одного рабочего, действительно достойного человека. В Москве в аппарат МГБ и МВД СССР Берия возвел многих уголовников, воров и врагов Советского Союза — в ранги генералов, они в зародыше ликвидировали в филиалах иностранных государств преданных работников, которые разоблачали преступников, среди иностранных агентов были штатные работники б[ывшего] МГБ СССР.
Но вот клевета на лучших представителей нашего государства — на маршала Жукова, вице-адмирала Кузнецова Н. Г., на других передовых людей. В 1947 году один из уголовников, личный друг Берия, который дважды клеветал на маршала Жукова, вице-адмирала Кузнецова и др., прямо заявил, что он дважды оклеветал Жукова по заданию Берия. Он рассказал, что серьезно болен, но на его месте будет Берия. Он молодой. Я сообщил об этом в МГБ СССР, но меня никто не вызвал, позднее меня арестовали и посадили в тюрьму, а потом в 5 Московскую] нервнопсихиатрическую больницу, прокурору уплатили за этот незаконный арест. Первый раз меня Берия арестовал в 1929 г., и я был осужден по ст. 95 УК Коллегией ОГПУ в 1929 г. В 1930/32 гг. писал в ЦК ВКП(б) о делах и деятельности Берия, но Ежов, как видно, не сумел использовать материалы на Берия.
С 1932 по 1952 год я беспрерывно писал в СНК СССР, а потом в Совет министров СССР на имя тов. Сталина о вражеском окружении. Но вот в ЦК ВКП(б) в аппарате партконтроля есть свои люди, и они предлагали прекратить писать и буду восстановлен в рядах Коммунистической] партии Советского Союза. Первый раз в 1946 году, как ни странно, пригласил меня Шкирятов. Посланцу я ответил, что за невинных репрессированных коммунистов он предлагает мне взятку. Я их не брал и не беру. Вскоре был арестован Деканозов, смещен Меркулов, но ведь никто не пожелал со мною поговорить. В 1953 году, когда я обжаловал решение ЦК ВКП(б) 19/XII.39 г., где Шкирятов приписывал себе великие заслуги. Эти заслуги, между прочим, состояли в том, что он расстрелял в [19]37 году невинных людей в Осетии, а в 1946 году предлагал условие, чтобы я молчал, восстановить в рядах Компартии Советского Союза. В 1950 году, когда подал ему же огромное количество материалов о том, что некоторые восстановленные в рядах партии в прошлом предатели. Здесь один из выродков, родители которых раньше были репрессированы советской] властью, этот потомок переменил фамилию и вступает в ряды КПСС, и он свой человек среди работников в аппарате ЦК КПСС, и он перехватывает корреспонденцию и передает заинтересованным лицам. Мне же предложил, что нужно восстановить в рядах КПСС, т. к. отдал все на благо Родины. Я ответил ему, что в настоящий момент я ставлю вопрос о преступниках, которые восстановлены в рядах КПСС, обманули партию, скрыли свое деяние против советской] власти. Когда стал наводить справки о цели разговоров между мною и подозрительным лицом, мне заявили, что восстановят, а потом меня направят куда-нибудь в отдаленный край, откуда трудно будет мне разоблачать их. Мне стало просто нехорошо. Я изложил в 1948 г. в МВД СССР т. Круглову по поводу всего, что происходит, и о том, что освобождают крупных преступников сотнями, сослался на группу освобожденных в пятьсот человек под Казанью. В 1949 г. был составлен акт о том, что заключенные сгорели. Сгорели, как видно, вагоны и охрана, которую, как видно, перебили и сожгли. Что касается пятисот заключенных, то их привезли в Москву, выдали всем им паспорта на вымышленные фамилии, всех прописали в разных домах в Москве. Тот, кто выдавал паспорта, того отравил доверенное лицо Берия, а труп направил на родину в Северную Осетию. Ставленник Берия Свинелупов, быв[ший] заместитель] министра МТБ СССР, заставил замолчать кое-кого. Этот бандит возвел в генералы многих бандитов. Он с ведома Берия направил в Иран и др[угие] города карских армян, которые прибыли в качестве иностранных агентов. Несколько человек малонадежных умерли в Москве.
С 1945 года после ареста я обиваю пороги МВД СССР. Но, увы, меня близко не подпускают, материал Круглову не попал, а попал Свинелупову. Материал был передан н[ачальни]ку приемной МВД СССР подполковнику Зубову, который передал без ведома т. Круглова в МГБ СССР, т. е. тем, кто особенно был в том заинтересован. Когда же после долгих переговоров я отказался работать в преступном мире, они решили избавиться от меня.
Ни одно вредительство на производстве, на строительстве не обходится без вмешательства работников МВД. Вот пример: на высотном здании на Смоленской площади один из представителей взорвал башенный кран-стоп моста башенного — 2,5 млн золотом. Взорвали толом, употребили около 40 кг тола. Для того чтобы взорвать дерево или кран, нужно в среднем 200 гр. тола. Здесь употребили 40 кг. Конечно, после взрыва получилось отклонение на 7 % и тем самым нанесли вред стройке. Другое уголовное доверенное лицо Берия выкрал все патенты в 1951 г. и молчал до 1952 года, пока я не появился из больницы. И что же он сделал? Он выписал несколько сот тысяч рублей на розыски воров. Когда я упрекнул его в том, что он же выкрал, последний промолчал. Я писал в б[ывшее] МГБ СССР Игнатьеву в 1952 г., но до сих пор все этот тип разгуливает по Москве.
