«По работе Ордынцев был самым близким и доверенным сотрудником у Берия. Наибольшая часть поручений Берия работникам аппарата давалась через Ордынцева. Даже подготовка каких-либо документов, не относящихся к секретариату непосредственно, не обходилась без участия Ордынцева, которого Берия подключал для работы к другим лицам.
С мнением Ордынцева Берия считался больше, чем с мнением других работников из аппарата…
По Совету министров Берия не рассматривал ни одного вопроса без Ордынцева» (т. л. д.).
Обвиняемый Муханов, работая с 1939 года в секретариате НКВД СССР в качестве оперуполномоченного, начальника отделения и затем личного секретаря Берия по Совету министров, проявил себя как человек, готовый выполнить любое, в том числе и преступное задание Берия.
Обвиняемый Людвигов, характеризуя Суханова, на допросе 31 октября 1953 года показал:
«Человек, которого можно назвать глазами и ушами Берия, был Муханов, о котором никто из работников аппарата Совета министров СССР и даже министерств не скажет доброго слова.
Муханов без надобности прислушивался к разговорам и даже о мелких дрязгах, ссорах среди работников доносил Берия.
Муханов очень мстителен. Споры по служебным вопросам с ним он воспринимал как личную обиду, а вскоре делал неприятности — доносил Берия» (т. л. д.).
Допрошенный в качестве свидетеля бывший сотрудник секретариата Медвинский Л. П. о Муханове показал следующее:
«Муханова могу характеризовать как человека мстительного, с провокационным складом характера. Он о каждой мелочи доносил Берия.
Я со слов Ордынцева знаю, что Муханов может выдумать любую небылицу и донести Берия» (т. л. д.).
Сам Берия высказывался о Муханове как о человеке, преданном ему, и заявлял, что Муханов сделает для него все, что Берия пожелает.
Это обстоятельство подтвердила свидетель] Акопян А. И. 14 июля 1953 года, которая показала:
«Берия считал самыми преданными ему людьми Саркисова, Муханова и Ордынцева, говоря, что они все для него сделают» (т. л. д.).
Эти показания свидетеля Акопян подтверждаются тем, что Муханов имел доступ к личным архивам Берия, хранившимся у него на городской квартире. Следствием по делу Берия установлено, что кроме Муханова к документам личного архива имел доступ лишь ограниченный круг наиболее доверенных соучастников Берия (Меркулов, Мамулов, Людвигов).
За время работы с Берия Муханов выполнял и личные поручения Берия, касавшиеся покупки разных вещей и продуктов как для семьи Берия, так и его сожительниц.
Подчеркивая свою личную преданность Берия, Муханов назвал своего сына в честь Берия Лаврентием.
II
Выше указывалось, что предварительным и судебным следствием по делу Берия и его сообщников были установлены тягчайшие преступления Берия, выражавшиеся в избиениях и пытках арестованных, а также производстве бесчеловечных опытов над живыми людьми, на которых испытывалось действие различных ядов.
Установлено, что обвиняемый Мамулов не только был полностью осведомлен об этих преступлениях, но и лично способствовал им. В приемной возглавляемого Момуловым секретариата НКВД в письменном столе хранились специальные приспособления для избиения и пыток арестованных, доставлявшихся на допрос в кабинет Берия.
По этому поводу обвиняемый Мамулов на допросе 12 августа 1953 года показал: «В приемной Берия, в письменном столе, в правой тумбочке, в ящике хранились завернутыми в газеты резиновые палки и другие какие-то предметы для избиений. Иногда Кобулов Богдан, Влодзимирский и др. заводили в кабинет Берия в присутствии последнего арестованного и уносили туда принадлежности для избиений. Через некоторое время в приемной были слышны вопли и крики арестованного, подвергавшегося избиению. Я лично слышал несколько раз крики арестованных, избиваемых в кабинете Берия, где он находился» (т. д. л.).
Являясь начальником секретариата МВД, Мамулов как ближайший сообщник Берия принимал участие в организации совершенно секретной лаборатории для производства бесчеловечных опытов по умерщвлению людей различными ядами.
Допрошенный по этому вопросу в качестве свидетеля бывш.[ий] комендант НКВД — МГБ — МВД Блохин В. М. на допросе 19 сентября 1953 г. показал:
«После прихода Берия в 1938 году в НКВД СССР, не помню точно — в каком месяце, меня вызвал к себе Берия и сказал, что надо подготовить специальное помещении для производства опытов над арестованными, приговоренными к расстрелу.
Берия поручил мне подготовить план оборудования такого помещения. Я набросал план оборудования помещения в другом доме, передал его начальнику секретариата НКВД СССР Мамулову, который был в курсе этого задания, и Мамулов согласовал с Берия набросанный мною план.
…Когда помещение было подготовлено, я об этом доложил Мамулову, а он, в свою очередь, — Берия…» (т. л. д.).
