Массовые аресты
Цанава постоянно требовал от подчиненных ему начальников У МТБ производить больше арестов. В результате требований Цанава о большом количестве арестов деятельность оперативных работников органов госбезопасности направлялась именно на то, чтобы арестовывать как можно больше людей.
Насаждавшаяся Цанава преступная практика погони за большим количеством арестов, независимо от того, насколько обоснованы эти аресты, приводила к тому, что многие граждане арестовывались по непроверенным и несоответствующим действительности материалам и длительное время необоснованно содержались под стражей.
В декабре 1944 года и в начале января 1945 года приехавшие в Минск по заданию Берия враги народа Кобулов и Влодзимирский при активном участии Цанава, под предлогом изъятия антисоветских элементов, организовали в БССР операцию по массовому аресту граждан, проживавших на оккупированной немцами территории.
Многочисленными свидетельскими показаниями установлено, что Цанава и Кобулов вместо организации изъятия активных пособников немецким оккупантам и других преступников ориентировали оперативных работников на то, чтобы арестовать как можно больше граждан, не вдаваясь в существо имевшихся в отношении них компрометирующих материалов. Начальникам отдельных управлений МГБ давались так называемые «контрольные цифры» и «лимиты» на аресты.
Арестовав несколько тысяч человек, Цанава обратился к Берия с просьбой, чтобы часть арестованных была направлена в лагери без проведения следствия в БССР.
Установлено, что 4838 арестованных были направлены в Свердловскую и Кировскую области, Красноярский край и Коми АССР, где и велось следствие в течение 1945–1947 годов. В результате из 4838 человек арестованных было осуждено 3022 человека, около 300 человек умерли и 1484 человека были освобождены из-под стражи за прекращением дел. Большое количество граждан было освобождено также во время следствия в областных управлениях МГБ БССР.
Следствием установлены многочисленные факты корыстных злоупотреблений и морального разложения Цанава.
В числе корыстных злоупотреблений Цанава необходимо указать на опубликование им в 1949-50-51 годах под своим авторством книги «Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков», фактически написанной подчиненными ему сотрудниками МГБ БССР. За эту книгу Цанава получил гонорар в сумме 400 тыс. рублей. Между тем вся книга была написана сотрудниками МГБ БССР — Морозко, Деревянко и др., а присвоивший себе авторство книги Цанава фактически не написал в этой книге ни одной страницы.
Руководитель особой следственной группы
пом[ощник] генерального прокурора СССР [п.п.] Н. Преображенский
Помощник генерального прокурора СССР
по особым поручениям [п.п.] Л. Смирнов
10 октября 1955 г.
К № 187лс
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 476. Л. 204–228. Подлинник. Машинопись.
№ 1.192
Постановление Президиума ЦК КПСС от 14 октября 1955 г. об опубликовании в грузинских газетах сообщения об итогах судебного процесса над А. Н. Рапава, Н. М. Рухадзе, Ш. О. Церетели, К. С. Савицкого, Н. А. Кримяна, А. С. Хазана, Г. И. Парамонова и С. Н. Надарая
Строго секретно
Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.
Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.
Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.
Подлежит возврату не позже
чем в 7-дневный срок в Канцелярию Президиума ЦК КПСС
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Коммунистическая Партия Советского Союза,
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
№ П163/15
22. IХ.1955 г.
Тт. Волину, Руденко.
Выписка из протокола № 163 заседания Президиума ЦК от 14 октября 1955 г.
Об опубликовании в грузинских газетах сообщения об итогах судебного процесса по уголовному делу по обвинению Рапава, Рухадзе, Церетели и др.
Принять предложение председателя Верховного суда СССР т. Волина и генерального прокурора СССР т. Руденко, изложенное в записке от 29 сентября 1955 г. к № 179лс.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 476. Л. 229. Копия. Машинопись.
№ 1.193
Письмо К. Е. Ворошилову от 30 марта 1956 г. от заключенного Р. А. Маркарян
Разослать членам и кандидатам в члены
Президиума ЦК КПСС, секретарям ЦК КПСС и т. Руденко Р. А.
9/IV.56 г. [п.п.] К. Ворошилов
Копия
Секретно
Лично
Председателю Президиума
Верховного Совета Союза ССР
гражданину Ворошилову К. Е.
от заключенного
Маркарян Рубена Амбарцумовича,
числ[ящегося] за Верховным судом СССР
Заявление
Прошу извинения за то, что отрываю Вас своим заявлением от важных государственных дел. Я бы не беспокоил Вас, если бы не несправедливое отношение ко мне со стороны следственных органов. Уверен, что Вы поинтересуетесь моим делом и моей личностью и ради соблюдения советских законов не позволите, чтобы по фантазии следователей и явно необоснованным и клеветническим материалам меня расстреляли как врага советского народа, интересы которого я защищал с 1918 г., с юношеских лет.
