«…Мешик и Либенсон заставили арестованного лечь на пол, после чего Либенсон с силой стал стегать его ремнем…
…Арестованный громко кричал, молил, чтобы его не били».
Свидетель Мирошников П. И., арестованный по сфальсифицированным против него Мешиком материалам, показал:
«Примерно в три часа ночи приехал Мешик со своим работником Либенсоном. Оба были совершенно пьяные, хорошо были одеты… Мешик вызвал меня к себе в кабинет и, ничего не говоря, лично стал меня избивать кулаками и ремнем. Это избиение было более жестоким, чем когда-либо. Они оба как бы соревновались в избиении. Били они меня примерно около двух часов» (т. л. д.).
Показания Мирошникова подтвердил свидетель Пекин, содержавшийся в то время в одной с ним камере (т. 1, л. д.).
3 августе 1938 года незаконно был арестован заместитель народного комиссара оборонной промышленности СССР Бондарь Г. И. Из материалов архивно-следственного дела Бондаря, сфальсифицированного при активном участил Либенсона, видно, что целью ареста Бондаря и фальсификации его дела было получить компрометирующие показания на бывш[его] наркома оборонной промышленности М. Д. Кагановича. Кроме того, бывш[ий] начальник] отдела НКВД СССР Рейхман на допросе 26 апреля 1939 г. показал:
«Материал подбирался также на… командарма Кулика… От арестованного Бондаря я добился сфальсифицированных показаний о причастности Кулика к военно-фашистскому заговору…» (т. л. д.).
Либенсон признал, что он принимал участие в проведении очной ставки между Бондарем Г. и быв[шим] начальником группы кадров наркомата Осиевым.
О том, в какой обстановке проводилась очная ставка между Бондарем и Осиевым, последний показал:
«..Бондаря ввели в кабинет… истерзанного, было совершенно очевидно, что его били. Его показания еще больше меня убедили, что он так же, как и я, под давлением издевательств и избиений, решил признаваться в несуществующих преступлениях. Предыдущие избиения подготовили очную ставку, и она прошла, как обычный допрос, т. е. при всей абсурдности обвинения мне и Бондарю, мы признавались в несуществующих преступлениях».
По сфальсифицированным против него Либенсоном и следователем Кузнецовым следственным материалам в августе 1938 года Бондарь был осужден к ВМН и расстрелян.
По делу Бондаря генеральным прокурором СССР внесен протест в Военную коллегию Верховного суда на предмет прекращения дела за отсутствием в его действиях состава преступления (т. л. д.).
В июне 1939 г. без всяких к тому оснований был арестован начальник Главэнерго Регентов Т. П. Как явствует из материалов дела, сфальсифицированного Мешиком и Либенсоном, фабриковалось оно в целях получения провокационных клеветнических материалов на руководящих работников электропромышленности СССР. Для этого сразу же после ареста Регентов был подвергнут Мешиком и Либенсоном зверскому избиению. От Регентова требовали, чтобы он назвал фамилии лиц, завербовавших его в контрреволюционную организацию. Под влиянием систематических избиений Регентов дал Либенсону вымышленные показания, что завербовал его в контрреволюционную] организацию директор Шатурской ГРЭС Конторщиков. Однако эти показания не удовлетворяли Либенсона. Допрошенный по этому поводу свидетель Регентов показал:
«.. Когда я заявил о своей невиновности, меня начал избивать Либенсон, который с силой бил кулаком по лицу и шее. Вместе с Либенсоном меня бил и Мешик…
Когда меня начали бить, я стоял, затем, потеряв сознание, упал… Сколько времени меня били, я не могу сказать, но в камеру меня притащили два человека, видимо вахтеры, так как сам я идти не мог…
…Показания, что меня завербовал в контрреволюционную] организацию Конторщиков, я дал Либенсону, но они его не устраивали. Со слов Либенсона я понял, что ему нужны показания, что руководителями контрреволюционной организации были Вахрушев или Первухин, которые меня якобы завербовали. Вахрушев в то время бил председателем Совнаркома РСФСР, а Первухин был наркомом электростанций и электропромышленности.
При дальнейших допросах Либенсон прямо и открыто требовал показаний на Первухина и Вахрушева, убеждая, что такой маленький человек, как Конторщиков, не мог меня вербовать. Эти требования Либенсон сопровождал систематическими избиениями меня на допросах. Бил он меня кулаком, резиновой палкой, причем он, видимо, испытывал особое удовольствие от избиений, так как иногда он вызывал меня в кабинет Лефортовской тюрьмы, где я содержался, и просто, не допрашивая и не записывая никаких моих показаний, принимался меня бить. Избивал Либенсон меня зверски, как правило, я после избиений терял сознание» (т. 2, л. д.).
Не получив от Регентова клеветнических показаний против тт. Вахрушева и Первухина, по сфальсифицированным материалам Регентов был осужден к 10 годам лишения свободы.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 9 декабря 1953 года дело в отношении Регентова прекращено, и он полностью реабилитирован (т. л. д.).
