой программы. Триста секунд — это пять минут. За это время можно завалить уйму народу. А компенсаторного воздействия чип-маяка больше нет. Зато есть какой-то окситоцин, активирующий искусственно внедренный алгоритм поведения. И есть какие-то внешние раздражающие факторы, способные спровоцировать выброс этого долбанного окситоцина.
Ох, и влипла же ты, Ночка! Денис вздохнул. А вместе с тобой и остальные.
Николай тоже умел быстро вычленять самое важное в незнакомом текстовом материале. И еще быстрее делать выводы. Орг оттолкнул Дениса, навис над Ириной:
— Что должно стать раздражающим импульсом? Что за окситоцин такой? Отвечай!
И снова — ни тени испуга в глазах Ирины. Девушка не боялась Волка. Для страха в ней попросту не оставалось места. Не отводя взгляда, Ночка ответила тихо и честно:
— Не знаю.
Она стояла спиной к ним. Не плакала, не всхлипывала. Просто молчала и смотрела невидящими глазами на развал камуфлированных гробов. Ночка выглядела совсем убитой. Не мудрено — узнать о себе такое… Понять, что ты — это уже не совсем ты, что где-то внутри тебя цепким паразитом засела чужая программа с неизвестным окситоциновым ключом. Скверное, наверное, ощущение, чего уж говорить.
— Николай, — Денис взглянул на орга. — Может быть, тебе все-таки известно больше, чем нам. Ты участвовал в проекте…
— Ты тоже, — напомнил орг. Голос его был хриплым и грубым, глаза — злыми. — Да, я кое-что знаю. Да, я входил в команду управленцев «Мертвого рая». Но я не ученый и не исследователь. Я впервые слышу об этом долбанном окситоцине и понятия не имею, какой импульс должен заставить девчонку свернуть нам шеи. А потому считаю, что оставлять ее в живых — самоубийство.
— Окситоцин… — Юлька нахмурилась, — знакомое слово. Что-то из биохимии мозга. Я читала на подкурсах в медуниверситете.
Оба — и оператор, и орг — с надеждой посмотрели на Юлу.
— Ну, — взмолился Денис, — Что?
— Нет, — она покачала головой, — Извини, День, не помню. Давно все это было. В какой-то другой жизни.
«Провел! Провел-таки нас Павел Алексеевич» — с тоской подумал Денис.
— И до чего же ловко Кожин все подстроил, — Юла словно угадала его мысли. — Небось, заранее решил, кому достанется амнистия.
— Может быть, — пожал плечами Николай, — а, может, и нет. В конце концов, какая разница. Вздернуть могли и Ирину, а вместо нее с нами был бы сейчас ваш Славка. Тоже хрен знает на что запрограммированный. Хотя нет… Кожину требовался опытный и надежный оператор для поддержки эвакуации. А надежный — значит, мертвый. Мертвые — они всегда надежнее живых.
Орг смотрел совсем уж недобро. Правая рука Николая потянулась к заточке. Даже так? Без помощи «Вурдалака»? Без расстрела? Неужели группировщик настолько ненавидит и боится Ночку, что готов собственноручно раскромсать ее на куски? Еще один маньяк сумасшедшего города?
— Николай, ты помнишь наш уговор? — Денис уже не сидел за компом — он стоял на ногах.
— Заткнись, — рыкнул Волк, — все зашло слишком далеко. Ты сам все видел.
— Ирина пока не причинила нам вреда.
— Пока — нет. Но она сейчас — мина замедленного действия. И ни ты, ни я не знаем, когда она рванет. Мы должны избавиться от девчонки. И чем скорее, тем лучше. Так что не пытайся меня остановить. Тебе это не удастся.
— Уверен?
Денис схватил и поднял над головой Славкино кресло. Над головой и над работающим монитором. Кресло было тяжелым. Монитор — хрупким.
— Ты чего, День? — Юла растерянно хлопала глазами.
— Прекрати! — потребовал Николай.
— И не подумаю, — выдохнул Денис.
По лицу орга расплывались красные кляксы. Николай шагнул к Денису. Автомат — за спину, в руках — заточка. Да, простые расстрелы сегодня, похоже, не светят никому.
— Не надо, Коля! — взвизгнула Юлька.
Даже попыталась сунуться между ними, но отлетела к стеклянной перегородке.
— Парень, ты так сильно хочешь умереть? — орг дышал тяжело.
Его пальцы крепко сжимали заточку.
— Совсем нет. — честно признался Денис. — Да и ты сам не заинтересован в этом. С кем ты останешься, выпустив мне кишки. С бьющейся в истерике Юлой? И много ли проку будет от ее «рабочего материала»? А твой жмур… Ты же едва управляешься с ним. Кем бы ты там не был раньше, но ты не оператор, пахан-Колян. Без меня вам вряд ли удастся остановить Караван. Так что я тебе нужен живым. Живым и готовым к работе. К добровольной работе. А такого меня ты получишь только в том случае, если Ирина тоже останется жить. Этот нюанс, по-моему, уже оговаривался.
— Дур-р-рак ты, следила. — выплюнул группировщик. — Ладно, опусти кресло, а то еще уронишь ненароком. Будет жить твоя периметровская сучка.
Николай сунул заточку за пояс. Денис осторожно поставил кресло на пол. Предупредил:
— Только я того… кулаком по монитору шарахнуть всегда успею. И если Ирина умрет…
— Я же сказал — будет жить. Только мы ее, — орг хмыкнул — немного арестуем. Мера пресечения так сказать… Содержание под…
— Что?
— … крышкой.
Все произошло быстро и неожиданно. Рывок, захват… Орг молниеносно схватил Ирину и вот уже тащит трепыхающуюся жертву к…