В Москве существовали филиалы иностранных агентур. Когда я настоял арестовать их, Свинелупов через Семенова арестовал их, и вскоре освободили их. Есть основание думать, что Берия о существовании агентуры знал, ибо в Совет министров я писал, как видно, передали перехваченные материалы.
На мою работу ассигновано несколько млн рублей, но их присваивают уголовники — ставленники Берия, Свинелупова и К°. Мою подпись подделывали. Правительственные награды мне не вручены, их продавали уголовникам и зубным врачам. Меня к работе не допускают. Один мне прямо заявил, что нужно с очкастым помириться, т. е. с Берия, и тогда будет в порядке все. Все старые работники ВЧК ОГПУ из особых отделов изгнаны, остались только некоторые, которые пресмыкаются перед бандой, собранной Берия. Честные товарищи просто отвечают, что работать невозможно, и, будучи работоспособными, просто переходят на пенсию, мне таковую отказывают, т. е. кто-то получает на меня из доверенных лиц Берия.
Берия, безусловно, знал, что среди работников МВД СССР есть прибывшие из других государств и быв[шие] немец [кие] агенты, которые ныне работают на англо-американских агентов и французских] капиталистов, но они ведь нужны были Берия и его единомышленникам.
Продолжение следует.
А. В. Качмазов
Москва, 180 п/о, ул. Мал[ая] Полянка, д. № 2, кв. 21.
Просьба — вызов пришлите нарочным, так как корреспонденцию перехватывают уголовники — ставленники Берия.
А. В. Качмазов
10/VII.53 г.
Пометы:
Оригинал и копию послать Руденко.
20/VII.53 г. [п.п.] [подпись неразборчива]
К делу Берия. 20/VII.53 г. [подпись неразборчива]
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 480. Л. 50–56. Копия. Машинопись.
№ 2.3
Письмо М. Д. Купера от 11 июля 1953 г. Г. М. Маленкову
Председателю
Совета министров СССР
тов. Маленкову (лично)
Купера Моисея Давидовича, проживающего в г. Ухта, Коми АССР, Первомайская ул., № 4–6, кв.10.
Заявление.
Узнав о разоблачении Берия Лаврентия Павловича как злейшего врага партии и советского народа, считаю своим долгом сообщить Вам следующее.
Когда в октябре м[еся]це 1936 года арестован был бывший секретарь Таганрогского горкома ВКП(б) Варданиан Степан Христофорович, работавший до 1932 г. в Грузии и Армении, то его родственник (женат был на сестре Варданиана) Терминосов Леон Сергеевич, работавший до 1932 года в Закавказье, ас 1932 по 1936 г. председателем Таганрогского горплана, мне сказал, что арест Варданиана и Гогеберидзе (быв[ший] работник ЦК Грузии) объясняется тем, что Варданиан и Гогеберидзе Левон в 1936 году в Кисловодске через т. Поскребышева подали на имя т. Сталина заявление с серьезным материалом, порочащим прошлое Берия Л. П. О содержании этого материала он мне не говорил. Независимо от этого факта в момент откровенных высказываний о Берия Л. П. Терминосов мне сказал, что по бесспорным данным, не вызывающим никаких сомнений, Берия Лаврентий Павлович в период большевистского подполья в Закавказье служил в контрреволюционной контрразведке, будучи законченным провокатором.
Автор этого заявления — Купер Моисей Давидович, 1902 года рождения, окончил в 1926 г. Киевский институт народного хозяйства, в апреле м[еся]це 1937 года в г. Таганроге исключен заочно из кандидатов в члены ВКП(б), а затем 29 апреля 1937 года арестован Таганрогским горотделом НКВД и после 3,5-годичного пребывания там под следствием, где меня подвергали совершенно недопустимым, особо мучительным издевательствам, постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 27 августа 1940 года я был заключен на 8 лет в Ухт-Ижемский исправтрудлагерь с формулировкой мотивов «за участие в правотроцкистской организации», к которой я никогда в жизни никакого отношения не имел, как и ко всякой другой антисоветской деятельности.
Еще более, спустя 5,5 лет после отбытия совершенно незаслуженного наказания, постановлением Особого совещания от 3 марта 1951 года Министерством госбезопасности я сослан на поселение в Коми АССР без указания срока под надзор местных органов МГБ с фотографическим повторением решения Особого совещания при НКВД от 27 августа 1940 года и извращением констатирующей части его.
Поэтому я вынужден факт о Берия направить Вам отсюда почтой, так как лишен права выезда.
М. Купер
г. Ухта
11 июля 1953 г.
Верно: [п.п.] [подпись неразборчива]
Пометы:
Оригинал и копия направлены Руденко.
16/VII-53 г. [подпись неразборчива]
К делу Берия. 16/VII.53 г. [подпись неразборчива]
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 480. Л. 60–61. Копия. Машинопись.
№ 2.4
Письмо В. Махнева от 11 июля 1953 г. Г. М. Маленкову
Совершенно секретно
товарищу Маленкову Г. М.
Прочтя опубликованную вчера суть подрывной деятельности Берия, я продумал заново некоторые факты, характеризующие его поведение и роль в решении проблем по линии Специального комитета (в особенности в последние 3–3,5 месяца).