Ночка затихла.
Отпустить девушку они рискнули не сразу. Денис, Юла и Николай, навалившись сверху, вдавливали ее в землю, словно намереваясь закопать снова и похоронить заживо.
— Я в порядке… — тяжело прохрипела Ирина. — Теперь… Пока…
Денис убрал руки. Сначала — очень осторожно — левую, потом — смелее — правую. Вконец обессилившая после борьбы с тремя противниками и с самой собой, Ночка лежала, глядя в черное задымленное небо. И беззвучно, бесслезно плакала.
— Что это было?
Риторический в общем-то вопрос, не требующий ответа. Но Денису ответили.
— Реакция на сексуальное возбуждение, — тихо заговорила Юла. — Тот самый импульс, который запускает заложенный в нервную систему Ирины поведенческий алгоритм на уничтожение окружающих. Ты, Денис, оказался внешним раздражителем. Чип-маяк, предохраняющий от самопроизвольного запуска рефлекс-программы, уничтожен, и твои ласки спровоцировали выброс…
— Что ты мелишь?
— Я вспомнила, что такое окситоцин, День. Естественный психостимуллятор-амфетамин. Вещество, выделяемое головным мозгом в момент физической близости. Его еще называют «веществом объятий»…
Юлька шпарила как по учебнику. Видать, зазубрила в свое время, да позабыла за ненадобностью. До тех пор, пока жуткая метаморфоза, произошедшая с Ириной, не всколыхнула память бывшей абитуриентки медуниверситета.
Тихонько, с несвойственной ему деликатностью кашлянул над ухом Николай:
— Славная вы пара, День и Ночка, только вот не самая счастливая.
Денис растеряно поднял глаза на орга:
— О чем ты?
— О том, что целоваться и обниматься с Ириной для тебя парень, смертельно опасно. Я уж не говорю об остальном. Но, по крайней мере, теперь мы хотя бы знаем, откуда исходит угроза. А кто предупрежден — тот защищен. И вообще, считай, что тебе повезло. Если бы в «Вурдалаке» оставался хотя бы один патрон или хотя бы одна граната…
Денис медленно приходил в себя. За такое «утешение», он готов был броситься на орга. И бросился, наверное, если бы не слышал в словах Николая искреннего сочувствия.
— Когда? — тихо спросил он.
— Что когда? — не понял Николай.
— Когда у тебя закончились патроны?
— Ах, это… Еще в бункере, на Старом кладбище. И патроны и гранаты. Я все истратил, чтобы… В общем, на «похороны» Вячеслава.
— И ты молчал?
— Ну да. Не хотел вас пугать.
— Чем?
— Тем, что мы безоружны.
Не хотел пугать, да? А вот это уже вранье! Наглое и неприкрытое. Хотел, ведь, еще как хотел! Специально вертел автоматом перед носом. Угрожал и тащил за собой, как баранов. Но зачем?
— Зачем мы тебе нужны? Зачем ты нас спасал? Какова плата за твою доброту, орг? — Денис смотрел в глаза Николаю пристально и неотрывно, чтобы сразу разглядеть ложь.
Но не увидел ее.
— Я не был уверен, что кто-нибудь выживет после бомбардировки — группировщик не отвел взгляда. — И сейчас тоже… Не уверен, что кто-то выжил. А свихнуться от одиночества на городском пепелище, вокруг которого бродят дикари-людоеды — не самая приятная перспектива.
Денис оглянулся на дымящиеся руины. Да уж, не самая…
— Мне жаль, — почему-то добавил орг.
Денис вздохнул. Ладно, проехали. Каким бы ты крутым паханом не был раньше, сейчас все мы на равных. И тебе, Колян, придется это принять, если ты, действительно, не хочешь остаться один.
Денис посмотрел на Ночку. Вспомнились ее пустые глаза. И руки уверено держащие оружие. И как оглушительно щелкал курок. И как втроем они вдавливали брызжущую пеной Ирину в грязь.
Да уж… Отныне и впредь он и она будут всячески избегать близости друг с другом. Жизнь, показавшаяся на кратким миг такой свежей, новой и восхитительно-прекрасной, снова пахла гарью и тленом.
Денис поднял автомат с земли. И, размахнувшись, забросил «Вурдалака» подальше в овраг.
Хороший получился бросок. Возможно, от избытка чувств, а может быть, в бывшем операторе наружки просто пропадал прирожденный метатель ненужных вещей.
— От него теперь все равно мало толку, — тихо сказал Денис.
Ночка всхлипывала.
Утешать ее пришлось долго.
Эпилог
…Славный у них был дом.
Посреди сгоревшего Старого кладбища.
На базе «Мертвого рая».
Прямое попадание комбинированной боеголовки ракеты «земля-воздух» выжгло Кожинский бункер изнутри. Поплавились и смешались стекло и бетон. Металлические перегородки коридоров полопались и спеклись заново. Намертво сварились с косяками бронированная дверь и гаражные ворота. Лопнул пол из прозрачного пластика, а огненный поток, схлынувший вниз, опалил и прожег арену, где мертвый «рабочий материал» когда-то послушно выполнял команды живых операторов. И где мертвые убивали живых.
Сгорели гробы-контейнеры. Сгорел компьютер в стеклянном аквариуме. Сгорел сам аквариум. Сгорел мертвец, носивший когда-то фамилию Воронов, и очнувшийся от беспамятства смерти после просмотра записи о себе живом. Сгорела впечатанная гранатными разрывами в стену и пол Славкина могила под матовой противопожарной пленкой.
