9 июля 1920 года полномочный представитель РСФСР в Грузии С. М. Киров обратился с нотой к министру иностранных дел грузинского меньшевистского правительства и на основании ст. 10 договора между Россией и Грузией потребовал освобождения из Кутаисской тюрьмы Николая Нозадзе, Ноя Тодуа, Георгия Чубинидзе, Баграта Цомая и Лаврентия Берия, осужденных военно-полевым судом к каторжным работам за участие в вооруженном выступлении в октябре 1919 года.
Используя этот документ, Меркулов в книге «Верный сын партии Ленина — Сталина», изданной в 1940 году в Тбилиси, безусловно с ведома Берия, фальсифицировал исторические факты и ложно утверждал, что С. М. Киров принимал деятельные меры к освобождению Л. П. Берия из Кутаисской тюрьмы.
В настоящее время документально установлено, что в ноте С. М. Кирова от 9 июля 1920 года за № 327 упоминается не Л. П. Берия, а Лаврентий Игнатьевич Берия — солдат второго пехотного полка, который подвергался аресту вместе с солдатами этой же части Н. Тодуа, Г. Чубинидзе, Б. Цомая и Н. Нозадзе.
Следственные документы на солдат Л. И. Берия и других хранятся в делах 421 и 424 фонда 142 Центрального государственного архива Октябрьской революции ГССР. Эти данные нами получены после осуждения Берия.
[п.п.] Р. Руденко
20 января 1954 г.
№ 14/лс
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 474. Л. 33–44. Подлинник. Машинопись.
№ 1.154
Письмо Р. Руденко Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву от 2 февраля 1954 г. о С. Ф. Кузьмичеве
Совершенно секретно
В Президиум ЦК КПСС
товарищу Маленкову Г. М. товарищу Хрущеву Н. С.
По делу антисоветской изменнической группы заговорщиков, возглавляемой Берия, 3 июля 1953 года был арестован бывший начальник Управления охраны МВД СССР генерал-майор Кузьмичев С. Ф.
С 1932 по 1947 год Кузьмичев служил в личной охране И. В. Сталина, был начальником Управления охраны № 1, а в июне 1947 года он был освобожден от этой должности и направлен на учебу в Высшую школу МГБ СССР.
После окончания учебы Кузьмичев был назначен уполномоченным Совета министров СССР по курортам Сочи — Мацеста, а в ноябре 1948 года вновь назначен начальником Управления охраны № 2.
В августе 1950 года Кузьмичев был переведен на должность заместителя начальника УМГБ Брянской области, затем работал заместителем начальника Дубравного лагеря МВД, а 17 января 1953 года он был арестован МГБ СССР как пособник шпионской деятельности Федосеева И. И., осужденного в 1950 году к ВМН, но расследованием не было установлено, что Кузьмичев совершил преступление, и 10 марта 1953 года дело на Кузьмичева было производством прекращено.
Перед освобождением из-под стражи Кузьмичев был доставлен в кабинет к Берия, где в присутствии Гоглидзе произошел следующий разговор: на вопрос Берия, известно ли ему о смерти товарища Сталина, Кузьмичев ответил отрицательно и заплакал. Тогда Берия сказал: «Брось ты» и добавил: «Ты знаешь, что тебя Сталин велел арестовать?»
Получив отрицательный ответ, Берия предложил Кузьмичеву работать начальником Управления охраны, однако последний стал отказываться, ссылаясь на болезнь, и дал согласие лишь в результате настойчивости Берия.
Эти показания Кузьмичева об обстоятельствах его назначения подтвердил при допросе на следствии и Гоглидзе.
Отрицая свою причастность к изменническим и заговорщическим действиям Берия и его сообщников, Кузьмичев показал, что более пятнадцати лет он честно работал в правительственной охране и никаких преступлений не совершал.
В процессе расследования преступлений Берия в отношении Кузьмичева были допрошены свидетели и обвиняемые, но данных о преступной связи Кузьмичева с Берия и его сообщниками не добыто.
Докладывая об изложенном, полагал бы дело по обвинению Кузьмичева С. Ф. прекратить и его из-под стражи освободить.
Прошу Вашего согласия.
[п.п.] Р. Руденко
2. II.1954 г.
№ 30/лсс
Пометы:
Согласен
[п.п.] Н. Хрущев. 2.II
Разослать членам Президиума ЦК КПСС (указание тов. Хрущева)
Разослано за № П631
2. II. 54 г. [подпись неразборчива]
Тов. Руденко сообщено.
В архив. 9.II. 54 г. [подпись неразборчива]
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 474. Л. 37–38. Подлинник. Машинопись.
№ 1.155
Копия протокола допроса свидетеля В. М. Бочкова от 25 января 1954 г.
Совершенно секретно
товарищу Маленкову Г. М.
Представляю при этом копию протокола допроса т. Бочкова Виктора Михайловича от 25 января 1954 г.
В процессе следствия по делу Берия, Меркулова и других было установлено, что по предписанию Берия в октябре 1941 года в г. Куйбышеве и Саратове были незаконно расстреляны 25 человек, арестованных органами НКВД СССР, и в их числе: Кедров М. С., Белахов, Слезберг, Штерн, Смушкевич, Локтионов, Рычагов и другие.
