Обед сегодня выглядит вполне аппетитным: люля-кебабы, долма, овощи, зелень, свежий, ещё горячий хлеб. Но я не могу проглотить ни кусочка. Мутит от одного запаха еды. Кажется, если я хоть что-нибудь съем, меня стошнит прямо за столом. Хорошо, что мама разговаривает с Зейнеп и не смотрит в мою сторону.
Скорее бы унесли тарелку, и можно было бы сказать, что я всё съела.
Никак не могу принять решение: идти или не идти. Даже монетку уже кидала.
От этих мыслей внутри всё сжимается и давящим комом замирает чуть выше живота. Так хочется увидеть его, и так страшно. И посоветоваться не с кем. Лиза с Элей уже две перемены не отвечают на мои звонки.
– Пачиму ти грустная? – вздрагиваю от неожиданного вопроса Маринетт.
Она сидит рядом, справа от меня.
– Не могу решить: делать кое-что или не делать, – понизив голос, чтобы мама меня не услышала, признаюсь я.
– Лучше сделать. Даже если не палучится, ты хотя бы папробуешь, – улыбается Маринетт и чуть наклоняет голову к правому плечу.
– Спасибо! – шепчу в ответ и уже знаю, что буду делать. Решение принято!
Кажется, у меня урчит в животе.
Откусываю кусочек люля-кебаба. М-м-м!
Вкусно. Съем, пожалуй, весь. И тёплую надутую лепёшку со смешным названием «балон екмек», похожую на накаченный воздухом пирожок. И помидор. И веточку кинзы.
2 сентября, пятница 14:18
Пока жую помидор, придумываю хитрый план.
Допиваю чай и подхожу к маме. Она наконец-то заканчивает разговор с Зейнеп.
– Ма-а-а-ам, мне скучно! – протягиваю занудным голосом, от которого мама всегда бесится. Обычно в ответ мама рычит: «Если скучно, иди порядок наведи у себя в комнате!» или «Книжку почитай!» Но сейчас в кафе при всех мама, конечно, так ответить не может.
Да и где тут наводить порядок? Ну не в номере же в отеле.
Мама смотрит на меня, сдвигает брови, и на её переносице собираются маленькие морщинки. Когда мама так хмурится, она становится похожей на мопса с милыми складочками. Главное в этот момент случайно не фыркнуть от смеха.
Нужно действовать быстро, пока мамин мозг не выдал ей решение, как можно мне помочь «избавиться от скуки».
– Давай я до кошачьего домика дойду? – улыбаюсь самой ми-ми-мишной улыбкой. – Он же здесь совсем рядом.
И прогуляюсь. И воздухом подышу. И быстро вернусь! Телефон у меня с собой.
Дорогу я знаю.
От улыбки сводит щёки. Сейчас всё решится. Или мама при всех покажет свою доброту и отпустит меня, или…
– О! Харошая идея! – неожиданно поддерживает меня Маринетт. – Канешна, ребёнку нада кулять!
После таких слов маме гораздо сложнее сказать мне «нет». Пока она пытается принять решение, Маринетт незаметно подмигивает мне.
– Ну пожа-а-алуйста! – жалобно прошу я.
Все заинтересовались нашим диалогом и смотрят на маму. И Зейнеп, и Керем, и другие художницы.
– Ну хорошо, прогуляйся, – сдаётся мама. – Но чтобы через полчаса вернулась! Туда и сразу обратно в мастерскую!
– Я быстро, – обещаю маме и выскакиваю из кафе.
Неужели получилось?
2 сентября, пятница 14:32
Так странно и необычно идти одной по улице города в другой стране! Кажется, все прохожие смотрят только на меня.
Улыбаюсь своему отражению в витрине и засовываю руку в карман. Нащупываю пальцами половинку сердца. Не знаю, что меня подтолкнуло пойти прямо сейчас.
До назначенного времени ещё несколько часов. Но я поняла, что просто больше не могу ждать. Я должна увидеть домик, котёнка и своё объявление.
Чем ближе к нужной улице, тем сильнее прыгает сердце. Немного замедляю шаги, чтобы собраться с духом. Чего я так боюсь? Сейчас же ещё рано. И там никого нет. Я просто поглажу котёнка, почешу его за ухом. Просто проверю, что объявление всё ещё висит. Просто пойму, что нет ничего страшного в том, чтобы вечером, когда наступит назначенное время, вновь сюда прийти.
Сердце вместо того, чтобы успокоиться, начинает стучать быстрее. Кажется, оно ухает в самом низу живота. Впереди уже виден кошачий домик.
Останавливаюсь и перевожу дыхание. Пусто. Рядом с домиком никого нет.
Только что-то настораживает. Будто что-то изменилось. Что-то, чего я пока не могу понять.
Подхожу ближе. Котёнок чем-то шуршит в домике. Миска опять полная. Значит, он был здесь! Может быть, совсем недавно. А если он ещё не успел уйти далеко и сейчас где-то рядом?! Оглядываюсь по сторонам: никого, на улице только я.
Интересно, что он подумал, когда заметил объявление? Обрадовался, наверное. Понял, что потерянное сердце можно вернуть. Я бы обрадовалась.
И тут у меня в голове что-то щёлкает.
Объявление!
ЕГО НЕТ!!!
2 сентября, пятница 14:38
Руки леденеют, по спине бегут мурашки. Становится так холодно, как будто я съела целое ведёрко мороженого, а потом выпила огромный стакан лимонада и ещё весь лёд из него проглотила. Меня знобит, несмотря на уличную жару.
