Что касается Виталия Николаевича Титова, то в бытность Н. В. Подгорного первым секретарем Харьковского обкома КП(б)У в 1950–1953 годах он был его правой рукой, сиречь вторым секретарем. А уже в августе 1953 года он сменил бывшего начальника на этом посту и руководил Харьковским обкомом вплоть до марта 1961 года. Затем H. С. Хрущев перевел его в Москву и назначил заведующим Отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам. А уже в конце ноября 1962 года, оставаясь в прежней должности, он был также избран секретарем ЦК и назначен главой Комиссии ЦК КПСС по организационным и партийным вопросам, т. е. стал главным партийным кадровиком.
3) Третий центр власти стал быстро формироваться вокруг так называемых «технократов», или «группировки Косыгина», которые, будучи изощренными политиками, пока что не особо раскрывали своих истинных устремлений. В состав этой группировки на тот момент входили сам председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин, его заместитель Дмитрий Степанович Полянский, председатель Совета Министров РСФСР Геннадий Иванович Воронов, а также Первый секретарь ЦК КП Белоруссии Кирилл Трофимович Мазуров, который уже в конце марта 1965 года переедет из Минска в Москву и наряду с Д. Ф. Устиновым займет пост еще одного первого заместителя председателя Совета Министров СССР. Вероятно, эту группировку, судя по его же мемуарам, негласно поддерживал и тогдашний председатель ВЦСПС Виктор Васильевич Гришин, который еще в середине марта 1956 года сменил Н. М. Шверника по посту главы советских профсоюзов[801].
Назначение А. Н. Косыгина на пост главы советского правительства было вполне ожидаемо, так как после ухода Ф. Р. Козлова на работу в Секретариат ЦК именно он был повышен в должности до первого заместителя главы Совета Министров СССР. Это решение было вызвано тем, что H. С. Хрущев именно в А. Н. Косыгине увидел очередную «рабочую лошадку», которая де-факто должна была тянуть всю работу союзного правительства. Однако вскоре он стал разочаровываться в новом первом заме, поскольку, как утверждает Г. И. Ханин, на заседаниях Президиума ЦК при «обсуждении хозяйственных вопросов А. Н. Косыгин вел себя весьма пассивно», а все его выступления и реплики «не отличались свежестью мысли»[802]. Во многом именно поэтому в марте 1963 года с образованием ВСНХ СССР его глава Дмитрий Федорович Устинов, который очень импонировал Н. С. Хрущеву своим жестким стилем работы и видимыми достижениями в развитии ВПК, был назначен еще одним первым заместителем председателя Совета Министров СССР и реально подвинул А. Н. Косыгина на третью позицию в союзном правительстве. Неслучайно в своих мемуарах такой же заместитель председателя Совета Министров СССР и глава Госплана СССР В. Н. Новиков писал, что «Высший совет народного хозяйства во главе с Д. Ф. Устиновым практически заменял или подменял Совмин. Все оперативные вопросы, большие и малые, решались именно в ВСНХ»[803].
Тем не менее после отставки Н. С. Хрущева новым главой союзного правительства мог стать только А. Н. Косыгин и более никто, поскольку на тот момент из девяти других заместителей председателя Совета Министров — Д. Ф. Устинова, В. Э. Дымшица, М. А. Лесечко, П. Ф. Ломако, И. Т. Новикова, Д. С. Полянского, К. Н. Руднева, Л. В. Смирнова и А. Н. Шелепина — только Дмитрий Степанович Полянский был членом Президиума ЦК. Как считает А. В. Сушков, его позиции в правительстве заметно окрепли после того, как в июле 1964 года А. И. Микоян с поста первого заместителя главы союзного правительства переместился на пост главы государства[804]. Однако данное обстоятельство все же не позволило именно ему стать реальным конкурентом А. Н. Косыгина, поскольку, во-первых, на октябрьском Пленуме верх одержала партия «Брежнева — Суслова» и, во-вторых, судя по Постановлению Совета Министров СССР от 3 апреля 1963 года за № 393 «О распределении обязанностей между заместителями председателя Совета Министров СССР», Д. С. Полянский отвечал только «за вопросы сельского хозяйства, заготовок сельскохозяйственных продуктов и торговли», в то время как А. Н. Косыгин отвечал за подготовку вопросов к Президиуму СМ СССР, за рассмотрение готовых проектов решений СМ СССР, а также за «вопросы финансирования и кредитования народного хозяйства»[805].
Надо сказать, что многие авторы до сих пор причисляют Д. С. Полянского к команде А. Н. Шелепина. Однако, на наш взгляд, это ошибочное представление, поскольку их союз накануне свержения Н. С. Хрущева носил временный, чисто тактический характер. Это со всей очевидностью подтвердилось чуть позже, когда «брежневская группировка» стала громить «шелепинцев» в 1967–1970 годах. Д. С. Полянский же, напротив, только укрепил свои властные позиции и уже в самом начале октября 1965 года стал первым заместителем А. Н. Косыгина по союзному правительству. О своей «несовместимости» с Д. С. Полянским позже говорил и сам А. Н. Шелепин, поведавший о том, что в их кругу ему дали кличку «Остап Бендер»[806].
