Я терпеливо выслушал всю эту ересь и сказал:
— Харон, я не услышал ответа на вопрос, который задал. Кто такой Дюкин, откуда я его знаю, и почему он сказал: «Вы посредине»?
Харон помолчал, его губы с щегольскими капельками усов сложились в извинительную улыбку:
— Артем, я могу соврать… Но ложь вряд ли вас устроит. Вы узнаете, кто он, но не теперь. Что же до фразы… Он, наверное, увидел в вас героя, способного ввязаться в бой за спасение этого мира. Если бы он знал, что вы уходите, сказал бы нечто иное.
— Понятно. — Я кивнул. — И второе… Кто был тот, другой Харон, которого я нашел в «Страусе»? На тот момент я был убежден, что он — настоящий лодочник с Холодных озер, именно его я искал…
— Все не дает вам покоя? Послушайте, какая разница? Тот наркоман — просто очередной шаг ко мне, обманка… Вы готовы выслушать, где находится Выход? — Он достал из ящика комода лист бумаги и ручку и подошел к столу. — Присоединяйтесь…
Я встал рядом с ним.
— Знаете, Артем, мне интересно… Вы не боитесь, что я обману вас? Отправлю в ловушку, из которой вы никогда не сможете выбраться? Оправдаю свое имя в очередной раз?
Я посмотрел ему в глаза.
— А вы хотите отправить меня в ловушку?
— Честно говоря, очень.
— Рисуйте, — сказал я. — Я все равно не буду знать, ловушка это или нет, пока не приду на место.
Он начал быстро набрасывать чертеж и рассказывать. И я понял, что это никакая не ловушка, а самый логичный эпизод самой нелогичной истории. Круг замкнулся.
Мы почти закончили, когда совсем рядом несколько раз бабахнуло; в доме задребезжали стекла. Я выпрямился.
— Что это?
— Не отвлекайтесь, — пробормотал Харон.
Во дворе закричали и забегали люди. Послышались выстрелы.
Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Землекоп.
— Мужики, поздравляю… У нас гости.
Глава четвертая
Харон оделся со скоростью, которой я никак не ожидал от этой рафинированной полукровки, провидца, прикрывающегося скромной должностью спасателя на водах.
Подгоняемые Землекопом, мы скатились вниз. Листок с планом лежал в кармане моих брюк.
На первом этаже вовсю кипела работа по организации обороны; она напомнила мне картины гражданской войны (но с поправкой на современность), которую я знал, естественно, по кинофильмам: никто не шел строем в шапках с красными лентами, зато пробегали во всех направлениях бравые парни в кожаной «униформе» с цинковыми ящиками в руках, снайперы с винтовками, автоматчики — словом, массовка. Со мной случилось краткое дежа-вю: мне показалось, я в родном банке во время его осады.
А вот и одно из главных действующих лиц — Каракурт. Покрикивает на своих людей:
— Шевелитесь! Снайпер — на чердак! Докладывать по рации!
Ни дать ни взять — красный командир.
— Кто посмел? — спросил я. — Полиция? Топорков?
Неподалеку засвистело, грохнуло. Похоже, работает установка «Град». Каракурт невозмутимо посмотрел мимо меня на Харона:
— Вы закончили? Хозяину можно дать отмашку?
— Он уходит, — сказал Харон.
— Мудро!
Я не поверил своим ушам. Это что же получается: Человек Равновесия — хозяин Паука Разумного?!
— Ни полиция, ни Топорков со своими отморозками в погонах сюда никогда не сунутся, — сказал Каракурт, обращаясь ко мне. — Это чеченцы. «Воины Ислама». Получили информацию, что у нас здесь большой склад оружия и богатые заложники… Землекоп, к мониторам! Камеры расставлены в секретах по всему периметру, — сказал он нам. — Отслеживаем передвижение каждой группы.
— Как же они… получили информацию? — спросил я, сбитый с толку. Очень уж уверенным в себе выглядел Каракурт.
Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом и оскалил зубы, что должно было означать улыбку.
— Я ее отправил. Через проверенных людей. Я хотел заманить их — и они пришли. Правда, чуть раньше, чем ожидалось…
— Каракурт, — подал голос Харон из-за моей спины, — может, не стоит рассказывать всего?
— Почему? Чем он помешает? Я давно хотел уничтожить Масуда, Ильяса, Багиру и их людей. Двум паучьим стаям в этом мире не место. Они низшие изначально, потому что люди. Значит, останемся мы.
— Разве «Воины Ислама» — люди? — спросил я, хотя прекрасно понимал, что он имеет в виду.
Харон дернул меня за рукав и повлек в глубь дома, под парадную лестницу. Отсюда стрельба была слышна приглушенно, а взрывы гранат напоминали удары в большой барабан.
— Я не успел сказать кое-чего, Артем… Думаю, тебе это важно. Тот мальчик, Митя, которому ты дал адрес твоей мамы…
— Что с ним?!
— Он не дождался утра, ушел с чердака ночью и… Попал к педофилам. Есть тут уроды, их человек десять. Снимают порнокино с участием детей. Иногда убивают в кадре, но это — если есть заказ от особого клиента.
— Он… жив?
— Пока. Съемка будет сегодня. Но что с того?
— Я вытащу его, — сказал я, — и заберу с собой.
— Ты не можешь! — быстро возразил Харон. — Выход рассчитан на одного!
