«Довести до сведения соответствующих органов, что оправдательный приговор Военной коллегии, вынесенный еще 25 мая 1940 года, до сих пор не приведен в исполнение и что лица, подлежащие по приговору освобождению, до сих пор находятся под стражей».
Оправданный Верховным судом СССР бывший председатель ЦИК БССР, член КПСС 1912 года М. О. Стакун в своей жалобе от 12 сентября 1942 года писал:
«Приговором суда я оправдан, но, несмотря на это, до сих пор продолжаю сидеть в тюрьме, несмотря на то что со дня оправдания, т. е. с 9 мая 1940 года, прошло уже более 2 лет и 2-х месяцев».
23 апреля 1943 года Стакун умер в тюрьме с оправдательным приговором.
Остальные лица, вопреки оправдательному приговору Верховного суда СССР, по постановлению Особого совещания при НКГБ СССР были заключены в исправительно-трудовые лагеря.
В результате Стакун, Ананьев, Пивоваров, Потапейко, Козаченок, Сачивко умерли в тюрьмах и лагерях, а остальные незаконно осужденные длительное время необоснованно содержались под стражей.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 декабря 1954 года уголовное дело по обвинению Ананьева А. А. и других производством прекращено за отсутствием состава преступления в действиях всех этих лиц.
II
В связи с делом Ананьева и других Цанава, по непроверенным и противоречивым показаниям некоторых из арестованных, арестовал Ковалева А. Ф., председателя оргкомитета Президиума Верховного Совета БССР по Минской области, бывшего председателя Совета народных комиссаров БССР, члена КПСС с 1926 года.
Ковалев являлся депутатом Верховного Совета СССР, однако санкция на его арест у Президиума Верховного Совета СССР испрошена не была.
О том, при каких обстоятельствах он был арестован и как велось следствие по его делу, Ковалев показал:
«25 января 1939 года я был арестован органами НКГБ БССР, ордер на мой арест подписал Цанава. Меня посадили в подвал, в одиночку. Сначала я считал, что произошло какое-то недоразумение, поскольку никаких преступлений я не совершал. Меня вызвали на допрос начальник следчасти наркомата Сотиков и следователи Лебедев и Исаев. Начались издевательства. Меня ругали самой отборной матерщиной. Сотиков плюнул мне в лицо. Исаев рвал у меня на голове волосы, требуя дать показания о вражеской деятельности.
…Конкретных обвинений мне не предъявляли, допросы длились целыми ночами, меня допрашивали всю ночь, а днем не давали спать. Я дошел до полного изнурения. Один раз не выпускали меня с допроса девять суток. Когда и при этих издевательствах я не дал им нужных показаний, мне устроили стойку. Возле меня смеялись люди, а я стоял, длилось это около 7 суток. У меня отекли ноги…
Вот в таком виде — опухший, изнуренный — я был приведен в кабинет Цанава. Цанава стал спрашивать: «Почему не признаетесь? Вы, безусловно, враг, у нас есть материалы. Будете давать показания». Я тогда сказал ему: «Гражданин нарком, я честнее вас, я никого не мучил, как делаете это вы». Цанава закричал: «Мы тебя в порошок сотрем», на что я ответил, что я в вашей власти, что вы уже изуродовали меня, и показал ему опухшие ноги. Тогда ввели бывшего наркома просвещения БССР Пивоварова и сделали нечто вроде очной ставки. Сначала я его не узнал, он представлял из себя скелет. Пивоваров показал, что я якобы давал ему указание засорять белорусский словарь русскими словами и что я медленно строил школы. После очной ставки Цанава приказал: «Уведите его и допросите, как полагается». И за меня снова взялись. Мне не давали спать, сажали в подвал, помещали в камеру, где не было нар, а на полу было сыро — с потолка капала вода. От меня требовали показания о вражеской деятельности Захарова — заместителя председателя СНК БССР и Забела — наркома коммунального хозяйства. Я ответил им, что знаю их как честных работников.
…Только 7 апреля 1942 года в Тобольске я был освобожден из тюрьмы. Я был полностью реабилитирован. Меня приняли М. И. Калинин, Горкин, мне возвратили мандат депутата Верховного Совета СССР, вернули партийный билет».
III
11 января 1939 года по указанию Цанава был арестован член КПСС с 1921 года Федоров С. С., длительное время работавший вместе с секретарем ЦК ВЛКСМ Косаревым в комсомольских органах и в Коммунистическом интернационале молодежи.
Никаких материалов, свидетельствующих о совершении Федоровым каких-либо преступлений, в НКВД БССР не было. Следствием по делу Федорова руководил лично Цанава. О том, как велось следствие по его делу, Федоров показал:
«Я подвергался систематическим избиениям. Особенно сильно и неоднократно меня избивал следователь Лебедев. Он бил меня прессом по голове, порол пряжкой по спине, ягодицам, сшибал ногой с табуретки, бил и кулаками. Бил меня также несколько раз Киселев. Он, в частности, помогал Лебедеву пороть меня ремнем с пряжкой, бил он меня сам кулаком по голове и спине.
