3 г. уволен. Проживает в гор. Тбилиси, по ул. Саджая, № 5/7.
Его жена — Урушадзе-Варсимашвили Анна Михайловна, 1922 г. рождения, беспартийная, домохозяйка, проживает там же.
19. Племянник жены Берия — Урушадзе Давид Георгиевич, 1918 г. рождения, член КПСС, работает в Тбилиси, в Академии художеств, проживает по ул. Саджая, № 28.
20. Племянник жены Берия — Урушадзе Георгий Георгиевич, 1922 г. рождения, беспартийный, работает актером, проживает в гор. Тбилиси, по ул. Саджая, № 28.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 468. Л. 10–15. Подлинник. Машинопись.
Опубликовано: Лаврентий Берия. Документы. 1953. Сборник под ред. А. Н. Яковлева. Изд. Международного фонда «Демократия». М., 1999.
№ 1.96
Заявление 1-го секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) В. [М.] Андрианова
Тов. Маленкову Г. М.
Убедительно прошу Вас принять меня.
[п.п.] В. Андрианов
24. VIII.53 г.
Помета:
Архив
Доложено.
[п.п.] Д. Суханов. 17.XI.53 г.
В Президиум ЦК КПСС
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Хрущеву Н. С.
Прошу Вас при всей Вашей занятости найти время прочитать мое заявление и более обстоятельно разобраться с моим делом.
Вследствие моей преступной беззаботности и безответственности дело приняло серьезный характер. Выступая на пленуме ЦК, я резко и с известными фактами выступал против заклятого врага народа, изменника Берия, но я при этом не сказал, что был у него на приеме. Я думал таким образом, что был у него по ведомственному вопросу и говорил о начальнике управления. По неслужебным делам нигде не встречался и никаких дел не имел. Причем при первой возможности намеревался доложить Вам об этом, но и при встрече с Вами не с этого начал. Волновался, говорил неубедительно, что не является оправданием. Поэтому не удовлетворил Вас, хотя пытался рассказать честно и откровенно.
Был же я у него на приеме не более 3–5 минут, говорил о поведении начальника управления, просил поправить его, тем более что начальник управления недавно приступил к работе. Перед уходом он задал мне вопрос — как работаете с Игнатовым? Я ответил — плохо. Тут и нечего было умалчивать, об этом было известно многим. Но я не придал значения этому вопросу. В разговорах разоблаченный враг был груб и дерзок.
После моего разговора с ним о начальнике управления дело не улучшилось, а, наоборот, ухудшилось, о чем я расскажу ниже.
Вследствие моего неправильного поведения возникли сомнения. После беседы с Вами я все-таки думал, чтобы объяснить Вам о своем поведении. Будучи у Вас на приеме, я не смог вспомнить такого факта.
Дело было примерно таким образом. Когда я был на приеме у товарища Маленкова, я говорил о положении дел в организации и о взаимоотношениях с т. Игнатовым. На все мои вопросы и неясности товарищ Маленков дал мне исчерпывающие разъяснения и ответы, и я был вполне удовлетворен.
После того как я ушел от товарища Маленкова, мне сказали в комендатуре, что меня опять просят зайти к товарищу Маленкову. Когда я зашел к товарищу Маленкову, он сказал мне, — быть может, следует поговорить вместе с т. Игнатовым? Я сказал, что Вашими указаниями я вполне удовлетворен и нет необходимости занимать время для вторичного обсуждения этого вопроса. На этом все кончилось. При моем уходе товарищ Маленков предложил мне зайти к товарищу Хрущеву. Речь шла об обсуждении поставленных вопросов на заседании Секретариата ЦК.
Когда я пришел в ЦК к товарищу Хрущеву, дело было по времени близким к обеденному перерыву, но я хотел вечером уехать в Ленинград, поэтому добивался встретиться вообще с товарищем Хрущевым. Встретил товарища Хрущева на ходу, в коридоре ЦК. Вам, товарищ Хрущев, было, видимо, обо всем известно, да и до этого я Вам рассказывал о наших делах. Вы, товарищ Хрущев, мне сказали — можете ехать в Ленинград, на Секретариате ЦК обсуждать не будем. После этого я выехал в Ленинград. Я был полностью удовлетворен решением вопросов в ЦК, и ходить после этого ни к кому не было никакой нужды.
Далее. После того, когда я приехал из ЦК, поведение начальника управления МВД ничуть не улучшилось. Он ко мне не ходил, не информировал. Об этом меня начали упрекать члены бюро обкома. Когда же приехал в Ленинград, через несколько дней заместитель министра Серов (который был в Ленинграде почти до последних дней разоблачения врага), тогда он вел себя еще более вызывающе, провел облаву в Ленинграде, в течение ночи под видом борьбы с хулиганством задержали около тысячи неповинных людей, и не сказал об этом обкому. Я звонил т. Круглову Это было после приезда из Москвы, и просил его поправить начальника управления. Говорил я и о неправильных действиях руководителей МВД в ЦК, о чем я рассказывал в своем выступлении на пленуме.
Заместитель министра Серов дошел до того, что приказал снять милицейскую охрану в Ленинградском совете, в областном исполкоме, в обкоме комсомола и около дома, где проживали руководящие партийные и советские работники, слова не сказав об этом ни мне, ни руководителям этих учреждений.
