Какое стремительное формирование нравов «под обстановку».
На выходе из двора лежит мёртвый, люди успели протоптать мимо тропинку…
И никого это не заботит?
Это что-то новое.
— Ни фига не понятно, — сокрушённо пробормотала Нинель. — Надо зайти в дом, спросить. Может, кто-то что-то знает…
— А по-моему, не стоит, — усомнился я. — Я понимаю, что ты врач, но… Ты ему уже ничем не поможешь.
— При чём здесь «врач», «поможешь — не поможешь»? Всё равно надо спросить.
— А смысл?
— Смысл? — Нинель нахмурилась, досадуя на мою непонятливость. — Саш, смысл в том, что это мой район. Это может быть кто-то из моих близких или знакомых. Пошли, мы быстро.
Далеко, однако, идти не пришлось.
Пока мы возились с трупом, из первого подъезда вышли четверо и теперь внимательно за нами наблюдали. А Шаляпин, лоботряс, даже не предупредил. Хоть бы гавкнул для острастки, что ли!
Молодой человек примерно моего возраста, пожилой крепкий мужчина и две девицы весьма бравого вида — компания была вооружена, настроена решительно и смотрела в нашу сторону с подозрением, грозящим в любое мгновение перейти в агрессию. У девиц были пожарные топоры с красными ручками, парень держал в руках образцово крашенный багор, по-видимому, с того же щита, а мужчина целился в нас из двустволки.
Ага, двустволка, это веяние времени. Или непреложная деталь обстановки. Тоже, поди, одна на весь дом.
И у каждого из этого квартета был противогаз, в штатной сумке через плечо. Вот так, сразу видно, что люди чтят нормативы ГО при ЧО и даже непосвящённому ясно, какое здесь градообразующее предприятие.
— И чего ощетинились? — свойски спросила Нинель, стаскивая вязаную шапку и являя народу личико.
— Нинка! — хором выдохнула компания.
Мужчина опустил ствол и с явным облегчением ругнулся:
— Тудыт твою… Чуть не постреляли вас! Смотрим на ЭТОГО, рожа битая… Думали, «курки» за своим пришли.
ЭТОТ стало быть я. Надо шапку по самый нос натянуть, действительно, с презентабельностью у меня сейчас проблемы.
— Это кто с тобой? — уточнил парень, бесцеремонно рассматривая меня.
— Это Сашка, наша московская родня, — заученно отбарабанила Нинель. — Рассказывайте…
Заниматься розысками очевидцев не было нужды, информацию нам выдали прямо на месте и в полном объёме.
Дело было так.
Под утро во дворе заголосила сигнализация. Нашёлся кто-то бдительный и не шибко пьяный, выглянул в окно и увидел целую банду «курков», которая потрошила стоящие во дворе машины. Нет, на разбойниках не было тужурок с флуоресцентными буквами, обозначающими принадлежность к лихому сословию, но и дураку понятно, что это были именно «курки», поскольку ни один горожанин такими мерзостями заниматься не станет.
Бдительный товарищ толкнул жену, кратко сообщил о характере происшествия, а сам вооружился туристическим топориком и побежал во двор, оглушая окрестности громкими воплями по существу вопроса. Жена ещё громче и пронзительнее осуществляла информационную поддержку с балкона второго этажа, а поскольку в доме нашлась большая компания, которая ещё не спала, буквально через минуту во двор выскочили полтора десятка воинственных мужчин и женщин с подручными предметами и вступили с разбойниками в рукопашную схватку. Спустя ещё минуту к ним присоединились наиболее расторопные жильцы, вооруженные преимущественно кухонным инвентарём, и под натиском численного и духовного превосходства банда в панике бежала, оставив на поле боя двоих раненых. Одного забили насмерть, валяется в арке, второй куда-то уполз.
С нашей стороны тоже есть потери. «Курки» отстреливались из обреза, попали в Серёгу из шестой квартиры. И очень кстати, что мы сюда завернули: пусть теперь Нинель поднимется, посмотрит раненого.
— У вас что, ни одной санитарки нету? — удивилась было Нинель и сама же ответила: — А, ну да, у вас нету. Ну сходили бы в соседний дом, там Анфилова живёт.
— Ходили, — кивнул парень. — Она в больнице, на дежурстве. Да Серёга вроде двигается, жив, ему в ногу попало. Просто там всё спьяну делали, ты бы посмотрела.
— Хорошо, сейчас посмотрим. Значит, точно не наш? — Нинель кивнула в сторону арки.
— Сто пудов «курок», — заверил мужчина. — Наши все на месте, мы потом по квартирам перекличку делали.
В шестой квартире была немаленькая компания (видимо, та самая, что не спала ночью и выступила в роли группы быстрого реагирования), которая то ли ещё праздновала старый Новый год, то ли уже похмелялась. Стол был заставлен всякой снедью, и в гастроном никого посылать не требовалось: у них была такая внушительная батарея, что можно было безвылазно сидеть до 23 Февраля, а то и до 8 Марта.
Компания заседала в гостиной, раненый лежал в спальне. Был он мертвецки пьян, и попытка его разбудить успехом не увенчалась. Более-менее вменяемые сотоварищи объяснили, что когда обрабатывали раны, он орал, так что в него влили разом поллитра водки, чтобы унять боль.
— Идиоты, — констатировала Нинель. — Теперь, ко всему прочему, ему ещё и детоксикацию придётся делать.
