Эта мотивировка является целиком ложной, так как никаких материалов о связях П. Орджоникидзе с преступниками, совершившими злодейское убийство С. М. Кирова, не было, и в процессе следствия П. Орджоникидзе по этому поводу даже не допрашивался.
Из показаний арестованных соучастников Берия видно, что дело по обвинению П. Орджоникидзе находилось на особом контроле Берия. Первоначально П. Орджоникидзе категорически отрицал свою виновность в какой бы то ни было контрреволюционной деятельности. После того как П. Орджоникидзе в течение нескольких дней подвергался избиениям, от него были вынуждены показания [так в тексте] о том, что он якобы состоял членом контрреволюционной организации, сам занимался контрреволюционной агитацией и намеревался совершить террористический акт в отношении Берия, о чем якобы знал С. Орджоникидзе.
Ложность этих показаний очевидна даже из записи протокола допроса П. Орджоникидзе, датированного «27.VIII — 3.IX.1937 года», т. е. продолжавшегося неделю.
Признав себя виновным в контрреволюционной агитации, П. Орджоникидзе далее заявил: «В чем конкретно выражались эти контрреволюционные высказывания, я постараюсь вспомнить» (л. д. 12).
9 ноября 1937 года обвиняемый Гоглидзе утвердил «обвинительное заключение» по делу Папулия Орджоникидзе, который был обвинен в терроре, контрреволюционной агитации и участии в контрреволюционной заговорщической организации.
В тот же день дело было рассмотрено тройкой под председательством Гоглидзе, вынесшей решение о расстреле Папулия Орджоникидзе и о конфискации его имущества. 10 ноября 1937 года П. Орджоникидзе был расстрелян.
Приведенными выше данными установлено, что под видом осуждения П. Орджоникидзе за контрреволюционную деятельность Берия и его сообщники совершили убийство неугодного им человека.
Полагаю, что дело по обвинению Орджоникидзе должно быть опротестовано в Верховный суд СССР на предмет прекращения его за отсутствием состава преступления для посмертной реабилитации Орджоникидзе Папулия (Павла) Константиновича, бывшего члена КПСС с 1917 года.
Прошу Ваших указаний.
[п.п.] Генеральный прокурор СССР Р. Руденко
5 ноября 1953 года
№ 612/ссов
Пометы:
За — [п.п.] Н. Хрущев, 6.XI
За — [п.п.] Г. Маленков, 8.XI
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 471. Л. 16–18. Подлинник. Машинопись.
№ 1.125
Копия протокола допроса А. С. Хазана от 6 ноября 1953 г.
Совершенно секретно
товарищу Маленкову Г. М.
Представляю копию протокола допроса обвиняемого Хазана А. С. от 6 ноября 1953 года.
Приложение: на 5 листах.
[п.п.] Р. Руденко
9 ноября 1953 г.
№ 620/ссов
Пометы:
Тт. Маленков и Хрущев ознакомлены.
10/XI.53 [подпись неразборчива]
Читал
[п.п.] В. Молотов, 10.XI
[п.п.] К. Ворошилов, 11.XI.53
Протокол допроса обвиняемого
1953 года, ноября 6 дня, военный прокурор Главной военной прокуратуры полковник юстиции Струков допросил в качестве обвиняемого
Хазана Александра Самойловича.
Допрос начат в 13 час. 10 мин.
ВОПРОС: Вспоминаете ли вы арестованного Долидзе Г. Д. — б[ывшего] секретаря РК КП(б) Грузии, подвергался ли он вами избиению?
ОТВЕТ: Фамилию Долидзе я помню. Возможно, его избивали, а арестован он должен быть по указанию Берия, так как таких лиц арестовывали по указанию Берия. Ход следствия по этому делу я не помню.
ВОПРОС: Зачитываю вам собственноручное письмо Долидзе, находящееся в архивно-следственном деле № 26252 по обвинению Долидзе Г. Д. Письмо адресовано Берия и Гоглидзе, начинается с фразы: «Говорю свое последнее слово вам» и заканчивается фразами: «Моя просьба перед смертью, подумайте над этим. Мое показание, как и многих, — сплошной вымысел, надуманный под палкой». Что вы можете сказать о содержании этого письма?
ОТВЕТ: Я еще до ареста давал характеристику проводимого нами следствия в 1937 году такую же, какую дал Долидзе в зачитанном мне письме. Подобные письма, заявления арестованных рассматривались как уловки врага, что влекло дальнейшее репрессирование арестованного, сделавшего такое заявление. Само это письмо Долидзе я не помню, но устно такие заявления арестованных следователям были, они докладывались Кобулову, и он говорил, что это уловка, и требовал усилить репрессии. При рассмотрении дел на тройке такие заявления не принимались во внимание.
ВОПРОС: Следствие располагает данными, что вы сразу после ареста избили Арутюнова Георгия так, что, когда пришел Твалчрелидзе продолжить допрос, то Арутюнов не мог давать показания и вскоре умер. Почему вы скрываете этот и другие подобные случаи, как вы получали несоответствующие действительности медицинские заключения о причинах смерти арестованных?
