В изрезанной балками и невысокими холмами целинной степи открывался унылый вид. Бесснежная полуосень-полузима. Грязь, слякоть, ломаный сухостой. Природы, мать-перемать, увяданье…
А на дальнем взгорье — слишком далеко, чтобы стрелять, но еще достаточно близко, чтобы разглядеть длинную вереницу машин — двигался федеральный Караван. Караван ехал быстро, улепетывая прочь от обреченного города-полигона изо всех своих лошадиных сил.
— Да не туда смотришь, дубина! — выругался орг.
Денис посмотрел «туда».
Овраг в паре сотен метров. Дальше — в стенке оврага — нора. Пещерка с обвалившимися краями. Похожа одновременно и на логово крупного зверя, и на землянку дикаря и на остатки блиндажа, уцелевшего с тех славных времен, когда на этой линии обороны еще дислоцировались части милвзвода.
— Думаешь, там можно спрятаться от атомной бомбы? — удивленно вскинул брови Денис.
— А как думаешь ты, умник?
— Бесполезно.
— А я хотя бы попытаюсь.
На это ответить Денис ничего не успел.
— Самолеты! — вдруг заорала благим матом Юлька. — Там! Там! Много!
И, правда — там. Правда — много.
Гул. Далекий еще, но неумолимо приближающийся. И черные точки в небе… Эскадрилья заходила со стороны Каравана.
— Ма-а-ать! — проревел орг. — Вста-а-ать!
И закончил разговоры.
Схватил Юльку за руку, Николай поволок ее через поваленную плиту и рваную сеть колючей проволоки.
И снова Юла не противилась. Шла за Волком покорной овечкой. Ну и хрен с тобой! Ну, и скатертью дорога! Только…
— Эй, там минные поля! — не удержался все же — крикнул вдогонку Денис.
Напомнил.
— Да пошел ты… — не оборачиваясь, отозвался орг.
Куда именно — не слышно. Да и не важно уже.
Николай и Юлька бежали рука об руку. Бежали быстро — комья грязи из-под ног взлетали выше макушки.
Денис вздохнул. Скверно. Наружные минные ограждения не проскочить вот так запросто. Значит, скоро в небо полетит не грязь, а окровавленные клочья двух придурков.
— Ну что? — Ирина стояла рядом. Смотрела на самолеты, на Караван, на две фигурки, пробирающихся через грязное месиво. Самолеты были уже близко. Караван — далеко. Николай с Юлькой… странно, но они были живы. Все еще.
— Что делать будем, День?
Спрашивала она спокойно. Будто не о себе и не о нем.
— Ладно, Ночка, пошли. — Денис махнул рукой. — Тоже прогуляемся.
Какая, в конце-концов, разница — подорваться на мине или сгореть в ядерной вспышке. Нет, вообще-то большая: в несколько секунд жизни. Но…
Денис поднялся, не очень охотно, впрочем.
Эх, не дали отдохнуть напоследок! Ну почему человеку свойственно так суетиться даже перед неизбежным концом?
Он взял руку Ирины в свою руку.
А Николай и Юлька все бежали по слякотному минному полю.
— Кого, блин, Кожин запрограммировал на наше истребление, — тебя или этого сумасшедшего орга, — пробормотал Денис, осторожно пробираясь по поваленной бетонной плите мимо обрывков колючей проволоки.
Странно, но на ржавых шипах не было ничего, что напоминало бы о регулярной смазке «колючки» сильными водостойкими ядами. Не мазали, видать, давно. Или вообще не мазали?
И мин видно не было. Хотя, наверное, прикопанных, замаскированных минных заграждений и не должно быть видно.
Смачно чавкнула под ногой грязь. А, и пошло оно все!
Денис вырвал увязший ботинок из жирного киселя чернозема. Они с Ириной побежали.
Под ногами громко хлюпало. Но ничего пока не взрывалось.
Невероятно! Парочка впереди благополучно миновала опасный участок. Николай и Юлька сходу — не останавливаясь — нырнули в овраг.
И еще более невероятно! Денис с Ириной тоже пробежали все дистанцию благополучно, не задев ни одной мины. И тоже с разбега прыгнули в овраг. А оттуда сразу — в дыру, в нору, в открытый склеп. Который никого ведь уже не спасет.
Но все равно — влезть, вползти. Забиться подальше, поглубже! Это было уже на уровне инстинкта.
Мрак, грязь, слизь…
Непроглядный, слякотный уют.
И гул бомбардировщиков здесь слышен пока не так явственно и не так пугающе. Здесь — тише. Здесь — обманчивое ощущение обманчивой безопасности.
— С ума сойти! — почти шепотом пробормотать Денис. — Мы прошли! Через мины!
В такой темноте поневоле понижаешь голос. Но Дениса услышали.
— Вообще-то я давно подозревала, что за городской стеной нет никаких минных полей, — сказала Ирина. — Периметр всегда испытывал напряженку с военными запасами. Было бы мин в избытке, ими огораживались бы в первую очередь от группировщиков.
— Сообразительная ты наша, — хмыкнул Николай.
Похоже, Ночка правильно все подозревала…
— Где мы? — спросил Денис.
— А ты принюхайся и догадайся с трех раз, — буркнула Ирина.