— Тогда доведу его до мамы…
— Я говорил: ты должен успеть к Выходу до конца сегодняшних суток. Потом Выход начнет перемещаться, и ты опять не будешь знать, где его найти.
— Я успею.
— А если нет?
— Я вытащу его, — сказал я упрямо. — Где их база, знаешь?
— Пансионат «Лесная быль».
— Это совсем недалеко… Я окажусь там быстро. Но мне нужно оружие…
— Подожди пару минут, — сказал Харон.
Он убежал. Я задумался. Успею ли я добраться до Выхода, если займусь Митькой? Но оставить его я не мог. Страшнее предательства не придумаешь…
Вернулся Харон в сопровождении обвешанных оружием байкеров — Вязальщицы и молодого парня, совсем мальчика, одетого в кожаную «униформу» с изображениями крестов на куртке и брюках.
— Я Крестовик, — представился паренек. — Мы с Вязальщицей идем с тобой.
— Зачем? — Я посмотрел на Харона. — Мне не нужна помощь, я прекрасно справлюсь один!
— Откуда такая уверенность? — Что-то в голосе Харона заставило меня заткнуться.
— А ты? — спросил я. — Ты разве не идешь с нами?
Он помотал головой:
— Я остаюсь с Каракуртом и его людьми. Очень хочется посмотреть, как они разделаются с «Воинами Ислама».
— Последний вопрос, Харон, — сказал я. — Что станет с этим миром?
— Какая тебе разница, ты ведь уходишь!.. Впрочем, могу успокоить: ничего хорошего.
Уходили длинной и душной кишкой оранжереи. По стеклянной крыше метались сполохи огня. Любоваться растениями не было ни сил, ни желания; именно в эти минуты я чувствовал себя незащищенным, не оглядывался по сторонам, смотрел только под ноги. Впереди бежала Вязальщица, потом я, замыкал Крестовик, который негромко матерился при каждом взрыве.
Мы были уже у выхода, когда над оранжереей в сторону дач пронеслось вытянутое стальное тело боевого вертолета. Крестовик приостановился, провожая его взглядом:
— Эх, б…. не увижу! Красивая будет расправа!
Мы промчались по дорожке до забора, отделяющего участок от леса, юркнули в небольшую калитку и остановились.
На Золотых дачах вовсю шел бой. За последние дни я так привык к этим звукам, что они казались мне почти родными. Ну вот, думал я, сцепились две паучьи стаи. Очень хочется, чтобы передавили друг друга. Но, принимая во внимание вертолет, у байкеров значительный перевес в вооружении, и «Воинам Ислама» придется туго.
Для нас в этом смысле Каракурт тоже не поскупился. У меня в «Макарове» полная обойма, на плече — АКМ (не люблю это оружие за громоздкость и отдачу, но «узи» или «Кедр» мне никто не предложил); на ремне в специальных карманах — несколько обойм для автомата и пистолета. Мои спутники также вооружены неплохо.
— Я знаю короткий путь до «Лесной были», — сказал Крестовик и первым углубился в лес.
Засаду заранее не почувствовал никто из нас, и на этом история бы закончилась, но… человек справа хрустнул веточкой.
На это стоило посмотреть: мы трое, не сговариваясь, падали на спины, заранее выбрав сектора обстрела, которые бы не пересекались с секторами напарника и открыли огонь одновременно с теми, кто был в засаде. Мы были с ними в равных условиях: они видели нас, но не ожидали столь стремительной реакции, поэтому стреляли по стоящим; мы же не видели их, но наш общий сектор обстрела был широк.
Мы зацепили пятерых — не знаю, насколько серьезно. Напор огня со стороны противника ослаб, и мы быстро переместились. Через мгновение в то место, где только что была Вязальщица, прилетела граната. Девчонка прыгнула еще дальше, чтобы не зацепило осколками, а я дал короткую очередь в то место, откуда швырнули гранату. Там заорали, крик перешел в вой; несколько раз в меня выстрелили с других сторон, но не прицельно, к тому же я опять отполз.
Бой прервался. Я почти физически увидел, как три оставшиеся в живых фигуры отходят, отползают, вжимаясь в землю и стараясь не шуметь.
— Не дайте уйти! — крикнул я, отпрыгнул, дал очередь. Теперь их осталось двое.
Я поднялся. Вязальщица и Крестовик тоже стояли на ногах, чуть пригнувшись, выпачканные в земле и иголках, и поводили стволами. Я свистнул, показал на пальцах направления отхода противника и дал команду одного оставить в живых. В тот момент я еще сам не знал зачем.
Крестовик ломанулся через кусты, нашел человека; послышался мат и одиночный выстрел. Мы с Вязальщицей, не скрываясь, отправились за вторым.
Это оказалась женщина. Несмотря на рану на бедре, она проворно, змеей, уползала с места боя. За ней тянулся тонкий кровавый след. Я окликнул ее и выстрелил в воздух, но она не остановилась.
Мы были совсем близко. Продолжая ползти, она дважды выстрелила в нашу сторону из пистолета. Вязальщица шарахнулась влево, потом отбросила свой «Кедр», выхватила из ножен на поясе длинный кинжал и прыгнула вперед, на ползущую женщину. Короткая схватка, пара ударов — и победа: враг распластан на спине, Вязальщица сверху, приставив кинжал к подбородку.