В конце февраля и начале марта 1942 г. бывш[ий] начальник следственной части НКВД СССР Влодзимирский в целях сокрытия незаконных расстрелов сфальсифицировал 25 так называемых «заключений», в которых указал, что расстрелы арестованных произведены по «специальным указаниям директивных органов Союза ССР». Эти заключения были утверждены Кобуловым задним числом «17 октября 1941 г.».
На каждом заключении имелась также подпись бывш[его] прокурора СССР: «Согласен. Бочков. 17 октября 1941 г.».
В связи с тем, что т. Бочков длительное время находился в командировке, он был нами допрошен по возвращении в Москву 25 января с. г.
На допросе т. Бочков показал, что он подписал в 1942 или 1943 г. указанные выше заключения, не проверяя дел, так как в заключениях имелась ссылка на решение директивных органов по этим делам, а Кобулов и Берия заверили его в том, что такое решение состоялось. Вместе с тем т. Бочков не смог дать объяснений по поводу того, почему его подпись на заключениях датирована 17 октября 1941 года.
Следствием не установлено преступной антисоветской связи т. Бочкова с изменниками Родины Берия, Кобуловым и другими их соучастниками. Из материалов дела видно, что подписи т. Бочкова не имели значения для расстрела арестованных, так как эти расстрелы были произведены задолго до подписания им заключений.
Однако сам факт подписания т. Бочковым задним числом сфальсифицированных заключений о расстреле 25 арестованных является должностным преступлением.
По действующему законодательству т. Бочков в настоящее время не может быть привлечен к уголовной ответственности и предан суду ввиду истечения 10-летней давности с момента совершения преступления.
Приложение: Копия протокола допроса Бочкова В. М. от 25 января 1954 г.
[п.п.] Р. Руденко
6 февраля 1954 г.
№ 1066/ссов
Протокол допроса свидетеля
1954 года, января 25 дня, ст[арший] помощник главного военного прокурора полковник юстиции Успенский допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля с соблюдением ст. ст. 162–168 УПК РСФСР
Бочков Виктор Михайлович, 1900 г. рождения, место рождения Могилевская область, Мстиславский район, Козимиров-Слободской с[ельский] с[овет], слобода Козимиров, женат, до Октябрьской революции батрак, в настоящее время заместитель начальника ГУЛАГа МВД СССР, образование военное — высшее, из крестьян, не судим, член КПСС с 1919 года, постоянное местожительство: г. Москва, ул. Грановского, 3, кв. 97.
Подписка: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложного показания.
Бочков.
По настоящему делу я могу показать следующее:
В августе 1938 года я кончил Военную академию имени Фрунзе и получил назначение в штаб Дальневосточного фронта. Получив это назначение, выехать к месту службы я не смог в связи с тем, что НКВД СССР было возбуждено ходатайство перед Генштабом Наркомата обороны об откомандировании группы в количестве 17 человек, в том числе и меня, как бывших командиров войск НКВД в его распоряжение. После вызова всей этой группы командиров в ЦК ЗКП(б), а затем к бывшему наркому внутренних дел Берия, каждый из нас получил назначение, я был назначен начальником тюремного отдела НКВД СССР, хотя от этой должности я категорически отказывался, так как с этой работой был совершенно не знаком.
Пробыв в этой должности месяца полтора-два, без предварительной беседы со мной и без моего согласия я был назначен начальником 4-го (особого) отдела НКВД СССР. Это было в конце декабря 1938 года или в первые дни января 1939 года. В этой должности я пробыл до августа — сентября 1940 года. Будучи в служебной командировке на Северном фронте, я неожиданно для себя из сообщений радио и местной печати в августе или сентябре 1940 года узнал, что решением сессии Верховного Совета СССР я назначен прокурором Союза. Такое назначение меня просто ошеломило, так как к исполнению этой должности я не был совершенно подготовлен и со мной ни до моей поездки в командировку, ни во время ее никто по поводу этого назначения не говорил.
Вернувшись в Москву, я сдал дела 4-го отдела НКВД СССР, принял дела по Прокуратуре Союза и приступил к работе.
С самого начала работы прокурором Союза я встретился с большими для себя трудностями и потому, что в этот период времени объем работы в Прокуратуре СССР был большой, и потому, как я уже выше показал, сами вопросы служебной деятельности прокурора мне были незнакомы.
В самом начале Отечественной войны, точнее 5 июля 1941 года, не будучи освобожден от обязанностей прокурора Союза, я был назначен членом Военного совета Северо-Западного фронта и в тот же день выехал на фронт. На фронте я пробыл до начала октября 1941 года, после чего был вызван в Москву на Пленум ЦК ВКП(б), но Пленум не состоялся, и 10–12 октября 1941 года я снова убыл на Северо-Западный фронт. В декабре 1941 года я был отозван с фронта в Москву для исполнения обязанностей прокурора Союза.
Работая прокурором, я встретился с рядом нарушений законности со стороны следственного аппарата НКВД СССР. Рассмотрение дел в особом совещании стало производиться упрощенным порядком. Сотрудники органов НКВД стали включать в повестку особого совещания дела без согласования с прокурорами. С мнением прокуроров, высказываемым на особом совещании, не считались.