Следствием по делу Берия было установлено, что одним из основных методов преступной деятельности заговорщиков являлось попирание социалистической законности с целью фальсификации следственных дел и получения путем избиений и пыток ложных показаний от арестованных, которые затем специальной тройкой под председательством соучастника Берия — Гоглидзе осуждались к смертной казни якобы за совершенные контрреволюционные] преступления.
Таким путем Берия и его соучастники уничтожали честных, преданных советской власти и коммунистической партии людей, а также расправлялись с лицами, стоявшими на пути заговорщиков.
Эта преступная деятельность особенно широко была развернута участниками заговора в период 1937–1938 гг.
Установлено, что обвиняемый Людвигов в этот период активно содействовал Берия в расправе с неугодными ему людьми.
Обвиняемый Людвигов на допросе 5 октября 1953 года по этому поводу показал: «Работая заведующим] особым сектором ЦК (сначала я был заместителем заведующим] особым сектором у Меркулова), я готовил решения бюро ЦК об арестах руководящих работников. Никакими материалами на лиц, подлежавших аресту, я не располагал. Решения об арестах на бюро не обсуждались, а выносились опросным порядком. Берия вызывал меня, предлагал составить опросный лист на решение об аресте того или иного руководящего работника номенклатуры ЦК «за участие в контрреволюционной организации». Этот лист первым подписывал Берия, а затем я собирал подписи остальных членов бюро, которые никогда не интересовались существом вопроса, а подписывали потому, что подписал Берия.
Очень часто такое оформление решений было после фактически произведенных арестов. Таким образом, соблюдалась форма, а фактически об аресте Берия решал вопрос один» (т. л. д.).
Квартиры и вещи арестованных и осужденных Берия распределял среди работников НВД и других, для чего создал «комиссию» во главе с Людвиговым.
Лучшие квартиры осужденных с обстановкой забрали себе соучастники Берия, и в их числе сам Людвигов.
III
Берия с помощью обвиняемого Шария поддерживал тайные связи с контрреволюционными грузинскими эмигрантами.
Кроме того, Шария помог Берия доставить в Советский Союз из Парижа и укрыть от ответственности родственника жены Берия Теймураза Шавдия, изменившего Родине и являвшегося в период войны сотрудником гитлеровской службы безопасности — СД.
В 1945 году Берия направил Шария в Париж со специальным заданием установить связь с лидерами бывших грузинских контрреволюционных партий — меньшевиками, федералистами, эсерами, являвшимися агентами разведывательных органов ряда империалистических государств.
По этому поводу Шария на допросе 24 июля 1953 года показал:
«Я зашел к Берия, чтобы узнать у него о подробностях этого поручения, зная, что без его участия вопросы по Грузии не решались. Берия ответил, что мне придется встречаться в Париже с белоэмигрантами, меньшевиками и др.
…Одновременно Берия сказал, чтобы я ознакомился с материалами по грузинской белоэмиграции, имеющимися в НКГБ СССР» (т. л. д.).
Находясь в Париже, Шария встречался с лидерами грузинских меньшевиков — Евгением Гегечкори, Ноем Жордания и многими другими грузинскими эмигрантами. О своих встречах и переговорах с грузинскими меньшевиками Шария систематически информировал Берия, а по возвращении в СССР был у него на докладе и, кроме того, представил ему письменный доклад.
Возвращаясь из Парижа, Шария доставил оттуда в Тбилиси изменника Родины Шавдия, являющегося племянником жены Берия — Нины Теймуразовны. Укрыв Шавдия от уголовной ответственности, Шария принял меры к устройству Шавдия на учебу
По этому поводу обвиняемый Шария 11 июля 1953 года показал:
«При первой встрече в советском консульстве в Париже с Шавдия он сказал, что служил в советских войсках, попал в плен к немцам, служил у них в грузинских формированиях, в числе которых попал в Париж.
…Ко мне обратилась жена Берия — Нина Теймуразовна с просьбой помочь устроиться на учебу Шавдия.
Помню, что я вызвал Шавдия в ЦК Компартии Грузии и выяснил у него, где он хочет учиться и в чем конкретно ему нужна помощь» (т. л. д.).
Бывший резидент МТБ во Франции свидетель Гузовский о пребывании Шария в Париже на допросе 28 июля 1953 года показал:
«Шария мне передал, что перед вылетом в Париж он был у Берия и получил от него указания, кроме получения ценностей, заниматься выявлением политических настроений у грузинских эмигрантов, представлявших различные партии… Должен отметить, что Шария был осведомлен о наличии грузинских эмигрантов в Париже значительно лучше меня, что я заключил из беседы с ним при первой же встрече. Он, в частности, назвал мне фамилии белоэмигрантов, о которых я до его приезда не имел понятия. Кроме того, мне сразу стало понятно, что Шария имеет большие полномочия на различного рода встречи с белоэмиграцией, чего мне без санкции Москвы не представлялось, да и служебной необходимости в этом не было» (т. л. д.).
И далее:
«По возвращении из Москвы у меня был разговор с Гегечкори, который спросил меня, как мы доставили в Тбилиси Шавдия, и добавил, что жена Берия является его племянницей и что он когда-то носил ее на руках.