После чая пытаюсь подойти к Маринетт с вопросами про кулон, но Керем просит всех выставить на мольбертах свои работы, и зал наконец превращается в настоящую галерею с картинами. Я даже на какое-то время забываю про первое сентября, Лизу, кулон и расследование.
Хожу от мольберта к мольберту, заглядываю в каждую картину и пытаюсь угадать, о чём думал художник, когда работал над ней. У худенькой блондинки, с которой болтала мама, картины кажутся живыми. Даже пустой двор как будто дышит: кружатся опавшие листья, подгоняемые ветром, скрипят старые качели, покачивающиеся после убежавшего домой ребёнка, хлопает крыльями голубь, забравшийся в лужу. Думаю, эта картина – кусочек пазла из воспоминаний о детстве.
Подхожу к мольберту Маринетт. На нём стоят портреты. Не скучные, когда кто-то замер и позирует, а динамичные, яркие, как и сама Маринетт. На одном старик в белой рубашке гладит лохматого пса на обочине дороги, на другом девочка в зелёном сарафане держит в руке половинку лимона и морщится. «Только что лизнула», – догадываюсь я.
Не успеваю подойти к следующему мольберту, как чувствую вибрацию телефона.
Видеовызов!
Отхожу в дальний угол зала и нажимаю «ответить». На экране появляются правая половина Лизы и левая половина Эли. Целиком они не помещаются. Лизина половинка смешно таращит правый глаз. А у Элиной половинки над левым ухом топорщится прядь волос, как антенна у бабушкиного дорожного радиоприёмника.
– Привет! – кричат обе половины хором.
Я собиралась ответить сухо и холодно, как мама, когда она сильно сердится.
Но из меня выпрыгивает улыбка, и я отвечаю:
– Привет! Вы чего так долго?
– Ты не поверишь, что в школе было! – Лизина правая бровь подлетает вверх и прячется под чёлкой.
– Я до сих пор вся мокрая! – фыркает Эля и на секунду появляется на экране целиком, случайно пихнув Лизу в бок. Прядки-антеннки смешно торчат по всей её голове.
– У вас что, дождь? – сложно в это поверить, когда у тебя за окном солнце.
– Да какой дождь? – Лиза смеётся. – Фонтан! Прямо в школе!
– Во дворе на линейке трубу прорвало во время выступления директрисы, – Эля говорит быстро-быстро, кажется, она захлёбывается словами. – Только директриса сказала «и пусть этот учебный год будет наполнен яркими событиями», как вдруг треск! И в середине двора столб воды почти до самой крыши. Фонтанище! Брызги в разные стороны. Все визжат! Первоклашки расплакались. Учителя их успокаивают, все по двору мечутся… Такая суматоха началась! Вопли, смех, кто-то прячется, кто-то на телефон снимает, родители в аварийку пытаются дозвониться. И всё это одновременно!
– Да ладно! – не могу поверить, что я пропустила такое. Вот тебе и скучная линейка!
– А наша Светлана Алексеевна не растерялась! – Лизины глаза светятся гордостью. – Перед нами первый «Б» стоял. Учительница никак успокоить малышей не могла. Они напуганные. Кто-то плачет, кто-то «мама!» кричит. Светлана Алексеевна нам сказала брать первоклашек за руку и вести в школу, в их класс. А за нами потом уже и выпускники, и десятиклассники первоклашек в школу повели.
– Да уж, такое первое сентября первоклашки запомнят на всю жизнь! – смеётся Эля.
– И не только первоклашки, – с завистью говорю я. Почему-то со мной никогда ничего особенного не случается!
– Всё, Полик! Мы побежали в класс, – Лиза шлёт мне воздушный поцелуй. – Попозже созвонимся. Нас уже зовут.
– Давайте! – я машу рукой «пока», и видеозвонок обрывается.
Фонтан на линейке! С ума сойти.
Наверное, во всех новостях расскажут.
А я всё пропустила. Да ещё и на девочек обидеться успела, чуть из чата не удалилась. Дурында!
1 сентября, четверг 14:44
Обед у нас в ближайшем кафе. Чечевичный суп в тарелке выглядит не слишком аппетитно: желтовато-коричневое пюре с комочками. А все едят с таким удовольствием, как будто ничего вкуснее в жизни не пробовали. Опускаю ложку в тарелку, перемешиваю суп и морщусь.
Проглотить эту жижу я точно не смогу.
Хорошо, что на меня никто не смотрит.
Все слушают Маринетт. Она размахивает ложкой и рассказывает что-то смешное.
Наклоняюсь к маме и шепчу ей на ухо:
– У нас в школе сегодня на линейке трубу прорвало. Настоящий фонтан был. Все вымокли, а первоклашки даже плакали.
Мамины глаза округляются, и она шепчет мне в ответ:
– Хорошо, что тебя сегодня в школе не было! – и тут же добавляет: – Ешь, пока не остыло!
Ну вот как с ней разговаривать? Она совсем меня не понимает. Фонтан во время линейки, наверное, раз в миллион лет случается. А у мамы на уме только «ешь» и «хорошо, что тебя там не было».
Хмурюсь и отодвигаю от себя тарелку. Не собираюсь я это есть.
Достаю телефон. Ого, я пропустила Лизино сообщение в чате:
Так нечестно! И фонтан, и кино, и всё без меня.
Хочу быть с нашим классом в кино, а не перед тарелкой с этим «кулинарным шедевром».
1 сентября, четверг 16:52
Ну и скукотища на этом мастер-классе.
