По официальной версии, вечером того же дня вынесенный приговор был приведен в исполнение. В. Н. Меркулова, Б. З. Кобулова, Л. Е. Влодзимирского, С. А. Гоглидзе, П. Я. Мешика и В. Г. Деканозова расстреляли в 21.20 в самой Бутырской тюрьме, а Л. П. Берию — на полтора часа раньше, в 19.50, в бункере штаба Московского военного округа. Причем, судя по «Акту о приведении в исполнение приговора Специального судебного присутствия Верховного суда СССР в отношении Л. П. Берия»[318], исполнителем этого приговора стал комендант ССП генерал-полковник П. Ф. Батицкий, а сам расстрел происходил в присутствии генпрокурора Р. А. Руденко и генерала армии К. С. Москаленко, которые и подписали данный акт. Правда, в этом документе по непонятным причинам отсутствует подпись врача, который в соответствии со всеми существующими процедурами должен был констатировать смерть Л. П. Берии, что, конечно, вызывает массу вполне законных вопросов. Что касается акта о расстреле шести «подельников» Л. П. Берии, то имя их палача (или палачей) не названо и лишь указано, что при их расстреле присутствовали первый замминистра внутренних дел СССР К. Ф. Лунев, заместитель главного военного прокурора генерал-майор юстиции Д. И. Китаев и трое высоких армейских чинов: генерал-полковник А. Л. Гетман, генерал-лейтенант А. И. Баксов и генерал-майор А. Ф. Сопильник, которые и подписали этот акт[319]. При этом подпись врача в этом документе была в наличии, однако его фамилия не была указана, и по росписи врача установить ее не удалось из-за неразборчивости почерка.
Надо сказать, что следственное дело Л. П. Берии и его подельников в полном объеме до сих пор не издано. Правда, в 2012 году под редакцией О. Б. Мозохина и В. Н. Хаустова вышли два, по сути дела, идентичных сборника — «Политбюро и дело Берия» и «Дело Берия. Приговор обжалованию не подлежит», — которые были составлены в основном из копий документов, хранящихся в РГАСПИ. Однако даже по объему, не говоря уже о содержании, назвать эти сборники полноценными и всеобъемлющими невозможно, поскольку следственное дело Л. П. Берии состояло из 39 томов и 10 объемных пакетов приложений, которые просто невозможно уместить в два даже очень объемных тома.
Именно многолетняя секретность, а затем и публикация машинописных копий, а не подлинников документов и стали основной причиной появления абсолютно иной версии политического краха Л. П. Берии и его смерти. Впервые об убийстве Л. П. Берии написал небезызвестный коллаборант А. Г. Авторханов[320]. А затем эту версию активно раскрутил единственный сын «лубянского маршала» Серго Лаврентьевич Берия, который в 1994 году опубликовал свою скандальную книгу «Мой отец — Лаврентий Берия»[321]. Именно в этой книге он впервые заявил, что 26 июня 1953 года его отец Лаврентий Павлович Берия был застрелен в своем особняке на улице Качалова (Малой Никитской), дом 28/1, во время попытки его ареста или спланированной ликвидации. Вскоре эту версию активно поддержали разные фолк-историки, в том числе Ю. И. Мухин и Е. А. Прудникова[322], которые стали всячески доказывать, что никакого ареста, а тем более суда над Л. П. Берией не было и все документы следственного дела носят откровенно подложный характер. Существует также «промежуточная» версия профессора-филолога Б. В. Соколова[323], который утверждает, что Л. П. Берия действительно был арестован, посажен в бункер МВО, где его действительно допрашивали несколько раз в течение одного месяца, с 23 июля по 26 августа 1953 года. Однако затем все допросы почему-то прекратились, и он был расстрелян вскоре после проведения последнего допроса, в августе или сентябре 1953 года, а на декабрьском суде в штабе МВО присутствовал его двойник.
И последнее. Хорошо известно, что долгие годы, вплоть до начала 1990-х годов, изучение личности и деяний Лаврентия Павловича Берии находилось под негласным запретом, поскольку в официальной советской пропаганде еще с 1950-х годов, благодаря H. С. Хрущеву и его клевретам, за этим человеком закрепилась стойкая репутация вселенского злодея и отпетого палача, одного из самых кровавых сатрапов сталинской эпохи. Гораздо позднее, уже при М. С. Горбачеве и Б. Н. Ельцине, стараниями тех же партийных бонз, прежде всего А. Н. Яковлева и гнилой либералинтеллигенции, с гордостью именующей себя сомнительным титулом «шестидесятники» (А. В. Антонов-Овсеенко, Р. А. Медведев, Б. В. Соколов, Н. В. Петров, О. В. Хлевнюк, Л. М. Млечин[324]), этот демонизированный образ Л. П. Берии был окрашен еще более кровавыми и зловещими красками, и в результате в общественном сознании сложился крайне негативный образ этого человека.