Главная военная прокуратура арестовала меня в начале 1955 г. и предъявила обвинение как участнику «заговорщицкой группы Берия — Багирова». Не имея ни прямых, ни косвенных улик к привлечению меня к ответственности как врага народа, она приступила к проверке моей деятельности за 1937–1941 гг. в органах Азербайджанского] НКВД, где я работал до 39 года не на руководящей работе, а затем был выдвинут как заместитель] наркома. Почему-то Главная военная прокуратура не интересуется моей работой до 1937 г. и после 1943 г., когда я навсегда выехал из Азербайджана в другую республику. В общей сложности в органах ЧК МВД я работал 33 календарных года и в конце 1953 г. ушел на пенсию по выслуге лет. Вам хорошо известно, какие были тяжелые годы [19]37—1941 и какая работа была возложена на органы НКВД. Дисциплина была железная. Никто не имел права возражать старшим начальникам, и их приказы все, в том числе и я, выполняли без обсуждения. В противном случае работников привлекали к ответственности как врагов народа. Так мы все были терроризированы руководством наркомата. Партийная организация в лице 1-го секретаря ЦК КП(б) Азербайджана] Багирова всегда поддерживала руководство в лице НКВД. На протяжении такого периода на любого советского работника, тем более если бы работал в таких ненормальных условиях, можно найти те или иные служебные ошибки, а поскольку следственные органы задались целью во что бы то ни стало очернить меня и включить в контрреволюционную группу Б-Б, то они так и сделали.
Я лично о существовании группы Б-Б и активной ее вражеской деятельности ничего не знал до разоблачения Берия и ознакомился с соответствующими документами, опубликованными ЦК КПСС. До моего ареста, в течение почти двух лет, следователи начали сбор компрометирующих] материалов на меня от разных, я бы сказал, случайных свидетелей, с явным упором обвинить меня. Такое стремление следственных органов приписывают тому, что я имел к концу своей службы сравнительно большое, высокое звание генерал-лейтенанта и несколько лет работал под руководством этих врагов, не зная их вражескую работу. В архивах были обнаружены некоторые количества следственных дел за [19]37–41 года, в которых я принимал участие при ведении следствия или подписывал документы в силу своего служебного положения. Эти дела в свое время рассматривались судебными органами вплоть до Военной коллегии Верховного суда СССР или Особым совещанием НКВД СССР. В настоящее время выявлено, что большинство дел в свое время было сфальсифицировано работниками НКВД путем нарушения советских законов. Действительно, часть арестованных тогда избивались, причем руководство это объясняло специальной установкой Москвы. Правильно это или нет, мне неизвестно. Но я хорошо знаю, что лично своих арестованных я не бил, дела их не фальсифицировал и фиксировал в точности все то, что было сказано ими. В те годы и позже очень много жалоб было со стороны осужденных заключенных, и Вы нигде не найдете, чтобы они в своих жалобах упомянули мою фамилию так же, как фамилии остальных работников, которые применяли к ним репрессивные меры. Это все хорошо известно Главной военной прокуратуре, и работники последней, которые непосредственно занимались моим делом, знают, что я участником контрреволюционной группы Б-Б не мог быть. С ними тесной связи не имел. За всю жизнь Берия я видел в своем кабинете до 1945 г. всего четыре — пять раз по служебным делам по 3–5 минут, а Багирова до 1943 года тоже только в кабинете с участием моего наркома при служебных приемах. Мои отношения были чисто официальные, и никогда я не подозревал, что тот и другой могут заниматься контрреволюционной деятельностью. Они пользовались неограниченным доверием партии и правительства и никогда не высказывались о своей подлой работе, иначе я бы донес об этом в ЦК ВКП(б). Моим следователям очень хорошо известно и то, что по тем архивным делам, по которым они меня неправильно обвиняют как фальсификатора, помимо моей подписи имеются санкции соответствующих прокуроров, независимо от того, в какие судебные органы направлялись эти дела и по каким материалам обвиняемые были арестованы. Большинство этих прокуроров продолжают работать и в настоящее время. Если я участник группы Б-Б, то кто же они, эти прокуроры, которые непосредственно занимались арестованными больше, чем я. Они встречались с ними, даже допрашивали. Помимо бакинских спецпрокуроров дела, рассмотренные Особым совещанием, повторно проверялись и московскими прокурорами. Причем во время заседаний Особого совещания всегда присутствовали генеральный прокурор СССР и его помощники, также большое количество их подчиненных, которые докладывали обсуждаемые дела. Как же при таких условиях эти блюстители советских законо