Да, пахло под землей отнюдь не цветочной лавкой. И не бомбоубежищем. Запах был противным, запах был знакомым. Неужто, снова канализационный коллектор? Ну, конечно! Это же выход старой заброшенной городской клоаки. Извилистый овраг в прошлом, вероятно, был руслом какой-нибудь небольшой грязной речушки. А когда город окончательно загадил ее, когда грязи и нечистот стало больше чем воды, река исчезла. Да и вообще… В свое время ведь именно резкое изменение гидрологической обстановки позволило проложить в Ростовске пару-тройку веток метро. Исполнилась давняя мечта провинциального города… Метро, впрочем, прослужило недолго — до начала оргского беспредела. И впоследствии превратилось в прибежищем бомжей-людоедов.
— Уже догадался, — вздохнул Денис. — Надеюсь, подземный народец нас еще не засек. Ну, те бомжи, которые живут в каналке и метро.
— Подземный народец? Бомжи? — Ночка усмехнулась. — Ошибаешься, День. Выжить под Ростовском еще труднее, чем в самом Ростовске. Старая каналка — всего лишь тайный лаз, по которому окрестные дикари время от времени шастают в город за человечинкой. На охоту… И все дезинфекционные работы коммунальных служб, все эти подземные химические атаки направлены, на самом деле, против них. Вникаешь?
Вникал Денис с трудом. Вообще-то ему легче было поверить в существование бомжей-мутантов — кучки городских выродков, скрывающихся в подземельях мегаполиса, чем в окончательную деградацию загородных племен. Но Ночка работала в мэрии. Ночка была секретарем-референтом Черенкова. И вряд ли она сейчас просто фантазировала.
— Погоди, Ира, ты хочешь сказать, что…
— Что наши с тобой общие знакомые мальчики-каннибальчики — типичные представители жителей гм… сельской местности. То есть, основного населения этой несчастной страны. Или я не права, орг?
Николай, к которому был обращен вопрос, не ответил. «Значит, права», — подумал Денис.
Такие дела… Дряхлая цивилизация, впадает в детство. Человечество бодро шагает обратно в каменный век. А вокруг жалких останков старого мира уже кормятся стаи двуногих падальщиков. И скоро, совсем скоро полчища одичавших варваров-людоедов сметут то немногое, что еще осталось. Сметут и сожрут. И противопоставить натиску этих орд будет нечего.
Кто сказал, что организованная преступность, грызущая изнутри последние уцелевшие мегаполисы — главная опасность? Кто сказал, что неуязвимая армия мертвых солдат, над созданием которой бьются федералы, понадобилась только для борьбы с группировщиками? Кто сказал, что четверка бывших — два бывших следака, бывший федеральный гвардеец и бывшая секретарша — сделали правильный выбор, вставив палки в колеса «Мертвому раю»? Возможно, спасительному для страны эксперименту, увы, провалившемуся на полигоне «Р-1».
А самолетный гул уже проникает под землю. Вибрация воздуха передается почве. Сверху на волосы, за воротник, в лицо сыплются тонкие ручейки сухой грязи.
Эскадрилья федеральных бомбардировщиков атакует. Эскадрилья уже над городом.
И — тихий свист. Где-то вверху… Тихий, но неуклонно нарастающий. Приближающийся. Пронзительный. Ниже, ниже. Ближе, ближе. Сильнее…
И — взрыв. Взрывы. Много. Бесконечной несмолкаемой канонадой.
Вздрагивала жижа под ногами. На головы падала земля, пыль и еще что-то мерзкое, поросшее мягким пушистым мхом. И — где-то рядом — эхо обвала. И — ближе — яркая вспышка по глазам. Короткий пронзительный импульс цвета пламени. Мигание мощного прожектора с багровым светофильтром, осветившее коллектор.
И — еще, еще…
Этот свет, бесцеремонно ворвавшийся в темноту подземелья, не радовал — пугал. Свет показывал, что не так уж и глубоко они успели забиться в трубу со старым окаменевшим дерьмом. Что не спасет их эта труба, показывал свет. Что дело их — труба. Вот, что он показывал и что безжалостно высвечивал.
А вслед за светом шла волна нестерпимого жара. Сначала дохнуло сверху. Потом снизу — из недр потревоженных подземных городских коммуникаций. Город жгли основательно: от макушки до самых корней. Долго жгли…
Новый заход. Новая серия взрывов. Еще одна порция… Атомная бомбардировка затягивалась до бессмысленности.
Странно, что ядерные грибы никак не поймают в свои смертоносные шляпки сажающие их бомбардировщики.
Странно, что до сих пор не раскололась и не треснула планета.
Странно, что четыре человека, прячущиеся в коллекторе старого дерьмовода под самым боком сжигаемого неумолимой цепной реакцией мегаполиса, все еще живы. Да, вот, что было самое непостижимое!
Господи, неужели опять?! Новый налет. Новая волна взрывов накрыла Ростовск и…
И больше прятаться не было никакого смысла.
Над головой громадным свинцовым синяком набухало небо. Замазанное, замалеванное темной мутью. Именно небо, приваленное тяжеленными и низкими — рукой, наверное, достать можно — струящимися тучами, увидел Денис, когда выкарабкался из рыхлого завала.
Плотная непроглядная пелена с жутким красноватым отливом, жадно пожирала молодое утреннее Солнце. Вокруг, впрочем, светло было необычайно. И самолетов больше не было. Ни одного.
Как и следовало ожидать, ветхая труба канализационного коллектора не выдержала. Нора, в которой они укрывались, превратилась в бесформенную траншею на дне оврага. В провалившуюся могилу, вроде тех, на заброшенном Старом кладбище. В братскую могилу.