Однако, по справедливому мнению их оппонентов (Р. Г. Пихоя, Ю. Н. Жуков, Д. В. Кобба[325]), все эти эмоциональные оценки весьма далеки от истины. Конечно, Л. П. Берия, как и все тогдашние члены политического руководства страны, был отчасти повинен в политических репрессиях сталинской эпохи (небезызвестной «ежовщине»), но в гораздо меньшей степени, чем, например, тот же H. С. Хрущев. Именно на совести этого «реформатора» и разоблачителя «культа личности», столь превозносимого нашей продажной интеллигенцией, гораздо больше невинных убиенных душ в Москве и на Украине, где в годы «ежовщины» этот деятель возглавлял партийные организации и истерично требовал от ЦК беспощадного разоблачения «врагов народа» и предельно сурового наказания для них.
Между тем в последнее время документально установлено, что с подачи И. В. Сталина именно Л. П. Берия, наряду с Г. М. Маленковым и А. А. Ждановым, стал инициатором прекращения политических репрессий в самом конце 1938 года, сам маховик которых при активном участии Н. И. Ежова был раскручен региональными партийными вождями типа H. С. Хрущева, И. М. Варейкиса, Р. И. Эйхе и других[326]. Кроме того, благодаря работам целого ряда авторов (H. С. Симонов, В. С. Губарев, Д. В. Кобба, Д. Холловей[327]), очевидным стал огромный личный вклад Л. П. Берии как куратора всех разведслужб военных наркоматов и руководителя Оперативного бюро Государственного комитета обороны в победу над фашизмом в годы войны и как главы Специального комитета в создание ракетно-ядерного щита нашей страны, который не могут отрицать даже самые крикливые и злобные его клеветники.
Что касается общей оценки личности Л. П. Берии как потенциального лидера страны, то в последнее время появилась целая когорта авторов (Ю. И. Мухин, Е. А. Прудникова, С. Т. Кремлев[328]), которые, являясь его откровенными апологетами, пытаются представить поверженного маршала выдающимся государственным деятелем, у которого была собственная программа реформ, носившая вполне либеральный характер. Однако другие авторы, прежде всего профессиональные историки (Р. Г. Пихоя, Д. В. Кобба[329]), которые, опираясь на богатый архивный материал, детально изучали многогранную деятельность Л. П. Берии, утверждают, что он действительно был очень толковым и сильным администратором и, выполняя самые ответственные поручения партии и правительства, не провалил ни одного поручения, данного ему И. В. Сталиным или Политбюро ЦК. Вместе с тем вряд ли Л. П. Берия был выдающимся государственным деятелем и крупным политиком, поскольку довольно слабо разбирался в глобальных вопросах внешней и внутренней политики, а многие проекты его реформ, в частности в национальном вопросе или во внешней политике, имели ощутимый привкус авантюризма.
3. Новый виток политической борьбы во второй половине 1953 года
Как считают ряд историков (Ю. Н. Жуков, М. А. Даниленко, М. Г. Жиленков[330]), устранение Л. П. Берии с политического Олимпа и укрепление своих позиций во властной вертикали позволили Г. М. Маленкову пойти ва-банк и приступить к реализации своей экономической программы, первые контуры которой он обозначил еще на сталинских похоронах 9 марта 1953 года.
Хотя те же авторы уверяют, что буквально через неделю после завершения траурных мероприятий на очередном Пленуме ЦК, на котором, как известно, Г. М. Маленков был выведен из состава Секретариата ЦК, ему уже удалось не просто отсрочить традиционное обсуждение государственного бюджета на текущий хозяйственный год, но и, урезонив немалые аппетиты двух главных силовиков — маршалов Л. П. Берии и Н. А. Булганина, — добиться от членов ЦК одобрения его планов по существенному сокращению огромных военных расходов, составлявших только по официальным данным почти четверть всего бюджета страны[331].
Между тем второй человек в руководстве страны тоже не дремал и уже 21 марта 1953 года направил в Президиум Совета Министров СССР записку «Об изменении строительной программы 1953 года»[332], в которой предложил прекратить или полностью ликвидировать строительство 22 крупнейших промышленных объектов (заводов, каналов, гидроузлов, портов, верфей, автомобильных и железных дорог), не вызванных «неотложными нуждами народного хозяйства», общая сметная стоимость которых, кстати, составляла очень внушительную сумму — 49,2 млрд. рублей, из которых почти 3,5 млрд. рублей были включены в план капитальных работ на 1953 год. На основании этой бериевской записки 25 и 27 марта 1953 года Совет Министров СССР принял два Постановления: «Об изменении строительной программы на 1953 год» и «О прекращении строительства гидротехнических сооружений, оросительных и осушительных систем, не вызываемых в ближайшие годы интересами развития сельского хозяйства», — в соответствии с которыми были приостановлены работы по реализации самых масштабных и дорогостоящих проектов последних семи лет сталинской эпохи, в частности Трансполярной Красноярско-Енисейской и Кольской магистралей, Сахалинского тоннеля под Татарским проливом, Кировского химического завода, Араличевского и Черногорского заводов искусственного жидкого топлива, Волго-Балтийского водного пути, Главного Туркменского канала и других важных объектов, на строительство которых уже было затрачено почти 6,3 млрд. рублей