Нинель бесцеремонно сорвала бинты и осмотрела рану: заряд картечи попал в бедро и ягодицу. Рана Нинели не понравились, так же как и оказанная первая помощь. Оценка работы самодеятельных санитаров была краткой, но весьма исчерпывающей:
— Коновалы х…вы! Руки бы оторвать за такую «первую помощь»…
Вытащив несколько картечин, Нинель обработала рану подручными средствами, которые нашлись в доме, в буквальном смысле построила (в одну кривую шеренгу) всех, кто мог стоять на ногах, и поставила задачу: немедля брать санки или делать волокушу из лыж и доставить раненого в больницу. Тут не так уж и далеко, за час можно спокойно доволочь.
— Лыжи есть?
— Найдём!
— Ну так вперёд, одевайте его, тащите лыжи и бегом в больницу!
— А она работает, больница-то? — усомнился кто-то из шеренги. — Вон, вроде как всё встало, света нет, газа нет, воды нет… икх!
— Тепло отключили, — подсказал кто-то из товарищей.
— Тепло отключили? — удивился сомневающийся. — Нихерасе, а я и не заметил…
Нинель твёрдо заявила, что больница будет работать, даже если на Город упадёт атомная бомба, и для этого там всё есть: люди, дизель, НЗ и вообще всё необходимое, так что надо быстро собираться и тащить.
— А если оставить как есть? — уточнил сомневающийся.
— Значит, к полуночи он умрёт, — безжалостно выдала Нинель.
— Ну… Тогда потащим, куда деваться…
Тотчас же нашлись лыжи и санки, раненого начали одевать и готовить к транспортировке. Убедившись, что инициативная группа вполне сформировалась и действует довольно проворно, мы покинули квартиру и выдвинулись на свой маршрут.
Проходя под аркой, Нинель даже не посмотрела в сторону трупа.
Создавалось такое впечатление, что, получив информацию о кастовой принадлежности покойного, моя бравая врачиха вычеркнула его из списка особей, на которых распространяются такие понятия, как элементарное человеческое отношение и сострадание.
Ещё через дом начинался участок маршрута, помеченный на моей схеме как основной, и отсюда я собирался идти в одиночку.
Мы немного поспорили.
Нинель хотела проводить меня подальше, но я настаивал, чтобы она возвращалась. Мотивировал тем, что у меня сердце будет не на месте, когда я буду думать, как там она доберется обратно с бестолковым сенбернаром, и эта тревожная озабоченность не даст мне сосредоточится на маршруте.
Такая мотивация моей даме понравилась: она даже слегка зарделась и пустила слезинку.
Мы постояли немного, обнявшись. Заполняя тягостную паузу перед прощанием, я спросил, почему здесь все ходят с противогазами. Спросил просто так, я и сам давно всё понял.
Нинель охотно объяснила, что в Городе так заведено, в каждой квартире хранятся противогазы и комплекты химзащиты, из расчёта на каждого члена семьи, а также резерв, один комплект на квартиру. Плюс по одному комплекту у каждого на рабочем месте. Получается, у каждого работающего горожанина как минимум два комплекта, на работе и дома. Раньше с этим было строго, проверяли, проводили учения: как сирену включат, так все хватают противогазы. В последний год как-то запустили это дело, но привычка осталась…
Выслушав доклад про ИСЗ (индивидуальные средства защиты), я стал плавно переходить к собственно прощанию: пообещал, что как только решу все свои вопросы, сразу же вернусь обратно, независимо от того, будут какие-то перемены к лучшему или этот бардак и хаос продлятся целую вечность.
— Я вернусь в любом случае. Так что вполне возможно, завтра или послезавтра увидимся.
Честно говоря, я был уверен, что всё будет как раз наоборот: если удастся благополучно добраться до «явки», больше мы никогда не увидимся. Однако такое оптимистичное заявление Нинели понравилось так же, как и мотивация моего беспокойства, и она сказала, что будет меня ждать.
Мы расцеловались на прощание, потом Нинель повернулась и пошла обратно. Шаляпин грузно волочился следом, часто оборачиваясь в мою сторону. По-моему, он уже привык ко мне, и теперь ему было непонятно, почему мы разделились.
Я немного постоял, глядя на удаляющуюся даму с собачкой, затем ещё раз изучил схему маршрута и отправился в путь. Впереди было несколько часов путешествия по чужому городу, отключенному от всех благ цивилизации и погружённому в хаос и сумятицу.
Я очень надеялся, что это экскурсия пройдёт без осложнений и к наступлению темноты мне удастся добраться до дачи Гордеева.
Глава 8ЧП. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ
Вскоре прибыли начальники ОВД и ОФСБ с мобилизационными планами, чуть позже подъехал командир батальона.
С комбатом ЧП пообщался приватно. Подполковник Сергей Павлович Пархоменко — высокий, статный, в отутюженной форме и на удивление трезвый, — чётко и обстоятельно доложил по всем пунктам своей работы при объявлении «Красного Кода». Там был один интересный момент: по плану мобилизационного развертывания («Красный Код» имел полный эквивалент с «Военной Опасностью») комбат становился комендантом гарнизона и де факто старшим военным начальником в Городе. Не начальник ОФСБ или ОВД, а именно комбат. При определенном развитии сценария Эксперимента это было существенной деталью.