§ 2. Политический статус Елены Глинской
При изучении событий периода правления Елены Глинской уделялось внимание главным образом различным аспектам внутренней политики правительства: денежной реформе, иммунитетной политике, строительству новых городов и крепостей и т. д.[293] Неисследованным, однако, оказался вопрос о политическом статусе Елены Глинской как регентши при малолетнем Иване IV.
С. М. Соловьев как-то верно подметил двойственность положения матери юного великого князя, но не развил свои мысли: «Грамоты давались от имени великого князя Иоанна; при описании посольских сношений говорится, что великий князь рассуждал с боярами и решал дела; но это всё выражения форменные; после этих выражений встречаем известия, что всё правление было положено на великой княгине Елене, видим также, кто был главным её советником: желая мира, литовский гетман Радзивилл отправлял послов к боярину конюшему, князю Овчине- Оболенскому»[294].
В литературе не обращалось внимание на то, какой формулой обозначался политический статус Елены Глинской и в каких источниках он отразился. Правильно заметил С. М. Соловьев, что в «грамотах» упоминается только Иван, а при «описании посольских сношений говорится, что великий князь рассуждал с боярами и решал дела». Формула регентства, выражавшая политический статус Елены Глинской, имела ограниченное распространение в источниках. Она присутствует в летописях и некоторых документах официального и полуофициального характера, отсутствует же в публично-правовых актах и документах, связанных с внешней политикой государства. Происхождение этой формулы, её тенденция, связь с конкретной политической борьбой — вот те вопросы, которые пытается решить автор в настоящей главе.
В последнее время повысился интерес к терминологическим исследованиям и, в частности, к изучению титулатуры. В ряде работ советских и зарубежных исследователей[295] под различными углами зрения изучается великокняжеская титулатура, её связь с конкретными внутриполитическими и международными обстоятельствами. Так, А. Л. Хорошкевич в статьях, посвящённых истории великокняжеской титулатуры в XIV–XV вв., показала связь изменений в титуле удельных и великих князей с процессом объединения и начавшейся централизации Русского государства[296]. С. М. Каштанов, изучая иммунитетную политику конца XV в., отдельно выделял «вопрос о политическом статусе наследников Ивана III», исследуя же внутреннюю политику Ивана Грозного в период «великого княжения» Симеона Бекбулатовича, он специально останавливался на особенностях титулатуры Ивана IV[297]. X. Ловмяньский попытался определить место и время присвоения титула «всея Руси» русскими князьями[298]. В. А. Кучкин обратился к истории великокняжеского титула в конце XV в. в связи с передатировкой написания Буслаевской псалтири[299]. Я. С. Лурье проанализировал великокняжеский титул в начале феодальной войны XV в.[300] Бегло этой темы касались А. А. Зимин и Л. В. Черепнин[301]. С обобщающей статьёй по истории владельческого титула московских великих князей с середины XV до первой четверти XVI века выступила недавно болгарская исследовательница И. Й. Илиева[302].
В русском летописании неоднозначно оценивался политический статус Елены Глинской в 1533 г. В Новгородской IV летописи (далее — HIV) содержатся два разных рассказа о последних распоряжениях Василия III. В тексте «Сказания о великом князе Василье Ивановиче всеа Руси, како ездил во свою отчину на Волок на Ламьской на осень тешится, и как болезнь ему тамо сталася…» сообщается, что братья умершего великого князя, Юрий и Андрей, княжата, бояре и дети боярские целовали крест «князю Ивану Васильевичу всеа Руси и его матере великой княгине Елене»[303]. По мнению А. А. Шахматова, этот расказ является вставкой московского происхождения[304]. Между тем в этой летописи о последних распоряжениях Василия III есть сообщение и новгородского происхождения: «А благословил на великое княжение сына своего государя великого князя Ивана Васильевича всеа Руси, яко трилетна сущи: и целоваху ему животворяще крест вси князи и бояре, сановницы, и вси крестияне, по всем градом вотчины его государя великого князя Ивана Васильевича всея Руси. Княжение великого князя Ивана Васильевича всея Руси»[305]. Здесь уже ни слова не говорится о матери Ивана IV.
