ВОПРОС: Расскажите, когда и где вы вступили в коммунистическую партию?
ОТВЕТ: По приезде в Тбилиси я был настроен аполитично. В 1919 году, как и раньше в Петрограде, я вступил в общество «Сокол», где занимался гимнастикой, участвовал в вечерах, спектаклях. Это общество я посещал до второй половины 1920 года. Живя на квартире у своей сестры, а затем работая в школе слепых, посещая дом Цовьяновых, я у своего зятя нашел марксистскую литературу, с которой тогда впервые познакомился, и ко времени советизации Грузии я уже хотел вступить в коммунистическую партию, но не знал, где и как это можно осуществить.
Еще при меньшевиках я встречался с товарищем по гимназии Бошинджагян (ныне профессор в Ереванском университете), который тогда еще был большевистски настроен, хотя и не был членом коммунистической партии. Ему я высказывал свои большевистские настроения еще при меньшевистском правительстве. После советизации Грузии я обратился к нему, и он порекомендовал мне поступить в ЧК, т. к. работа в училище для слепых меня не удовлетворяла.
Бошинджагян поговорил обо мне с работником ЧК Такуевым, после чего я явился к нему в сентябре 1921 г. и был взят на работу в ЧК. Меня зачислили помощником уполномоченного транспортного отдела, а потом перевели уполномоченным в экономотдел.
Работая в ЧК Грузии, я принимал деятельное участие в работе месткома и культ-комиссии. В 1922 году я подал заявление в партячейку о принятии меня кандидатом в члены партии. Одновременно были поданы заявления и другими сотрудниками ЧК. Однако никто из нас принят тогда не был, а было решено создать в ЧК ячейку содействия. Однако эта ячейка для желающих вступить в партию создана не была. В 1923 году я вновь подал заявление в партячейку. Заявление это было рассмотрено общим собранием коммунистов ЧК, и я был принят кандидатом в члены партии в мае 1923 года. После этого меня вызывали в райком партии, а затем мое заявление рассматривалось по существовавшему тогда порядку на общем районном собрании коммунистов, которым я также был принят кандидатом в члены партии с двухгодичным стажем. Я получил кандидатскую карточку и платил после этого членские взносы.
В 1925 году я подал заявление о приеме меня в члены партии. Меня рекомендовали в члены партии — Кальницкий, Предит, Ананов, Берия и кто-то еще пятый. Я был принят в члены партии всеми необходимыми инстанциями, но партийный билет по причинам, зависевшим от аппарата ЦК Грузии или, возможно, Тбилисского комитета партии, мне выдан не был, как и многим другим, находившимся в таком же положении, как и я. Кажется, в 1927 году ЦК партии Грузии вернул мое партийное дело в партячейку ЧК Грузии, как и других коммунистов, с предложением, насколько помню, заново оформить перевод из кандидатов в члены партии.
По этому вопросу я обратился к Берия, объяснив ему, что если я начну вновь вступать в члены партии, то я потеряю партийный стаж с 1925 года, когда я и проходил все необходимые инстанции. Берия сказал, что я прав и что надо возбудить ходатайство перед ЦК Грузии. Вопрос обсуждался на бюро партячейки ЧК Грузии, которое возбудило ходатайство перед ЦК КП(б) Грузии о присвоении мне партстажа с 1925 года и выдачи мне партбилета. ЦК КП(б) Грузии или Тбилисский комитет КП(б) рассмотрел и удовлетворил это ходатайство, и, видимо, в 1927 году мне был выдан партийный билет. Припоминаю, что при обсуждении этого вопроса на бюро партячейки ЧК Грузии один из членов бюро Бавин, ныне генерал-майор в отставке, находящийся в Москве, голосовал против, не разобравшись, как он потом писал, в вопросе, но затем он подал письменное заявление в бюро партячейки с просьбой считать его голос «за» установление мне партийного стажа с 1925 года.
Должен сказать, что, излагая обстоятельства моего вступления в партию, я не исключаю возможности допущения при этом некоторых неточностей, т. к. в памяти у меня эти обстоятельства не совсем хорошо сохранились.
У меня в домашнем сейфе должно находиться в подлиннике или в копии мое старое партийное дело. Это дело я получил на руки, насколько припоминаю, в 1927 году из ЦК КП(б) Грузии или из партячейки ЧК Грузии, как и некоторые другие коммунисты. Если мне будет предъявлено это дело, то я смогу более точно восстановить обстоятельства моего вступления в партию и установления мне партийного стажа.
ВОПРОС: На допросе 21 июля 1958 года вы показали, что Берия был человеком «с крутым и властным характером», «добивавшийся власти, расчищая себе дорогу от соперников».
Какие конкретные факты вы можете привести, подтверждающие это заявление?
ОТВЕТ: Я сделал такой вывод из того, что все полномочные] представители] ОГПУ по Закавказью, приезжавшие в Тбилиси из Москвы — Могилевский, Кауль, Павлуновский, Кацнельсон, Реденс, — не могли долго удержаться на работе в Закавказье, и Берия удавалось выживать их. Когда Берия перешел на партийную работу, ему также удавалось устранять со своего пути лиц, которые, как мне сейчас ясно, мешали или могли помешать его продвижению выше, например Мамия Орахелашвили, Меерзон.
