[291], на одном из ближайших его заседаний предполагалось осуществить целый ряд мер:
— во-первых, снять Л. П. Берию с постов первого заместителя председателя Совета Министров СССР и главы МВД СССР и назначить его министром нефтяной промышленности СССР. Причем вопрос о его членстве в составе Президиума ЦК в этом документе не упоминался, однако, безусловно, должен был быть поставлен на повестку дня и решен на ближайшем Пленуме ЦК;
— во-вторых, назначить новым министром МВД СССР генерал-полковника Сергея Никифоровича Круглова, который, как известно, уже возглавлял это ведомство в 1945–1953 годах, до его объединения с МГБ СССР;
— в-третьих, поставить МВД СССР «на службу партии и правительству» и взять его органы под полный контроль ЦК, поскольку они занимают особое «место в системе государственного аппарата» и здесь «имеется наибольшая возможность злоупотребить властью»;
— в-четвертых, поставить под особый контроль ЦК «органы прослушивания» (Отдел «С»), а Управление охраны (9-е Управление) вообще вывести из системы МВД СССР и напрямую переподчинить ЦК;
— в-пятых, преобразовать Первый Спецкомитет при Совете Министров СССР (по атомной проблеме) в союзное министерство и назначить главой данного ведомства либо члена Президиума ЦК министра машиностроения Максима Захаровича Сабурова, либо бывшего министра авиационной промышленности Михаила Васильевича Хруничева[292];
— и, наконец, в-шестых, предполагалось окончательно решить вопрос о том, кто все-таки должен подписывать все Постановления Президиума ЦК «по крупным вопросам»: либо секретарь ЦК (H. С. Хрущев), либо председатель Совета Министров СССР (Г. М. Маленков), который до сих пор вел заседания Президиума ЦК и скреплял своей подписью все эти документы.
Таким образом, можно предположить, что в первоначальном варианте сам Г. М. Маленков выступал за «гуманный вариант» расправы над Л. П. Берией. Но затем ситуация резко изменилась. В качестве возможной причины такой «смены настроений» можно назвать очередную записку главы МВД на имя Г. М. Маленкова «О ходе следствия по делу М. Д. Рюмина»[293], которую тот направил главе советского правительства 25 июня 1953 года, т. е. буквально за день до своего падения. В этой записке, к которой, кстати, был приложен и протокол допроса самого М. Д. Рюмина, содержался целый ряд обвинений не только в адрес бывшего главы Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, но и его шефа и «покровителя» С. Д. Игнатьева. Хозяин Лубянки прямо обвинял бывшего министра МГБ и отставного секретаря ЦК в грубом нарушении соцзаконности и фабрикации громких уголовных дел, в том числе «Дела врачей», «Дела о мингрелонационалистической группе» и «Дела о "шпионском центре" в Еврейском антифашистском комитете». Кроме того, в этой же записке упоминалось и небезызвестное «Ленинградское дело». Таким образом, Лаврентий Павлович явно перешел «красную линию», что уже прямо и смертельно грозило самому Г. М. Маленкову, который, как известно, был причастен и к «Ленинградскому делу», и к карьере своего давнего протеже С. Д. Игнатьева. И в данном случае было уже не до сантиментов, Л. П. Берию надо было срочно убирать.
Анализируя воспоминания партийных и военных деятелей, Ю. А. Абрамова[294] высказала предположение, что для ареста Л. П. Берия были созданы сразу две «группы захвата». Одна из них, в состав которой входили командующий Московским округом ПВО генерал-полковник К. С. Москаленко, его первый заместитель генерал-лейтенант П. Ф. Батицкий, начальник штаба округа генерал-майор А. И. Баксов, начальник политуправления округа полковник И. Г. Зуб и офицер для особых поручений подполковник В. И. Юферев, была сформирована самим Н. С. Хрущевым. А вторая группа, созданная Н. А. Булганиным по «просьбе» Г. М. Маленкова, состояла из первого заместителя министра обороны маршала Г. К. Жукова, командующего артиллерией генерал-полковника М. И. Неделина, заместителя командующего бронетанковыми и механизированными войсками генерал-лейтенанта А. Л. Гетмана и ряда других генералов и офицеров.
Всем, кто интересуется историей тех лет, хорошо известно, что событиям 26 июня 1953 года, поставившим «жирный крест» на карьере хозяина Лубянки, посвящено много литературы. Полагаю, что на страницах этой книги не стоит повторяться и вновь подробно разбирать все версии тогдашних событий. Однако основные точки зрения следует все же упомянуть.