Что касается Геннадия Ивановича Воронова, то, по утверждению многих авторов (С. Н. Хрущев, Р. А. Медведев, А. В. Сушков[807]), он не только слыл, но и реально был довольно жестким руководителем, что сильно напрягало его подчиненных, но очень импонировало самому H. С. Хрущеву. Однако это вовсе не мешало ему самочинно переставлять Г. И. Воронова на «шахматной доске», что неизбежно вызывало у последнего приступы особой нелюбви к «патрону». Последний раз он «подвинул» Г. И. Воронова в конце ноября 1962 года, сняв его с двух ключевых должностей: первого заместителя председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР и главы Бюро ЦК по руководству сельским хозяйством. Понятно, что, уйдя из центрального партаппарата на работу в российское правительство, Геннадий Иванович стал куда более активно контактировать с А. Н. Косыгиным и особенно с Д. С. Полянским, который отвечал за сельское хозяйство страны. Кроме того, у Г. И. Воронова явно не сложились отношения с М. А. Сусловым, А. П. Кириленко и другими секретарями ЦК, что также толкало его в объятия «косыгинской команды». Но самое главное состояло в том, что, как уверяет тот же А. И. Микоян, Г. И. Воронов буквально ненавидел Л. И. Брежнева, и тот платил ему той же монетой[808].
Что касается Кирилла Трофимовича Мазурова, то сама жизнь заставила его делать ставку на А. Н. Косыгина. Дело в том, что его переезд в Москву был по сути предрешен еще самим H. С. Хрущевым. По его воспоминаниям, в ноябре 1962 года, когда Первый секретарь накануне Пленума ЦК приехал поохотиться в Беловежскую Пущу, между ними возник принципиальный спор по поводу раздела партийных комитетов на промышленные и аграрные. Этот разговор принял столь острый характер, что Н. С. Хрущев даже психанул и тут же уехал в Москву, где сразу дал задание Ф. Р. Козлову подыскать другую кандидатуру на пост Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии[809]. Но по каким-то причинам, возможно из-за болезни Ф. Р. Козлова и неизбежных перестановок в высшем руководстве страны, этот вопрос «повис в воздухе». К нему вновь вернулись уже после отставки H. С. Хрущева, в самом конце марта 1965 года, когда К. Т. Мазуров после почти девятилетнего руководства Белорусской ССР переехал из Минска в Москву на пост первого заместителя председателя Совета Министров СССР. В самом же Минске по «подсказке» К. Т. Мазурова на должность Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии пришел Петр Миронович Машеров, занимавший еще с декабря 1962 года пост второго секретаря ЦК. Причем, по уверениям секретаря ЦК М. В. Зимянина, на которого ссылаются целый ряд авторов (И. И. Антонович, В. П. Величко[810]), изначально на этот пост рассматривали кандидатуру председателя Совета Министров БССР Тихона Яковлевича Киселева. Однако в конечном счете остановились на фигуре П. М. Машерова, который был куда как популярнее в республике и заслуженно пользовался уважением всего партийного актива, костяк которого составляли фронтовики и участники партизанского движения, в частности почти все первые секретари белорусских обкомов: Минского — И. Е. Поляков, Могилевского — Г. А. Криулин, Витебского — С. А. Пилотович, Гродненского — В. Ф. Мицкевич и Брестского — В. А. Микулич.
Наконец, четвертый центр власти был представлен «группой Шелепина», которую в историографии часто именуют также «группировкой Железного Шурика», «шелепинцами» или «комсомольцами», поскольку ряд ее членов, в частности сам А. Н. Шелепин, В. Е. Семичастный, H. Н. Месяцев и Д. П. Горюнов, начинали свою блестящую партийно-государственную карьеру в Секретариате и Бюро ЦК ВЛКСМ в 1950-х годах[811].
По мнению буквально всех историков и мемуаристов, общепризнанным лидером этой группировки был Александр Николаевич Шелепин, который на тот момент являлся единственным членом высшего руководства страны, одновременно занимавшим три поста: председателя Комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и СМ СССР, заместителя председателя Совета Министров СССР и секретаря ЦК. Мы уже писали о том, что осенью 1963 года, когда H. С. Хрущев лихорадочно искал замену тяжело болевшему Ф. Р. Козлову, он высказал идею о перемещении А. Н. Шелепина на пост второго секретаря ЦК с одновременным введением его в состав Президиума ЦК[812]. Однако Н. С. Хрущев быстро отказался от этой затеи, поскольку тогдашнего лидера страны очень «смущало отсутствие у предполагаемой кандидатуры опыта руководящей партийно-государственной работы на региональном уровне, а также недостаточная компетентность в хозяйственных вопросах». И действительно, послужной список нового хрущевского фаворита выглядел довольно скромно: Первый секретарь ЦК ВЛКСМ в 1952–1958 годах, затем непродолжительное время работа заведующим Отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам в апреле — декабре 1958 года, потом руководство КГБ СССР в 1958–1961 годах и, наконец, вхождение на высший властный Олимп в самом конце октября 1961 года, после окончания работы XXII съезда КПСС. Сначала он становится «рядовым» секретарем ЦК и только через год, в самом конце ноября 1962 года, назначается председателем всемогущего Комитета партийно-государственного контроля и зампредом Совета Министров СССР. При этом, как заметил А. В. Сушков, Н. С. Хрущев, несмотря на столь широкий круг полномочий своего «любимца», так и «не предпринял никаких действий по введению его в состав Президиума ЦК КПСС»