Сгорело все. Ну, почти все.
Славный, в общем, домик…
Теперь бункер был другим. Стерильным, отмытым, отдраенным беспощадным всеочищающим пламенем.
И все же по иронии судьбы-зубоскалки, кладбищенская база «Мертвого рая» оказалась наиболее пригодной для жизни. Под спаленным гаражным ангаром обнаружился даже уцелевший медблок с медикаментами. А в складах на нижнем уровне — целые залежи продовольствия. Судя по всему, за время военного положения Кожин перевез стратегические запасы Периметра на Старое кладбище, но перегруженный Караван не смог или не успел взять все. Так что новые обитателя бункера без труда находили вполне съедобные концентраты под обугленной коркой верхнего слоя пищевых блоков.
Однако сегодня думалось не о хлебе насущном. О другом были все мысли.
Николай ожесточенно грыз щепку. Эта привычка, выдававшая чрезвычайное внутреннее напряжение, появилась у него вскоре после бомбардировки Ростовска. А для Дениса всегда оставалось загадкой, где в выгоревшем почти дотла городе бывший группировщик умудряется находить древесину. Конечно, лет через несколько, когда в развалинах появятся первые молодые побеги (они рано или поздно появляются на любом пепелище), проблем с зубочистками не будет. Но сейчас…
Николай что-то невнятно промычал. Когда орг находится в таком состоянии, да еще и с щепкой в зубах, лучше разговорами ему не докучать. Денис молча присел рядом, на краю округлой ямы — воронки с осыпавшимися краями.
Дожди… Вот и пообваливалось все. Скоро опять придется расчищать вход. Денис не любил эту работу. Словно каждый раз заново вскрываешь могилу. А в остальном… в остальном кладбищенский бункер — славный домик.
Воронка, сквозь которую девять месяцев назад в «Мертвый рай» ворвалось чересчур живое адское пламя, ничем не выделялась на перерытом и опаленном бомбардировкой погосте. Так что вход в бункер не вдруг и заметишь. Даже если подойти вплотную.
Сейчас вплотную подошли только Николай и Денис. Остальные стояли поодаль. Остальные — это около сотни счастливчиков, чудом уцелевших в огненном потопе и выживших после. Почти все — со следами чудовищных ожогов.
Люди пришли отовсюду, даже с самых дальних районов. А ведь ломать ноги по обугленным и оплавленным развалинам — это не то что бегать по ровненькому асфальту. Чтобы пересечь на своих двоих из конца в конец уничтоженный полигон «Р-1» требуется день пути, а то и больше.
Тем не менее, собрались все. Еще бы, такое событие! Впервые после бомбардировки в Ростовске должен был родиться ребенок. И плевать, что новая жизнь на полигоне «Мертвого рая» начинается со Старого кладбища.
Денис вспоминал, как все начиналось, когда о подобном никто даже помыслить не мог.
Горстка уцелевших людей готовилась к нападению дикарей-людоедов. Вооружались, кто чем мог. Кто что отыскал. Потом Николай, вставший во главе разношерстого ополчения, долго и усердно обучал бывших бургеров и законопослушных налогоплательщиков, оргов и милков, чинуш и работяг, мужчин, женщин и детей искусству воевать и выживать.
Это были ускоренные жесткие курсы гвардейского спецназа. С покалеченными, с парой убитых, с одним умершем от изнурительных тренировок, с одним воспротивившимся и публично казненным. В небольшой человеческой группке зарождалась новая власть. А власть всегда отдает мертвечиной…
Денис вместе со всеми постигал науку убивать. Только на этот раз — не чужими, а своими руками. Он даже делал определенные успехи на новом поприще. Впрочем, все они делали успехи: иначе было нельзя.
Они каждый день ждали, что из-за разрушенной границы попрут варвары. А варвары все не шли. Маячили время от времени на холмах одинокие пугливые фигурки наблюдателей, но штурмовать беззащитный город никто не спешил. В подземные коммуникации каннибалы тоже не совались.
Поначалу даже возникла мысль, что сгоревший полигон не интересует дикарей. Появилась надежда, что людоеды не заметили признаков жизни и не рассчитывают чем-либо поживиться на пепелище. Но однажды во время обхода очередного участка внешней стены, разведчики нашли возле перевернутого бронетранспортера-Катафалка несколько освежеванных туш.
Стало понятно: тут что-то другое.
Туши были разные: коза, одичавшая лошадь, свинья. Был и разделанный труп человека..
Человечину, конечно, оставили, а вот остальное разведчики все же решили забрать. Глупо было бы бросать свежее мясо.
Ушли быстро…
А через неделю на том же самом месте снова нашли мясо. Только на этот раз без человечины.
Все это было странно. Совсем не так, как ожидалось.
Николай оставил возле БТРа засаду.
Ночью к разрушенной стене подошла подвывающая и пританцовывающая процессия из пары десятков дикарей. Все — безоружные, грязные, в лохмотьях, страшные — жуть. Дикари опять несли мясо.
Полусотню бойцов — половину выживших из города-миллионника… двухмиллионника… трех… — вел в бой лично Николай. Обгоревшие, изуродованные грубо зарубцевавшимися шрамами горожане напали внезапно. Атака удалась. Все прошло на удивление гладко. Дикари даже не сопротивлялись. Сразу, без боя, разбежались, оглашая окрестности во