Так продолжалось более месяца».
Свидетель Мукаэлян Г. С., привлекавшийся в 1937 году к ответственности по делу «дашнакской террористической организации», на допросе от 6 февраля 1954 года показал:
«Избивали меня специально подготовленным для этой цели резиновым жгутом, обернутым проволокой. После неоднократного моего избиения и дойдя до изнеможения, я вынужден был дать… ложные показания».
Обвиняемый Рухадзе признал, что подчиненные ему сотрудники Г агрского отдела НКВД, допрашивавшие арестованных по делу «дашнакской террористической организации», в соответствия с полученными от него установками об «упрощенном следствии» избивали арестованных.
Осмотром более 70 архивно-следственных дел на лиц, обвинявшихся в участии в «дашнакской террористической организации», установлено, что все постановления об избрании меры пресечения, обвинительные заключения и другие следственные документы были подписаны Рухадзе, то есть что следствием по этим делам руководил Рухадзе.
Как видно из архивно-следственного дела № 22121 на обвинявшегося в принадлежности к «контрреволюционной дашнакской организации» колхозника Урумяна М. Г., он был арестован 17 июля 1937 года по постановлению, подписанному Рухадзе. Основанием к аресту Урумяна послужили непроверенные, ничем не подтвержденные показания арестованного Кундахчана О. X. о том, что Урумян будто бы являлся участником террористической группы и примыкал к контрреволюционной дашнакской организации.
В ходе следствия по делу Урумяна было составлено всего три коротких протокола допроса. На допросе от 20 июля 1937 года Урумян показал, что он якобы примыкал к «контрреволюционной дашнакской организации». Об обстоятельствах его вербовки в протоколе допроса записано следующее:
«Меня в контрреволюционную] дашнакскую организацию завербовал Кундахчан Мисак Мелконович в августе месяце 1936 года, когда я работал на поле и ломал табак…
…Кундахчан Мисак сказал: «В Армении (но не сказал, в каком городе именно) строится табачный совхоз, запишемся ли в этот совхоз — там дадут корову, дом и хорошее жалованье в месяц два раза, запишемся». На что я согласился и Кундахчан… меня завербовал…
Прошла приблизительно одна неделя. Я пришел в Пиленковский базар, где и встретил Кундахчана Мисака, и последний объяснил мне, что «та бумага, в которой я записал твою фамилию, имя и отчество, имеет совершенно другие цели». На что я спросил Кундахчана Мисака, что ты же говорил, что в Армении строится совхоз и для того записал, а теперь в чем дело. На что Кундахчан ответил, что «слушай, Мелкой, я тебя записал, это имеет другие цели. Мы организовали контрреволюционную] дашнакскую организацию и ты будешь членом этой организации». На что я дал свое согласие быть членом в контрреволюционной] даш[накской] организации], работать честно и аккуратно и вербовать новых членов в нашу контрреволюционную] дашнакскую организацию. На этом мы разошлись. После этого я с ним не встречался».
Хотя неправдоподобность этих показаний была очевидна, дело на Урумяна было направлено на рассмотрение тройки НКВД Грузинской ССР, по решению которой в сентябре 1937 года он был расстрелян.
Аналогичным является и дело на крестьянина с. Колдохвары Гагрского района Каракеяна, который также был осужден к расстрелу по непроверенным и неправдоподобным показаниям.
Допросом свидетелей установлено также, что Рухадзе лично принимал участие в издевательствах над арестованными по делу «дашнакской террористической организации». В частности, свидетель Чакрян М. Е. на допросе от 11 февраля 1954 года показал:
«Зайдя в кабинет, где должен был производиться мой допрос, я увидел сидящих за столом начальника Гагрского отдела НКВД Рухадзе, сотрудников названного отдела НКВД Мартиросова и Кишмишева, а также арестованного Демерчана…
…Мартиросов приказал мне избивать Демерчана Кеворка, что мною и было сделано… Когда Демерчан Кеворк и я друг друга избивали, то присутствующие там Рухадзе и другие указанные мною выше сотрудники смеялись и хохотали на такое зрелище».
Из материалов архивно-следственных дел на лиц, обвинявшихся в принадлежности к «дашнакской террористическое организации», видно, что свыше тридцати человек было осуждено к расстрелу и лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях. Остальные обвиняемые после пыток и истязаний из-под стражи были освобождены, хотя первоначально дела на них также направлялись в суд для рассмотрения в порядке закона от 1 декабря 1934 года. Прекращение дел на этих лиц в дальнейшем было мотивировано тем, что они не представляли социальной опасности.
Таким путем был скрыт факт фальсификации следственных дел на советских граждан, необоснованно обвиненных в совершении тягчайших государственных преступлений.
Собранными по делу доказательствами установлено, что ив 1939–1941 годах во время работы в Следчасти НКВД Грузии Рухадзе, выслуживаясь перед врагом народа Берия и осуществляя его замыслы, продолжал преступную практику пыток и истязаний в отношении арестованных и фальсификации следственных дел.