…Как правило, меня держали в кабинете у следователя до 5 часов утра. Следователи при этом менялись, и фактически допросов не было, кроме требований признаваться в каких-то преступлениях. Затем в 5 часов утра меня отводили в камеру, а в 6 часов был подъем, после чего спать не разрешалось. К вечеру снова вызывали, и опять я находился в кабинете следователя до утра…
Цанава при вызовах меня в служебный кабинет сам меня лично не бил, но постоянно оскорблял меня, требовал дать «признательные» показания, прямо говорил, что если я не дам показаний о вербовке меня иностранной разведкой, то отошлет меня к следователям, и что меня снова будут бить. Он говорил: «Ты у меня в могилу все разно уйдешь», «Я заставлю тебя дать показания, разоружиться…»
…Однажды ночью при вызове меня в тюрьме в присутствии Киселева Цанава спросил Киселева: «Ну что, дает показания?» Киселев ответил: «Дает чепуху, показывает, что Косарев его завербовал, но не говорит в какую организацию». Тогда Цанава развернулся, ударил меня кулаком по лицу и сказал: «Расскажешь, в какую организацию завербовали». После этого Цанава обратился к Киселеву и сказал: «Бейте до тех пор, пока все не расскажет». После этого Цанава из кабинета следователя ушел».
Об избиении его на следствии Федоров сообщал в жалобе на имя прокурора СССР. Эта жалоба была направлена по адресу 10.1.1940 года оперуполномоченным Черновым А. Ф., который приложил к ней и свое заявление об известных ему фактах нарушения соцзаконности в НКВД БССР. Чернов писал:
«Работая в аппарате особоуполномоченного НКВД БССР, до получения заявления от с[ледственно-]з[аключенного] Федорова, приложенного здесь, я ясно себе представлял, что практиковавшиеся в 1937 году в НКВД методы допроса с применением избиений есть грубое нарушение УПК и в целом советского законодательства (в подтверждение чего памятовал ст. ст. 136 УПК, 115 УК и др.). Но вот, к моему удивлению, я случайно узнал, что не только в 1937–1938 гг., а в июне 1939 года повторяются подобные факты и притом в аппарате особоуполномоченного».
Свидетель Рогол А. Б. показал, что за пересылку жалобы Федорова Чернов сначала был «проработан» как пособник врагу, а затем приказом № 128 от 18 марта 1940 года, подписанным Цанава, уволен из органов НКВД.
Узнав о том, что Федоров в прошлом работник КИМа и некоторое время общался по работе с выдающимся деятелем международного коммунистического движения Георгием Димитровым, Цанава стал домогаться от Федорова клеветнических показаний на Г. М. Димитрова.
По этому вопросу Федоров показал:
«В один из вызовов меня к себе в кабинет Цанава предупредил меня, чтобы я не спешил с ответом на вопрос, который он мне поставит. Этот допрос был в субботу, и Цанава предупредил меня, что ответ я должен ему дать в понедельник.
Далее Цанава сказал: «Ты верь мне, у меня большие связи в центре. Я сохраню тебе жизнь». И дальше Цанава предложил мне дать показания на Димитрова. Я сразу же сказал: «Какие могут быть показания?», но он меня прервал, еще раз предупредил не торопиться и отправил в камеру.
В понедельник Цанава вызвал меня и спросил, что я могу показать о Димитрове. Я сказал, что никаких показаний на Димитрова дать не могу, так как не знаю ни о какой его вражеской деятельности. Цанава продолжал требовать от меня показания, заявив: «Ты понимаешь, как для нас важен выход на Москву», но я снова ответил отказом, после чего Цанава начал меня ругать, оскорблять, а затем отправил снова в камеру».
Добившись с помощью преступных методов допроса от Федорова ложных «признаний» в государственных преступлениях и клеветнического оговора Косарева А. В., Цанава утвердил обвинительное заключение и направил дело на рассмотрение в Особое совещание, постановлением которого Федоров и был заключен в ИТЛ сроком на 5 лет.
Это наказание Федоров отбыл, и только в 1954 году необоснованное постановление Особого совещания было отменено, а Федоров С. С. полностью реабилитирован.
IV
10 февраля 1950 года по приказанию Цанава был арестован сотрудник редакции газеты «Советский крестьянин», член КПСС с 1926 года Анисов С. Г. Арестован Анисов был незаконно, так как материалов, которые свидетельствовали бы о совершении Анисовым каких-либо преступлений, в МГБ БССР не было. Однако по имевшимся в МГБ БССР материалам Цанава было известно, что Анисов, находясь на подпольной работа в Западной Белоруссии, поддерживал связь с подпольщиками-коммунистами Притыцким и Самутиным, работавшими к моменту ареста Анисова секретарями Гродненского и Барановичского обкомов партии.
Арестовав Анисова, Цанава добивался от него ложных показаний в отношении Притыцкого и Самутина. Как показал Анисов, его допрашивали также о взаимоотношениях с председателем Совета министров БССР т. Пономаренко П. К. Не добившись от Анисова нужных ему для компрометации партийных работников показаний и не имея доказательств вины Анисова, Цанава направил дело Анисова на Особое совещание, постановлением которого Анисов был заключен в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР 26 сентября 1954 года постановление Особого совещания по делу Анисова отменено, и он полностью реабилитирован.