Вы меня справедливо критиковали — зачем я пошел к нему, зачем дал повод. Это правильно. Я сделал глупо, необдуманно и политически грубо ошибочно, тем более незрело и не пристало это секретарю Ленинградской организации.
Это положение усугубляется и тем, как Вы сказали, что до моего посещения он резко ставил вопрос о снятии меня с работы, а потом изменил свое отношение. В этом своем посещении его я виноват перед ЦК и готов понести любое наказание. Но я честно Вам рассказал, как было дело. Я считал, что начальник только что прибыл в Ленинград, и хотелось поправить его через министра.
Недооценкой этого факта я усугубил свое поведение в дальнейшем. При этом я должен честно признаться, что переоценил себя без каких бы то ни было оснований.
Вы меня знаете почти четверть века. Я работал на Ваших глазах, честно и самоотверженно боролся за выполнение указаний партии. Я думал, что стою выше всяких подозрений. Прошу поверить мне, у меня не было ни малейших помыслов скрыть от Вас ни мой прием, ни о телеграмме. В нормальных условиях это не вопрос, а при моем глупом, неразумном, а следовательно, политически ошибочном поведении оказалось делом.
На бюро Ленинградского обкома после Вашего разговора с т. Козловым очень резко подошли к оценке моего поведения — отстранили меня от работы, перестали все заходить ко мне и разговаривать со мной. Это горько и тяжело. Но я считаю это правильным. Раз в ЦК появляется сомнение к руководителю, тем более при моем таком поведении, интересы партии превыше всего.
Но в этом отношении ко мне со стороны бюро обкома хотя бы до некоторой степени я вижу плоды своей работы. Члены бюро единодушно, невзирая на лица, так строго говорили о моем поведении. Иначе и не могло быть. Интересы партии превыше всего. Этим фактом я глубоко удовлетворен. Но мне тяжело и на душе обидно, что я не оправдал доверия ЦК и подвел Ленинградскую организацию.
Я все же глубоко уверен, что ЦК не пожалеет времени и разберется со мной, накажет меня за то, в чем я виновен.
За эти дни я все передумал, так много пережил, больше чем за всю свою сознательную жизнь.
Я до конца предан партии, все отдаю для дела партии, не считаясь со временем и здоровьем, но совершил грубейшую политическую ошибку. Это послужит для меня предметным уроком на всю жизнь.
Я говорю при этом не о своем положении, а о партийной честности, о доверии партии. Работа для меня любая хороша, если ее доверяет партия.
За всю свою жизнь я не отступал от линии партии, беззаветно боролся за дело партии. Доверие партии для меня — это жизнь.
Прошу учесть мою просьбу при рассмотрении вопроса.
[п.п.] В. [М.] Андрианов [1-й секретарь
Ленинградского обкома и горкома
ВКП(б). — Ред.]
Принято по ВЧ.
20. VIII.53 г.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 468. Л. 16–20. Подлинник. Машинопись.
№ 1.97
Записка В. М. Андрианова Г. М. Маленкову 12 сентября 1953 г.
А. М.
Очень прошу Вас передать мою записку т. Маленкову.
[п.п.] В. Андрианов
Тов. Маленкову Г. М.
Мне стало известно, что в Ленинграде в моей квартире и на даче управляющий делами обкома с участием бухгалтера, библиотекаря и других лиц произвели перепись имущества и библиотеки. Квартира и дача, в которых я жил, — государственные, но вряд ли следовало без того, кто ее занимает, и тем более после моего выезда из организации в ЦК, допускать такие действия. Мне неизвестно, с кем согласована и чем вызвана подобная операция, но, мне думается, — это произвол.
Кроме того, в моем кабинете в обкоме после того, как я выехал в ЦК, установили круглосуточное дежурство ответственных работников обкома, тогда как до этого все время была специальная комната для дежурства в особом секторе обкома. Помещений в Смольном достаточно.
Об этом считаю необходимым Вас проинформировать. По этому вопросу такая же записка мною послана секретарю ЦК т. Хрущеву Н. С.
[п.п.] В. Андрианов
12. IX.53 г.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 468. Л. 21–22. Подлинник. Рукопись.
№ 1.98
Протокол допроса от 14 сентября 1953 г. об объявлении обвиняемому Л. П. Берия об окончании следствия
Совершенно секретно
Тов. Маленкову Г. М.
Представляю протокол допроса от 14 сентября с. г. об объявлении обвиняемому Берия Л. П. об окончании следствия.
Сообщаю, что мною в заявленных Берия ходатайствах, как не имеющих существенного значения для дела, отказано.
Приложение: на 2-х листах.
[п.п.] Р. Руденко
14 сентября 1953 г.
№ 295/ссов
Пометы:
Доложено
[п.п.] Д. Суханов. 14.IX.53 г.
Обложку с росписями об ознакомлении —
см. записку от 18.IX.53 г. № 310/ссов
Протокол объявления об окончании следствия
1953 года, сентября 14 дня, генеральный прокурор СССР действительный государственный советник юстиции Руденко и следователь по важнейшим делам Цареградский, признав предварительное следствие оконченным, согласно ст. 206 УПК РСФСР, объявили об этом обвиняемому Берия Лаврентию Павловичу, которому разъяснено его право на ознакомление с делом и возбуждение ходатайств о дополнении следствия.