Сидим в тёмной комнате перед большим экраном. Керем показывает презентацию и что-то быстро говорит по-турецки про каждый слайд. Зейнеп переводит на английский, а все старательно конспектируют, прямо как мы на уроке истории.
Как там девочки? Наверное, после кино все вместе пошли на фудкорт. Эх, если бы я была сейчас с ними…
Засовываю руку в карман, чтобы достать телефон и поверить сообщения, но нащупываю кулон-сердечко. Осторожно, чтобы не уколоться, обвожу пальцем по краю. Кто же мог его потерять? Может быть, такая же школьница, которая, как и я, любит кошек?
Маринетт, сидящая недалеко от меня, перестаёт писать и задумчиво прикусывает колпачок ручки. Идеальное время для вопросов про кулон! Подвигаюсь к ней и достаю кулон.
– Маринетт, – шепчу ей в ухо.
Маринетт вздрагивает и поворачивается ко мне. Неужели будет ругаться, что я её отвлекаю от лекции? Но Маринетт видит мои округлившиеся глаза и тихо смеётся.
– Что случилас? – она наклоняется ко мне, и её лиловые волосы щекочут мою щёку. По-русски Маринетт говорит очень забавно. Но самое главное, я её понимаю.
– Маринетт, – я протягиваю ей ладонь, на которой лежит половинка сердца, – Где ты его видела?
Маринетт немного щурится и прикусывает нижнюю губу, пытаясь разглядеть в темноте маленький кулон.
– Сердце, – задумчиво шепчет она.
Не дышу. Боюсь спугнуть её воспоминания.
– О! Вспомнила! – Маринетт улыбается и подмигивает мне. – Очень красивый!
– Кулон? – спрашиваю я.
– Ноу! Не кулон, – Маринет смеётся. Керем обрывается на полуслове, и все оборачиваются на нас.
– Полина! – мама, сидящая рядом с Зейнеп, шикает на меня и при всех грозит пальцем, будто я глупая малышка. – Тише! Ты мешаешь слушать лекцию!
Хорошо, что в зале темно и никто не видит, как моё лицо покрывается пятнами и уши начинают гореть.
– Оу, сорри! – громко извиняется Маринетт.
Керем кивает и продолжает лекцию.
Маринетт смотрит на меня и заговорщицки улыбается. Потом наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо:
– Я нарисовать его завтра!
Уху щекотно от её дыхания. Тихонько смеюсь и вдруг ловлю на себе мамин взгляд. Её глаза мечут молнии.
Ещё не хватало, чтобы она снова стала мне пальцем грозить. Опускаю взгляд на свои кеды и начинаю увлечённо их рассматривать. Надеюсь, мама поняла, что я не собираюсь обращать внимание на грозные взгляды.
Хочу спросить, что Маринетт имела в виду, но она уже снова сосредоточенно пишет конспект ручкой с покусанным колпачком.
Сидеть на месте становится невыносимо. Встаю и на цыпочках крадусь к двери. Снаружи хотя бы светло. И мама не сможет там на меня шикать.
1 сентября, четверг 17:28
После полумрака щурюсь от яркого света.
Бросаю рюкзак на пол, и сама плюхаюсь рядом с дверью. Подтягиваю ноги и устраиваюсь у стены. Если прислониться к ней спиной, получается удобно, почти как в кресле. И уж точно не хуже, чем на стуле в тёмном зале. Достаю телефон.
Новых сообщений нет.
Дурацкое у меня первое сентября.
Без школы, без Лизы. Всё бы отдала, чтобы оказаться сегодня рядом с ней.
Пусть в школе даже не было бы никакого фонтана и похода в кино. Интересно, что Лиза сейчас делает? Сеанс, наверное, уже закончился. Наверняка сидела в зале рядом с Элей. Мы с Лизой в кино всегда садимся на соседние кресла: я справа от Лизы, а Лиза слева от меня. Даже не помню, когда мы в первый раз так сели.
Надеюсь, Эля сидела не с моей стороны.
Пишу в чате:
Лиза с Элей не отвечают. Вздыхаю и открываю фотки на телефоне. Кошачий домик и спящий котёнок классно получились! Интересно, почему Стамбул – город кошек? Достаю из рюкзака блокнот с авокадо. Давно я ничего не записывала.
Заполню следующую страницу, пока идёт мастер-класс.
Точно, сделаю разворот про кошек!
Как, интересно, «кот» по-турецки? Открываю переводчик и вывожу на голубом стикере слово «кот». Рядом рисую кошачью мордочку и пишу перевод на турецкий:
«kedi». КЕДИ. Смешно. Похоже на «кеды».
Это слово я точно запомню.
Так, что интересного пишут в интернете? Забиваю в поисковик: «Кошки в Стамбуле». Ого, сколько ссылок!
Открываю несколько статей и выписываю интересные факты в блокнот.
«Кошки в Стамбуле не отзываются на „кис-кис“. Жители города зовут их „пс-пс“ или „писи-писи“».
Рисую смеющийся смайлик рядом с «писи-писи». По-русски, конечно, это звучит очень смешно. Расскажу Лизе, когда вернусь.
Читаю дальше. Ого! Оказывается, в некоторых кафе стоят специальные коробки, в которые можно бросить лиры на корм для уличных кошек. Надо будет найти такую коробку и уговорить маму бросить несколько лир.
Так, что тут ещё интересного? Памятник уличным кошке и собаке, спящим на тротуаре? Это интересно. Нужно посмотреть. Запишу.
«У подножия Галатской башни посмотреть памятник спящим кошке и собаке».