По Воскресенской летописи (редакция 1542–1544 гг.; далее — ВЛ), Василий III благославляет своего сына Ивана, вручает ему «скипетр великиа Руси…», хотя и добавляет, что «Елене приказывает под своим сыном государство держати до возмужания сына своего»[306]. В Летописце же начала царства (создан около 1553–1555 гг.; далее — ЛНЦ) смысл распоряжений несколько иной: Елена Глинская наследует не только «престол», но и «скипетр великия Руси», с прежней оговоркой — «до возмужания сына»[307].
Первые сообщения HIV (после известия о смерти Василия III) излагаются ещё в традиционной манере: «Того же лета изымал князь велики Иван Васильевич всея Руси князя Юрия Ивановича…», «Того же лета повеле государь князь Иван Васильевич всея Руси заложити каменную стену вкруг своего града Китая…»[308]. Формула регентства фактически начинается с известия, что в «осенинах» 7043 г. (осенью 1534 г. — А. Ю.) «государь князь велики Иван Васильевич всеа Руси и мати его благочестивая Елена прислали к своему богомольцу архиепископу Великово Новагорода и Пскова владыке Макарию…»[309].
Также не сразу новая формула возникает и в другом неофициальном источнике — Вологодско-Пермской летописи (далее — ВПЛ). Лишь в рассказе о «поимании» Андрея Старицкого (1537 г.), в котором, кстати сказать, вся вина за случившуюся «замятию» возлагается на Елену, появляется новая формула: «…и крест князю Ондрею князь Никита и князь Иван Оболенский целовали на том, что его государю великому князю Ивану Васильевичу и его матери великой княгине Елене пожаловати и вотчины ему придати, и не двинута его ничем»[310].
В официальной ВЛ, составленной по предположению С. А. Левиной в годы правления князей Шуйских[311], формула регентства, в соответствии с сообщением этого источника о последних распоряжениях Василия III, появляется буквально с первого известия о действиях новой высшей власти. Причём в этой летописи формула принимает уже несколько иной вид: «Повелением великого князя Ивана Васильевича и его матери великой княгини Елены»[312]. В отличие от неофициальных HIV и ВПЛ здесь наблюдается большее «равенство» в личных титулах: Иван не назван «государем». В сокращённой же формуле иногда исчезала обычная концовка титула Ивана IV «всея Руси»: «…князь же великий и мати его великая княгиня Елена…»[313]
Отмеченные особенности формулы регентства как в HIV, ВПЛ, так и в ВЛ следует отнести отчасти за счёт специфики самих летописных источников. Механизм образования рассматриваемой формулы сводился, видимо, к следующему. К прежней традиционной титулатуре, обозначавшей великокняжескую власть (в HIV — «государь князь велики… всея Руси»; в ВЛ — «князь велики… всея Руси»), прибавлялось «и мати его великая княгиня Елена». Однако всё обстоит не так просто, как может показаться на первый взгляд. В ЛНЦ формула регентства приобретает, в сравнении с упомянутыми источниками, новые черты. В этой летописи Елена Глинская официально названа «государыней»: «Великии государь Иван Васильевич и великая государыня мати его Елена…». Согласно ЛНЦ имеем дело в результате с двумя «государями», что хотя резко нарушает традицию, но всё же отвечает концепции этого источника о политическом статусе Елены Глинской[314]. В ЛНЦ, как и в ВЛ, прослеживается стремление редактора как бы уравнять личные титулы Ивана IV и Елены Глинской, особенно это касается сокращённой формулы, в которой не упоминается обязательная часть для полного титула — «всея Руси»: «И князь великии Иван Васильевич и великая княгиня Елена»; «Великии государь Иван Васильевич и великая государыни мати его Елена…». Ведь полное равенство могло быть в том случае, если бы часть «всея Руси» стояла после титула Елены Глинской, как это было во время регентства Софьи Алексеевны в конце XVII в.[315]
В связи с этим представляет интерес, как в миниатюрах Лицевого свода[316] (Синодальном томе и Царственной книге) изображалось правление Елены Глинской. Верно отметил В. В. Морозов, что «художники Лицевого свода стремились дать миниатюру, полностью адекватную тексту, т. е. полностью, буквально до слова ему соответствующую»[317]. В тексте летописей, послуживших источником для Никоновского летописного свода и Царственной книги (кстати, ЛНЦ был одним из источников Царственной книги[318]