Но особое значение придавалось заговорщиками фальсификации следственных материалов против члена коммунистической партии с 1902 года, члена Президиума ВЧК и Коллегии ОГПУ при Ф. Э. Дзержинском — Кедрова М. С.
Установлено, что Кедров длительное время хранил у себя копии документов, писем и донесений из г. Баку периода 1921 г., содержавших в себе данные о вражеской работе Берия и адресованных Ф. Э. Дзержинскому.
Это обстоятельство стало известно заговорщикам и явилось причиной яростного преследования, воздвигнутого против М. С. Кедрова, членов его семьи и близких ему людей.
Младший сын Кедрова М. С. — Игорь Кедров являлся сотрудником НКВД СССР и работал по линии разведки против гитлеровской Германии. В процессе работы ему и его товарищу — Голубеву В. П., работавшему в контрразведке, стали известны факты изменнических действий Берия в области подрыва советской разведки за границей. Одновременно через отца Игорь Кедров узнал и о наличии архивных документов 1921 г., свидетельствовавших о вражеской деятельности Берия против Советского государства. В связи с этим Кедров Игорь и Голубев Владимир написали заявление, в котором разоблачали Берия как врага народа. Заявление это было перехвачено Берия, и 20 февраля 1939 года он приказал Мешику арестовать И. Кедрова и В. Голубева; 9 марта 1939 года была арестована приемная мать Голубева — персональная пенсионерка, член коммунистической партии с 1918 г. — Батурина Антонина Васильевна. Единственным основанием для ареста Батуриной, больной женщины, несколько лет прикованной к постели, было то, что она посоветовала И. Кедрову и В. Голубову обратиться с заявлением в ЦК ВКП(б), что Батурина была полностью осведомлена о содержании компрометирующих Берия материалов и помогала Голубеву и И. Кедрову формулировать заявление.
Враг народа Деканозов признал на следствии, что им была получена агентурная сводка, в которой сообщалось о намерении Кедрова и Голубева по совету Батуриной обратиться с разоблачающим Берия заявлением. Эта сводка была передана Деканозовым Берия или Меркулову.
Деканозов показал по этому поводу:
«…Я вспомнил, что была сводка о том, что Батурина советовала Кедрову или Голубеву подать в ЦК ВКП(б) заявление о Берия Л. П. Эта сводка была передана руководству».
Получив в свое производство дела по обвинению Кедрова Игоря, Голубева и Батуриной, зная через Мешика о чрезвычайной заинтересованности Берия этими делами, Либенсон прилагал все усилия, чтобы получить от арестованных угодные Берия показания.
Путем шантажа, избиений и пыток Либенсон вынудил Кедрова и Голубева к даче ложных показаний о том, что разоблачающее Берия заявление было написано ими якобы по заданию германской разведки с целью скомпрометировать Берия.
Только после разоблачения врага народа Берия в его личных архивах было обнаружено заявление Кедрова и Голубева в ЦК ВКП(б), из которого явствует, что приводимые ими в заявлении факты изобличают Берия как шпиона иностранной разведки и врага народа. Более того, из дела по обвинению Кедрова И. Либенсон изъял собственноручные показания Кедрова, написав справку, что эти показания изъяты им «из оперативных соображений» (т. л. д.).
На суде Голубев отказался от своих показаний, заявив, что эти показания были вынужденными, признав себя виновным только в подаче заявления, направленного против Берия (т. л. д.).
На основании материалов, сфальсифицированных Либенсоном, и показаний, добытых им путем применения незаконных методов следствия, И. Кедров, В. Голубев и А. В. Батурина были осуждены к расстрелу.
Следует указать, что в деле по обвинению Голубева сохранились адресованные им Берия заявления, в которых он пишет о боязни попасть вновь в Сухановскую тюрьму и заявляет, что:
«Если суд и сохранит мне жизнь, все равно не имею намерения жить долго» (т. л. д.).
Следствием установлена полная невиновность Кедрова И. М., Голубева В. П. и Батуриной А. В., и определением Военной коллегии Верховного суда Союза ССР они реабилитированы посмертно, а дела о них производством прекращены за отсутствием состава преступления (т. л. д.).
16 апреля 1939 года по указанию Берия был арестован М. С. Кедров. Никаких оснований к его аресту не было. Однако в расчете на то, что побоями и пытками от Кедрова можно будет добиться нужных Берия показаний, Мешик поручил следствие по его делу Либенсону.
Не имея никаких данных, указывающих на какие-либо порочащие Кедрова факты, Либенсон избивал Кедрова и всячески издевался над ним. Об этих пытках и издевательствах, применявшихся Либенсоном, свидетельствуют собственноручные показания Кедрова, сохранившиеся в деле и датированные 5 января 1940 года. Кедров пишет: «.. Отвратительные издевательства проделывал надо мной в особенности гражданин Либенсон. Он тряс меня за шиворот и сталкивал со стула, ставил меня, как мальчишку, в угол носом, хватал за бороду, рвал мою гимнастерку, и когда я пробовал отводить его руки, он, грозя мне пальцем, как собаке, говорил: «Тубо! Рукам воли не давай».