Так, осенью 1939 года НКВД Грузии был арестован бывший начальник Управления милиции Наркомата внутренних дел Грузинской ССР Керкадзе М. И. и его жена — акушерка Керкадзе К. И.
Арест Керкадзе К. И. [видимо, следует читать «М. И.». — Ред.] был произведен без всяких оснований, однако на следствии Рухадзе, который лично вел дело Керкадзе, допрашивал обвиняемого относительно того, что он якобы создал «группу», действовавшую против Берия, Кобулова и Рапава.
Выполняя преступные указания сообщника Берия — бывш[его] наркома внутренних дел Грузинской ССР Рапава, Рухадзе подвергал Керкадзе зверским истязаниям.
Арестованный Тавдишвили М. К. об этом показал:
«…Керкадзе… подвергался столь жестоким избиениям, что на допросы вахтеры приносили его буквально на руках, и он был весь забинтован».
Допрошенный в качестве свидетеля Керкадзе М. И. о пытках, которые применялись к нему со стороны Рухадзе, показал:
«На второй день после ареста меня вызывал к себе Рухадзе, работавший тогда начальником следственного отдела НКВД Грузинской ССР, и предложил рассказать о моей контрреволюционной работе.
После этого начались ежедневные систематические избиения меня на следствии, которые продолжались целый месяц. Несколько раз меня связывали веревками и били в таком виде по пяткам, ягодицам, по спине и другим местам.
Избивал меня главным образом сам Рухадзе… Рухадзе бил меня до такой степени, что я терял сознание и меня на носилках уносили в камеру».
Далее Керкадзе М. И. показал, что все эти пытки Рухадзе применил к нему, чтобы добиться от него признания о том, что он якобы выступал против Берия.
Каким образом Рухадзе фальсифицировал дело, свидетель Керкадзе показал:
«…После ужасных жесточайших избиений со стороны Рухадзе я подписал состряпанный Рухадзе протокол, в котором было написано, что на съезде КП Грузии я якобы голосовал против Берия, хотя в действительности этого не было.
Помню, что Рухадзе после страшных избиений давал мне на подпись много различных протоколов, которые я подписывал в бессознательном состоянии. Что именно было там написано, я сейчас не помню».
Показания Керкадзе о применявшихся к нему пытках подтверждаются материалами архивно-следственного дела № 795327 по его обвинению. Из дела видно, что Рухадзе подвергал Керкадзе «активному допросу», то есть истязал его до того, что Керкадзе впадал, по выражению Рухадзе, в «болезненное состояние».
Рухадзе на следствии признал, что, фальсифицируя дело Керкадзе, он выполнял прямой заказ Рапава.
Таким же пыткам Рухадзе подвергал и арестованную без всяких оснований жену Керкадзе — К. И. Керкадзе. По вопросу о том, как Рухадзе домогался от нее вымышленных показаний на ее мужа, Керкадзе К. И. показала:
«.. Рухадзе… заставил меня стоять на ногах. Стояла я на ногах почти беспрерывно 7 суток… Во время этого «стояния» я несколько раз падала в обморок, ноги страшно распухли, я испытывала мучительный голод, т. к. есть не давали…
После этого Рухадзе завел меня в смежную комнату и приказал сесть на пол. В этой комнате я увидела мокрое окровавленное полотенце с узлами. Тут же пришли трое сотрудников и начали меня бить веревками по ногам. Подобные избиения продолжались 4 дня, причем в них принимал участие и сам Рухадзе. В результате мои ноги омертвели и перестали чувствовать боль. Тогда меня стали бить веревкой по спине, плечам и т. д.
В процессе этих избиений Рухадзе подсовывал мне на подпись протокол, в котором было написано, что мне якобы было известно, что Керкадзе будто бы собирался убить Берия и Рапава…»
Рухадзе признал, что Керкадзе К. И. на допросах им действительно избивалась, и показал, что он делал это в соответствии с преступными указаниями Рапава.
В ноябре 1939 года Керкадзе М. И. и Керкадзе К. И. были этапированы в Москву, где Берия с участием Рухадзе лично допрашивал их. Несмотря на то что в НКВД СССР Керкадзе М. И. и Керкадзе К. И. полностью отказались от данных ими под воздействием пыток показаний, они при отсутствии каких-либо доказательств были осуждены особым совещанием.
В период работы Рухадзе в качестве начальника Следчасти НКВД Грузии также имели место случаи смерти подследственных в результате истязаний. Рухадзе на этот счет на допросе от 13 января 1954 года показал:
«…У меня сохранился в памяти случай, когда вскоре после избиений один из арестованных умер…
В день ареста этого подследственного, обвинявшегося, если не ошибаюсь, в германском шпионаже, Рапава приказал мне, не сажая обвиняемого в камеру, сразу же подвергнуть его допросу с избиением…
Допрашивая арестованного в своем кабинете, Шавгулидзе подверг его избиению. Вскоре мне позвонил по телефону Рапава и, узнав от меня, что арестованный пока в шпионаже не сознается, сказал, что он сам зайдет на допрос. Я тут же велел Шавгулидзе снова привести арестованного в мой кабинет, где Шавгулидзе и я вместе продолжали допрос и избиение арестованного.