ОТВЕТ: Я не собираюсь отрицать, что Арутюнов был избит и не мог поэтому дать показания, не отрицаю, что он мог быть избит Твалчрелидзе с моим участием, но я помню, что Твалчрелидзе мне докладывал об арестованном, который был в очень плохом состоянии, что падал с кровати и в конечном итоге умер. Акт о причинах смерти Арутюнова, предъявленный мне из дела Арутюнова (арх[ивный] № 39843), не соответствует действительности, так как для фиксации причины смерти нужно было вскрытие трупа, чего не было. Мне помнится, что Твалчрелидзе договаривался с работниками санотдела, как нужно составить акт. Во всяком случае, помню, что Твалчрелидзе мне доложил, что нужный акт составлен, выразив это в иронической форме. Теперь я могу предположить, что Твалчрелидзе о составлении акта мог договориться с начальником санотдела Вансяном, а, возможно, и с другими врачами.
ВОПРОС: Не могли вы скрыть факта смерти недопрошенного арестованного от Кобулова или Гоглидзе. Какая у вас была общая установка руководства наркомата об оформлении медицинских заключений о причинах смерти арестованных, погибших от пыток, применяемых вами и другими следователями?
ОТВЕТ: Случаи смерти арестованных мы от начальства не скрывали и не могли скрыть. Общая установка руководства — составлять фиктивные акты, представляя, что человек умер от обычных, естественных причин. Когда и при каких обстоятельствах давалась такая установка и кем именно — я не помню, но Кобулову это оформление известно, и, возможно, он сам договаривался с начальником санчасти. О том, что смерть в результате избиений в медзаключениях отражалась как смерть от естественных причин (заболеваний), можно убедиться при обозрении дел, прекращенных за смертью арестованного. Я уже показывал, что умер Дзигришвили, которого я лично видел в кабинете у Ковальчука, удавился арестованный Педан. У Твалчрелидзе в камере умерла беременная женщина, которую Твалчрелидзе сильно избивал, и заключенные женщины вынесли из камеры труп умершей. Фамилию этой женщины я не помню, возможно, это была родственница Нестора Лакоба. Мне помнится, что кроме Арутюнова и этой женщины из арестованных, числившихся за I отделением, никто от побоев не умирал, но категорически утверждать этого я не могу.
ВОПРОС: Вам предъявляется для обозрения архивно-следственное дело № 12805 по обвинению Баратовой-Микадзе Ю. 3. Скажите, были ли у вас основания для ее ареста и тем более для ее осуждения?
ОТВЕТ: Баратова-Микадзе была арестована по моему и Кобулова постановлению. Оснований для ареста никаких не имелось. Следствие вел Овян. Не было оснований и для ее осуждения, хотя в обвинительном заключении сказано, что она была в курсе контрреволюционной деятельности своего мужа Микадзе Николая и являлась соучастницей в шпионаже своего мужа, но в деле никаких материалов об этом нет, а сама Баратова-Микадзе виновной себя не признала. Решение о расстреле Баратовой было принято тройкой по докладу Овяна. Поскольку не было каких-либо данных о совершении Баратовой преступления, она не подлежала аресту, видимо, она арестована по указанию руководства как связь Микадзе Николая.
Протокол мною прочитан, показания записаны с моих слов правильно.
Допрос окончен в 15 час. 20 мин.
А. Хазан
Допросил: Военный прокурор полковник юстиции Струков
Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 471. Л. 24–28. Копия. Машинопись.
№ 1.126
Письмо арестованного Г. Долидзе к Л. П. Берия и С. А. Гоглидзе
Копия
Л. П. Берия и С. А. Гоглидзе
Говорю свое последнее слово вам. Я и вместе со мной весьма многие преданные сыны нашей великой Сталинской партии ни в чем не виноваты. Мы погибаем благодаря провокации врагов, которые сумели оговорить лучших, преданных товарищей. Система же следствия в нашем органе, НКВД, такова, что оговор врагов находит подтверждение, от нас не выслушивают никаких оправданий, никаких доводов, заставляют подписывать и показывать всякую чушь и ерунду. Говорят, были и такие, которые ничего не показывали, их тоже расстреляли. Кому это нужно, как не врагам. Наши следователи ни в чем не виноваты, они подчинены этой порочной системе следствия, они заранее уверены твердо, что дело имеют с врагами народа. Почему никто не подумает над тем, что враги могут оговорить и честных, преданных людей. На одного врага идут десятки преданных людей, ими оговоренных. Почему не подумаете над тем, что весь актив, который не раз доказал свою преданность Ленинско-Сталинской партии, вдруг стал врагом того строя, за который они боролись, врагами той партии, которая их воспитала и создала — ведь это ерунда и чушь.
Совершается ужасное и чудовищное дело, истребляются люди, беспредельно преданные партии Сталина, беззаветно преданные вождю партии Великому Сталину Моя просьба перед смертью, подумайте над этим. Мое показание, как и многих, сплошной вымысел, надуманный под палкой.
Прощайте.
Долидзе Г., кам[ера] № 21
[п.п.] Майор административной] службы Юрьева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 471. Л. 29. Копия. Машинопись.
№ 1.127
Копия протокола допроса Л. П. Берия от 10 ноября 1953 г.