Берия применял различные способы для устранения лиц, мешавших его продвижению. В одних случаях он создавал тяжелые условия работы тому или другому полномочному] представителю] ОГПУ, настраивал аппарат против него; в других случаях, видимо, создавал в Закавказском] крайкоме отрицательное мнение о новом работнике, используя малейшие промахи, напирая главным образом на то, что приезжие не знают местных, специфических условий; позднее, когда он стал пользоваться влиянием в Москве, использовал это влияние.
При этом Берия создавал видимость того, что все это делается им в интересах дела.
ВОПРОС: Вы подавали 21 и 28 июля 1953 года заявления в ЦК КПСС?
ОТВЕТ: Да, подавал.
ВОПРОС: Вы подтверждаете правильность фактов, изложенных в этих заявлениях?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: В своем заявлении от 23 июля 1953 года вы писали:
«Теперь, в свете новых данных о Берия, я спрашиваю себя, почему он «пощадил» меня после случая с Павлуновским, когда он мог меня уничтожить, как говорится, одним пальцем, как позже он сделал это с Валиком и Залпетером, расстреляв их после прихода в НКВД СССР».
Расскажите подробнее о расправе Берия с Валик и Залпетер?
ОТВЕТ: В своем письме в ЦК КПСС я высказал свое мнение о расправе Берия с Валик и Залпетер как предположение в свете того, что мне стало известно о Берия теперь. Я исходил при этом из того, что, бывая в Москве, я иногда встречался с Валик Владимиром и Залпетер и никогда не замечал за ними каких-либо антипартийных высказываний или что-нибудь лично против Берия. Мало того, Валик даже высказывал желание «помириться» с Берия и просил меня устроить то ли свидание с Берия, то ли переговорить о нем с Берия. Я не помню сейчас, состоялось ли это свидание или был только разговор между мной и Берия о Валик, но помню враждебно-молчаливое отношение его к Валик.
Вскоре после переезда Берия и меня в Москву на работу в НКВД СССР Валик и Залпетер были арестованы и осуждены. С делами Валик и Залпетер я не знакомился, так как считал это неудобным, поскольку Валик и Залпетер могли давать какие-либо показания и обо мне. Насколько был обоснован материал, послуживший причиной их ареста, я не знаю.
Мое заявление в ЦК КПСС в части, касающейся дел Валик и Залпетер, изложено неточно и звучит категорично, в то время как я хотел высказать только свое предположение в свете фактов о Берия, ставших известными мне теперь.
Показания записаны правильно, мною протокол лично прочитан.
В. Меркулов
Допрос окончен в 19 час. 30 мин.
Допросил: Полковник юстиции Успенский
Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 469. Л. 114–122. Копия. Машинопись.
№ 1.113
Копия протокола допроса В. Н. Меркулова от 8 октября 1953 г.
Совершенно секретно
Товарищу Маленкову Г. М.
Представляю копию протокола допроса обвиняемого Меркулова Всеволода Николаевича от 8 октября 1953 года.
Приложение: на 8 листах.
[п.п.] Р. Руденко
9 октября 1953 г.
№ 460/ссов
Протокол допроса обвиняемого
1953 года, октября 8 дня, помощник главного военного прокурора полковник юстиции Успенский допросил в качестве обвиняемого
Меркулова Всеволода Николаевича,
который показал:
Допрос начат в 13 ч. 00 м.
ВОПРОС: Когда вами были арестованы Мерецков и Ванников?
ОТВЕТ: Насколько припоминаю, летом 1941 года, в бытность мою наркомом госбезопасности СССР.
ВОПРОС: Кто вел следствие по делам Мерецкова и Ванникова?
ОТВЕТ: Персонально кто вел следствие, я не помню, но я принимал участие в следствии по этим делам.
ВОПРОС: А Родос принимал участие в следствии по делам Мерецкова и Ванникова?
ОТВЕТ: Возможно, принимал, припомнить не могу
ВОПРОС: Вам зачитывается выписка из показаний Берия от 17 сентября 1953 года: «Мне известно, что Меркулов, проводя следствие по делу Мерецкова, Ванникова и других, добился путем применения незаконных методов, избиения арестованных и пыток, вымышленных показаний их о принадлежности их к контрреволюционной организации».
Подтверждаете эти показания Берия?
ОТВЕТ: Пыток к Мерецкову, Ванникову и другим я не применял, но действительно во время допросов арестованных били, так как на это была санкция.
Аресты Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц были произведены мной по указанию инстанции.
О ходе следствия очень подробно мной докладывалось лично в инстанции, куда я вызывался иногда по нескольку раз в день.
ВОПРОС: Вы утверждаете, что арест Ванникова, Мерецкова и ряда других лиц был произведен по указанию инстанции. Но ведь этому предшествовала ваша информация в инстанцию в отношении других?
ОТВЕТ: Припоминаю, что в отношении Ванникова была дана информация. Надо сказать, что в этот период были произведены последовательно аресты группы работников, в том числе военных. Протоколы допросов этих арестованных представлялись в инстанцию, а также часто я давал информации устно и по телефону. В отношении Ванникова был представлен протокол допроса Мирзаханова — работника Наркомата вооружения. Представлялись ли протоколы допросов в отношении Мерецкова — я не помню.