ОН НЕ ПРИДЁТ!
Он не видел моё объявление.
Всё было напрасно. Вся эта идея с расследованием – полная ерунда.
Кому-то не понравилось, что к домику был приклеен стикер. Кто-то просто сорвал и выбросил его.
Моё объявление лежит сейчас в какой-нибудь урне. Грязное, помятое, БЕС-ПО-ЛЕЗ-НОЕ.
Вот и всё.
Больше не нужно бояться и сомневаться: идти вечером на встречу или не идти. Никакой встречи не будет. Он никогда не узнает, что половинка сердца лежит у меня в кармане.
Озноб становится таким сильным, что зубы начинают стучать.
Нужно идти обратно. Делать здесь больше нечего.
Разворачиваюсь и плетусь в мастерскую. А у меня за спиной в домике играет довольный сытый котёнок. Он не подозревает, что рядом с его домиком кто-то потерял половинку сердца, а кто-то – надежду.
2 сентября, пятница 15:46
В мастерской все смеются. Керем рассказал какой-то забавный случай, случившийся на последней выставке его картин. Не могу слышать смех. Хочется заткнуть уши руками и закричать: «Перестаньте! Хватит!» Выскальзываю из зала в коридор и плюхаюсь на пол в самом дальнем углу.
Здесь почти не слышно общего веселья.
В носу начинает щипать. Громко шмыгаю и закрываю глаза руками. Как будто ладони могут остановить подступающие слёзы. Только бы никто не вышел в коридор и не увидел, как я плачу.
И тут в кармане оживает телефон.
Видеовызов из нашего чата. Размазываю слёзы по щекам и нажимаю «ответить».
– Поля, прикинь! У нас с Элей отобрали телефоны до конца дня! Только сейчас вернули, – голос Лизы звенит. – Я на весь класс возмущалась!
Всего-то на пару минут опоздали на русский…
Лиза обрывается на середине фразы и смотрит на меня через камеру.
– Ты что, плачешь? – растерянно спрашивает она.
Рядом с Лизой появляется Эля.
– Поля, что случилось? – голос Эли мягкий и встревоженный одновременно. Кажется, он обнимает и гладит по голове, и от этого становится тепло.
– Он не придёт! – всхлипываю и чувствую, что глаза снова наливаются слезами. – Кто-то сорвал и выбросил стикер. Он даже не видел объявление.
Лиза и Эля замирают, пытаясь переварить эту новость.
– Подожди, – качает головой Эля. – Почему ты думаешь, что объявление сорвали и выкинули?
– Потому что его нет! – выкрикиваю сквозь слёзы.
– Ну и что? – пожимает плечами Лиза. – Можно же новое объявление повесить?
– И его опять сорвут? – всхлипываю я.
– Поля, подожди! – Эля поворачивает камеру на себя так, чтобы я видела её целиком. – Почему ты думаешь, что он не видел объявление? Его могли сорвать позже. Или он сам мог взять его с собой, чтобы не забыть время встречи.
– Точно! – радостно кричит Лиза.
А ведь правда, с чего я взяла, что он его не видел? Он, наверное, оторвал стикер и убрал его в карман, так же как я – кулон.
– Не расстраивайся раньше времени, – улыбается Эля. – Наша операция по возвращению потерянного сердца продолжается!
– Так что вечером ждём от тебя новостей о встрече с красавчиком, – Лаза заглядывает в камеру и подмигивает мне с экрана.
– Вы у меня самые лучшие, – улыбаюсь девочкам.
Как же мне с ними повезло!
2 сентября, пятница 16:30
Осталось всего два часа. Сто двадцать минут. Семь тысяч двести секунд.
А если он не придёт? Если это всё-таки не он сорвал объявление?
2 сентября, пятница 17:04
Наконец-то этот бесконечный мастер-класс закончился и дверь в мастерскую открылась! Я уже думала, мама никогда не выйдет.
– Поля, у меня отличная новость! – мама подходит ко мне и улыбается. Новость хочет выпрыгнуть из её рта прямо на меня, но мама сжимает губы, чтобы не проговориться, и ждёт, когда я начну выспрашивать.
– Какая новость? – спрашиваю я, чтобы мамины губы наконец расклеились.
– Сегодня вечером мы идём в гости к Керему! – мама так увлечена своей «отличной новостью», что не замечает, как сжимаются мои кулаки и хмурятся брови. – Представляешь? Мы спросили на занятии, как устроено рабочее место Керема у него дома, а он пригласил нас к себе! Всю группу! Сейчас поедем. Здорово, правда?
Мама смотрит на меня и ждёт, что я разделю её восторг.
Но я не могу! Сегодня вечером я должна быть у кошачьего домика.
Встретиться с ним. Отдать кулон. Узнать, как его зовут. А потом…
– Поля, ты опять витаешь в облаках! – мамин голос врывается в мои фантазии. – Будь готова, выезжаем через десять минут.
Что делать? Нужно срочно что-то придумать, чтобы остаться. Почему мама всегда всё решает за меня? Всё делает так, как удобно только ей! Она даже не спрашивает, хочу я туда ехать или нет!
«У меня отличная новость!» Она не отличная, мама. Она ужасная.
– О чём ви тут шепчитесь? – к нам подходит Маринетт с бумажным пакетом в руках.
– Я обрадовала Полю, что мы сейчас поедем к Керему и увидим, как работает настоящий мастер, – мамина улыбка светится, как звезда на новогодней ёлке.