Традиционную, или официальную, версию тех событий, которая полностью и целиком базируется на мемуарах и интервью H. С. Хрущева, В. М. Молотова, А. И. Микояна, Г. К. Жукова, К. С. Москаленко и ряда других участников тех событий, разделяют многие историки и публицисты, в том числе В. П. Наумов, Р. Г. Пихоя, Ю. Н. Жуков, Р. А. Медведев, Л. М. Млечин, А. В. Сухомлинов и др.[295] Суть этой версии (с разными нюансами, коих полным-полно) такова: утром 26 июня 1953 года[296] в Кремль то ли на заседании Президиума ЦК, то ли на заседании Президиума Совета Министров СССР после бурного «обмена мнениями» и жестких обвинительных речей в адрес Л. П. Берии по сигналу то ли H. С. Хрущева, то ли Г. М. Маленкова из кабинета маленковского помощника Д. Н. Суханова в кабинет его шефа вошли несколько вооруженных личным табельным оружием армейских генералов и офицеров[297] во главе с первым заместителем министра обороны СССР маршалом Г. К. Жуковым, которые и произвели арест «Лубянского маршала». Днем или вечером того же дня арестованный Л. П. Берия был тайно вывезен из Кремля и помещен на одну из армейских гауптвахт[298], где содержался вплоть до исполнения смертного приговора 20 декабря 1953 года.
Ряд авторов (А. В. Сухомлинов, М. Г. Жиленков[299]) утверждают, что в тот же день за подписью маршала К. Е. Ворошилова и H. М. Пегова был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О преступных антигосударственных действиях Л. П. Берия», в котором говорилось, что «Верховный Совет СССР, рассмотрев сообщение Совета Министров СССР по этому вопросу», постановил: 1) «снять Л. П. Берия с поста первого заместителя председателя Совета Министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР, лишив его всех присвоенных ему званий и наград» и 2) «дело о преступных действиях Л. П. Берия передать на рассмотрение Верховного суда СССР». Однако это не так. Судя по архивным документам[300], этот указ, формально датированный 26 июня 1953 года, на самом деле был «сработан» гораздо позже и направлен К. Е. Ворошиловым на рассмотрение Г. М. Маленкова и H. С. Хрущева только 15 июля 1953 года, т. е. задним числом.
Между тем уже на следующий день, 27 июня, «победители» срочно приняли секретное Постановление Президиума ЦК о созыве 2 июля 1953 года Пленума ЦК и за подписью H. С. Хрущева всем членам и кандидатам в члены ЦК, а также членам ЦРК разослали письмо с предложением «обязательно прибыть» для участия в его работе, не указав конкретной повестки дня[301]. Причем, что интересно, тогдашний Генпрокурор СССР Григорий Николаевич Сафонов категорически отказался подписать постановление об аресте Л. П. Берии, ибо он как депутат Верховного Совета СССР обладал депутатским иммунитетом. В итоге уже 29 июня 1953 года несговорчивый Генпрокурор тут же слетел со своего высокого поста и был заменен куда более сговорчивой хрущевской креатурой — прокурором Украинской ССР Романом Андреевичем Руденко, который задним числом подписал все нужные бумаги и документы. Причем следует особо подчеркнуть, что только через месяц, 29 июля 1953 года, вышло абсолютно незаконное Постановление Президиума ЦК «О лишении Л. П. Берия депутатских полномочий»[302], поскольку решение этого вопроса являлось исключительной прерогативой самого Верховного Совета СССР.
В тот же день, 29 июня 1953 года, было принято еще одно Постановление Президиума ЦК КПСС «Об организации следствия по делу о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия»[303], состоявшее всего из двух пунктов: «1. Ведение следствия по делу Берия поручить Генеральному прокурору СССР» и «2. Обязать тов. Руденко в суточный срок подобрать соответствующий следственный аппарат, доложив о его персональном составе Президиуму ЦК КПСС, и немедленно приступить, с учетом данных на заседании Президиума ЦК указаний, к выявлению и расследованию фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение (Кобулов Б., Кобулов А., Мешик, Саркисов, Гоглидзе, Шария и др.)…». Т. е., как справедливо отметили ряд авторов (А. В. Сухомлинов, М. Г. Жиленков[304]), фактически речь шла о том, что новый Генпрокурор должен был подогнать все следствие по «делу Берии» под прямые установки партийных вождей.
Тем временем, по официальной версии, уже 28 июня и 1 июля 1953 года Л. П. Берия направил в ЦК на имя Г. М. Маленкова два письма. В первом письме[305], напомнив о совместной работе со всеми членами Президиума ЦК, он признал правильность «большой критики» в свой адрес и принятого в отношении него решение ЦК и поименно попросил прощения у всех членов Президиума ЦК за те «возможные конфликты», которые неизбежно возникали «за пятнадцать лет большой и напряженной совместной работы». Кроме того, он попросил не «оставить без внимания» его семью: «жену, старуху-мать и сына Серго». Но, не получив ответа на свое первое послание, он написал второе, куда более обширное и особо «жалостливое» письмо